Затерянный мир (сборник)

Дойл Артур Конан

Я напряг уши. Ничего, кроме птичьего щебета. Лорд Джон продолжал.

— Да уж, вы, по крайней мере, дважды можете благодарить судьбу, дорогой мой. Первый раз за то, что ушли ночью бродить по лесу, иначе лежать бы вам сейчас связанным, как Саммерли, под пальмой, а второй раз за то, что им в последнюю ночь вздумалось охотится на индейцев. Они так этим увлеклись, что попросту о вас забыли. Вы были правы, почувствовав, что за нами кто-то все время с первого дня следил. Их наблюдатели постоянно прятались в ветвях гингко. Конечно, они уже успели нас хорошо запомнить и, обнаружив, что одного человека не хватает, могли учинить повторный налет на наш лагерь; но, повторяю, слишком увлеклись пленением индейцев, — именно поэтому сегодня с утра разбудил вас я, а не обезьяны. То, что я вам рассказал, пока

лишь цветочки. Послушайте, что было дальше. Такое не пригрезится даже в кошмарном бреду. Помните бамбуковые заросли у подножья горы, где мы нашли скелет американца. Они находятся как раз на дне обрыва под городом обезьян, и обезьяны вдоволь поиздевавшись над пленниками, в конце концов, их сбрасывают в пропасть. Думаю, что в этом бамбуке, если немного поискать, найдутся сотни человеческих скелетов. У обезьян на краю обрыва даже оборудован своего рода церемониальный плац, эдакий трамплин в бездну. Каждую жертву они по очереди кидают с обрыва и с интересом следят, как она упадет: расплющится ли в блин, упав на плоский камень, или напорется на бамбуковый кол. Нас они тоже подтащили к краю площадки, давая возможность полюбоваться чудовищным ритуалом. Первые четверо индейцев, сброшенные с обрыва, повисли на стеблях бамбука, пронзенные ими, как куски шашлыка. Жуткий, инфернальный, и в то же время чем-то завораживающий спектакль. Мы, не в силах оторваться, наблюдали за каждым падением, заканчивающимся мгновенной смертью, и каждый из нас всякий раз думал: «следующий — наверное — я».

Но на том представление прервалось. Оставшуюся шестерку индейцев они оставили на завтра, то есть на сегодня, и, наверное, гвоздем программы предстояло выступить нам. За Челленджера поручится не могу, возможно, ему и на этот раз удалось бы заполучить спасательные привилегии. Но нам с Саммерли уже было несдобровать. Это — точно. Я принялся как можно хладнокровнее обдумывать создавшуюся ситуацию в поисках спасения. Во-первых, определил, что в любых действиях могу рассчитывать только на себя. От обеих профессоров не было никакого толку. Вы только представьте себе, чем занимались наши полоумные рыцари науки: всякий раз, когда им удавалось, они спорили, к какому подклассу приматов следует отнести захвативших нас в плен рыжешерстых бесов. Челленджер утверждал, что они — яванские дриопитеки, а Саммерли с пеной у рта доказывал, что мы имеем дело с классическими питекантропами, словом, — совсем спятили.

Наблюдая за поведением обезьян, я искал, в чем же их слабость, и обнаружил, по крайней мере, два уязвимых места. Превосходя физической силой любого человека, они из-за коротких кривых ног плохо передвигаются на открытом пространстве. Даже Челленджер и Саммерли на спринтерской дистанции легко бы их опередили. Ну а вы, или я в беге были бы среди них уж совершенно недосягаемыми чемпионами. Это один момент.

Другую надежду я возлагал на наши винтовки. Они не имеют ни малейшего представления об огнестрельном оружии, и так и не поняли, что произошло с раненой в живот обезьяной. Значит, во что бы то ни стало надо добраться до винтовок, а там уж пусть пеняют на себя.

Пролежав под деревом без сна всю ночь, я улучил мгновение, когда, как мне показалось мой часовой задремал, и сильно ударив его ногой в пах (отчего он, заскулив и скрючившись повалился на землю) пустился наутек. Связанные за спиной руки немного замедляли мой бег, но я, не обращая на это внимания, бросался, чтобы сократить расстояния, напролом через кусты и все бежал к нашему лагерю. Случайно зацепившись сзади за какую-то корягу, я с ужасом подумал, что кто-то из обезьян меня опять схватил. Отчаянно рванувшись вперед, я почувствовал, что мои руки освободились. Лианы свалились, на прощанье немного расцарапав кисти. Ну, а остальное вам известно.

— А как же профессоры? — с ужасом прошептал я. — Теперь обезьяны их убьют из одной мести за контуженного часового.

— Убьют, если мы не поспеем вовремя на выручку. В любом случае они бы всех нас убили. Так что мой побег не мог существенно ухудшить положение. Но теперь дело нашей чести и совести прийти с оружием в руках, чтобы их спасти, или, на худой конец, по-братски разделить с ними горькую участь смертника. Для нас с вами настал решительный час. Нужно покаяться

в грехах и помолится. Так, или иначе, сегодня к вечеру наша судьба будет решена.

— Тогда нужно действовать, — почти забыв об осторожности, закричал я. — Долго мы будем здесь прохлаждаться?

Я начал подниматься, но почувствовал на плече руку лорда Джона.

— Стоп! — прошептал он. — Кажется, опять идут.

И нам пришлось снова залечь в кусты. Из зарослей, в которых мы укрывались, была видна длинная, как аллея естественная прогалина между рядами высоких деревьев. Вдоль этой аллеи, одна за другой гуськом проковыляло около ста обезьян. Они были очень сутулы, но грудь их выпирала вперед, как бочка. Из-за кривых ног, приземистой осанки и переваливающейся походки они казались меньше ростом, чем были на самом деле. На неровных местах они нередко задевали землю передними конечностями. Многие были вооружены камнями и дубинками. С некоторого расстояния они казались просто очень заросшими рыжеволосыми людьми. Через несколько минут процессия исчезла в кустах на противоположной стороне аллеи.

— Нет, мой друг, — рано. Тысяча шансов против одного, что они не начнут над нашими друзьями расправы, пока не разыщут нас, или не смирятся с тем, что мы для них неуловимы. Нужно ждать, пока они не прекратят шарить по лесу. Еще около часа нам придется сидеть в засаде. К тому времени они все вернутся в свой город; тогда мы незаметно переберемся к ним, и тут уж — чья возьмет.

Чтобы скоротать время мы решили перекусить. Лорд Рокстон, более суток ничего не державший во рту, кроме диких плодов, с жадностью набросился на консервы.

Не знаю, удалось ли мне передать типичную для лорда Рокстона манеру изъясняться. Всегда сохраняя точность и лаконичность выражений, этот до мозга костей аристократ в решительные минуты почему-то обильно пересыпал, свой лексикон просторечными оборотами кокни, почерпнутыми в лондонском районе Олбани. Как бы там ни было, лорд Джон Рокстон — прирожденный лидер. Чем больше надвигается опасность, тем образнее становится его язык, глаза разгораются необузданным огнем романтика, а острые как у Дон-Кихота усы, еще сильнее топорщатся. Он любит рисковать и при этом неизменно сохраняет холодный, трезвый рассудок. Рядом с ним я проникаюсь уверенностью, что с таким мужественным и мудрым вожаком мы не пропадем.

Позавтракав, мы сделали несколько зарубок на деревьях, чтобы в случае необходимости быстро найти обратную дорогу в наше новое укрытие, а так же знать, в какой стороне расположен злосчастный форт Челленджера. Покончив с этим, мы с туго набитыми патронами карманами, держа в руке по винтовке, наконец, выступили в поход на спасение попавших в беду товарищей. Молча и тихо мы пробирались лесом, пока не вышли к самому обрыву недалеко от того места, где в первую ночь меня укусил клещ. Здесь мы остановились, и лорд Джон в последний раз перед боем поделился со мной своими соображениями:

— В густом лесу эти нелюди могут с нами сделать все, что им вздумается, там они нас видят, а мы их — нет. Совсем иначе на открытом пространстве. Ведь мы бегаем гораздо проворнее. Значит, надо держаться открытой местности, держаться, пока возможно. Вдоль обрыва лес — реже. Стало быть, нападение начнем оттуда. Идем, не спеша; внимательно смотрим во все стороны; и, главное, помним, живыми не дадимся, будем отбиваться до последней пули. Так-то, мил мо юш.

Взглянув вниз за край обрыва, я увидел Замбо, — тот, сидя на камне, курил трубку. Мне очень хотелось его окликнуть и рассказать, что у нас происходит. Но конечно, об этом не могло быть и речи. Ведь кругом были обезьяны. До слуха то и дело долетала их пронзительная болтовня и верещание. Всякий раз, когда это происходило, мы стремглав бросались в кусты и пережидали, пока все не стихнет. Поэтому наше продвижение вперед было медленно. В общей сложности чтобы от кустарников, где мы сделали зарубки, добраться до города обезьян, у нас ушло не меньше двух часов. Судя по исключительной осторожности, с которой сейчас продвигался вперед лорд Рокстон, мы находились совсем близко у цели. Внезапно он дал мне знак лечь на землю, лег сам и прополз несколько ярдов вперед. Вскоре он, повернув ко мне одухотворенное предвкушением боя лицо, прошептал: