Затерянный храм
Шрифт:
– В истории? Я думал, мы говорим о литературе. Это же мифы.
– Сто лет назад все были уверены, что и Троянская война – чистейший миф. Полностью выдуманная история. А потом Шлиман начал раскопки. Он не делал неудачных попыток, не тратил годы на поиск места, а отправился прямо в Трою и взялся за лопату. А потом поехал в Микены, столицу царя Агамемнона, и сделал то же самое.
Грант поерзал.
– Откуда он знал, куда ехать?
– Все знали. – Рид вышел в центр зала. Свет газового пламени словно окутывал его со всех сторон. – Это и есть самое удивительное. Люди всегда об этом знали. У нас остались путеводители двухтысячелетней давности, которые описывают эти места для тогдашних туристов. Мы просто потеряли веру в то, что эти рассказы – правда. А Шлиман верил.
Мьюр загасил свою сигарету об алтарь и бросил ее в отверстие с огнем.
– Хорошо, – начал он насмешливо и недоверчиво. – И что вы хотите, чтобы я сделал? Поехал в Турцию и вскопал там каждый холм, чтобы посмотреть, не найдется ли какой-нибудь щит?
– Это не нужно. – Голос Рида смягчился. – Если истории правдивы, щит не там.
– Вы же говорили, что Ахилла похоронили в Трое.
– Да. Но его доспехи – нет. Слишком они высоко ценились. Греки провели состязание, чтобы выяснить, кому они достанутся, и Одиссей его выиграл.
– О господи, так это еще не конец? И что он с ними сделал?
– Никто не знает. И здесь щит Ахилла полностью выпадает из легенды. Одиссей-то, конечно, нет – его десятилетнее возвращение на Итаку стало сюжетом «Одиссеи», но, насколько мне известно, о доспехах Ахилла нигде больше в «Одиссее» не говорится, только коротко упоминается о том, что Одиссей завоевал их в состязании. А сам Одиссей по дороге домой столько раз попадал в кораблекрушения, что вряд ли довез эти доспехи до Итаки.
Мьюр открыл свой портсигар из слоновой кости, пошарил внутри, но там уже ничего не осталось. Он поднял глаза и встретился взглядом с Ридом:
– Давайте уже всю эту белиберду опустим. У вас есть какие-нибудь наметки, где можно найти этот щит, или мне можно отправлять в Лондон телеграмму о том, что охота окончена?
Рид и Мьюр какое-то время пристально смотрели друг на друга.
– Я не знаю, где щит.
Портсигар защелкнулся. Мьюр повернулся, чтобы уйти.
– Но я знаю, где бы я стал его искать.
Глава четырнадцатая
Глифада, [27] Афины. Через два дня
27
Пригород Афин. (Прим. ред.)
Было ясное весеннее утро. Подножия гор, окружавших город, зеленели после зимних дождей, а снег на вершинах все еще сиял, будто мрамор. Грант и остальные сидели на террасе отеля, обращенной в сторону моря, между горами и мерцающей водой, между зимой и летом, между прошлым и… кто знает чем. Сейчас Грант об этом нисколько не беспокоился. Ему казалось, что последнюю неделю он провел в темноте – ночные паромы, морские пещеры, тесные тоннели и каменные мешки. И сейчас ему очень нравилось сидеть на солнышке со стаканом холодного пива в руке.
Этой Греции он раньше не видел – Греции денежной, Греции среднего класса, далекой от убогих домишек и рыбацких деревень, к которым он привык. Набережную украшали изящные виллы, построенные в начале века, трамвайные пути на эспланаде прятались под толстыми пальмами, а причалы у самого отеля были заполнены стройными яхтами. Здесь можно было почти забыть о гражданской войне, которая по-прежнему шла в стране.
Рид, сидевший напротив Гранта, отпил чаю.
– Нам придется вернуться к самому началу.
Профессор развернул носовой платок, вынул глиняную табличку и положил на середину стола. Грант не мог не изумляться, видя, что после всех приключений она все еще цела.
– Кажется, все началось, когда Пембертон ее нашел. Думаю, во-первых, следует задать вопрос, откуда она взялась.
Марина поставила свой напиток и, взяв табличку, стала водить по ней пальцем, словно читая надписи так, как это делают слепые.
– Может быть, он нашел ее на Крите, но, я думаю, это произошло здесь. Кажется, вернувшись из своей последней поездки в Афины, он был очень взволнован.
– Верно. – Нетерпение в голосе Рида едва ощущалось. – Но где эта табличка была сделана? Ведь ее где-то выкопали. Таблички с линейным письмом Б находили по всему Криту, а также на месте микенских поселений на материке, но в Афинах они никогда не появлялись. Думаю, версию о том, что Пембертон стянул ее из музея, можно не рассматривать. Либо кто-то ему дал ее, либо он нашел ее в одном из магазинчиков, торгующих древностями. А сейчас…
Он замолчал и нахмурился от рева двигателей – над их головами низко пролетел маленький гидросамолет. Над морем он резко пошел на снижение, подпрыгнул и заскакал на волнах, окруженный тучами брызг. Наверное, подумал Грант, это наследник какой-нибудь судоходной компании пускает пыль в глаза своей девушке.
– Разве это имеет значение? – Мьюр выпустил дым через ноздри. – У нас есть табличка, вот что действительно важно. Если вам удастся наконец прочитать, что на ней написано, может быть, это для чего-нибудь и пригодится.
– Если бы вы оставили меня в покое – там, в Оксфорде, я бы, может, чего-нибудь и добился. Чем тащить меня сюда, чтобы тут в меня стреляли, пытались похитить и таскали с одного края Эгейского моря на другой. – Рид сердито смотрел на него поверх чашки. Гидросамолет подруливал к причалу в бухте. – Но я хотел сказать вам, что, даже если бы я расшифровал это линейное письмо и даже если бы текст указал путь к щиту, дальше бы мы не продвинулись. – Он поднял табличку и указал на зазубренный край, где она была обломлена. – Мы бы все равно застряли на полпути, нравится вам это или нет.
– Вы хотите сказать, где-то должны быть другие? – Мьюр стукнул своей чашкой по столу. – И как нам, черт возьми, узнать?
– Узнав, откуда появилась эта. – Рид положил табличку и прикрыл ее салфеткой, чтобы спрятать от любопытных взглядов других посетителей. – Столь важный предмет не мог проваляться на чердаке век-другой. Я предполагаю, что ее нашли на раскопках незадолго до того, как она попала к Пембертону, где-то перед войной. Времена были беспокойные, и неудивительно, что ее никто не заметил, а возможно, она сразу попала на черный рынок.