Затерянный мир (сборник)
Шрифт:
— О, Боже! Вот он, — прошептал он. — Я его вижу.
Я нагнулся к его плечу и тоже выглянул в отверстие. Поверх темной тени дерева подрагивала еще более темная тень. Какая-то несуразная фигура, будто приготовившись к прыжку, замерла перед входом в лагерь, — вся ее поза свидетельствовала о затаенной агрессии, вот-вот готовой вырваться наружу. Размером существо было не больше лошади, но строение его тела, толщина конечностей, шумное с присвистыванием, ритмичное, как паровозный механизм, дыхание выдавало в ночном визитере незаурядную мощь.
Зверь пошевелился. Сквозь отверстие я увидел
— Сейчас прыгнет, — сказал я, взводя курок.
— Не стреляйте, не стреляйте! — прошептал лорд Джон. — В такую тихую ночь выстрел разнесется на много миль. Приберегите залп на самый крайний случай.
— Если он перепрыгнет через изгородь, мы погибли, — заикаясь, выдавил Саммерли.
— Не должен перепрыгнуть, — сказал лорд Джон. — Не стреляйте до последнего. Сейчас я кое-что попробую сделать.
И Рокстон совершил беспримерно храбрый поступок. Наклонившись, он вытащил из костра горящую ветку и в мгновение ока вместе с нею выскочил через лаз прямо к зверю. Тот, угрожающе зарычав, двинулся навстречу. Ни секунды не колеблясь, лорд Джон, сунул горящей веткой ему в морду. На минуту я увидел отвратную физиономию гигантской, усеянной бородавками жабы. Ее пасть была испачкана свежей кровью. Еще мгновение, и наш тошнотворный визитер, ломая побеги, делая большие в 3–4 ярда скачки, пустился наутек. Вернулся улыбающийся лорд Джон. Кинув горящую ветку в костер, он сказал:
— Я так и знал, что он испугается огня.
— Но вы же страшно рисковали! — в один голос прокричали мы все.
— Ничего другого не оставалось. Если бы он оказался здесь, мы, пытаясь его застрелить, укокошили бы друг друга. Стрелять через ограду — тоже рискованно. Скорее всего, мы бы его только ранили, и он, преодолев заграждение, разделался бы с нами, как с молодыми кроликами; не говоря уж о том, что ночная пальба выдала бы нас с головой перед остальными обитателями плато. Честно говоря, мы еще хорошо отделались. Кстати, кто это такой?
Ученые посмотрели друг на друга в нерешительности.
— Лично я не рискну дать этому существу точную классификационную оценку, — сказал Саммерли, раскуривая от костра трубку.
— Ваша осторожность свидетельствует о подлинно научном подходе к проблеме, — одобрительно заметил Челленджер. — Я тоже не могу утверждать ничего, кроме того, что мы повстречались с каким-то видом плотоядного динозавра. Помнится, я уже высказывал предположение что подобные животные могут обитать на этом плато.
— Нельзя забывать, — продолжал Саммерли, — что сведения о многих доисторических видах никогда не поступали в распоряжение современной науки. А потому было бы большой самонадеянностью полагать, что мы сможем назвать каждое существо, которое здесь нам встретится.
— Да, разумеется. Покамест мы вправе ограничится лишь самыми общими определениями. Может быть завтра нам удастся… как говорится, утро вечера мудренее. Сейчас нужно попытаться опять уснуть.
— Но кто-то должен бодрствовать, — сказал лорд Джон. — Нельзя дать возможность хищникам застигнуть нас врасплох. Будем по очереди нести сторожевую вахту, подменяясь через каждые два часа.
— Тогда, с вашего
С этой минуты мы больше не ложились спать без охраны.
Утром первым делом мы установили причину разбудивших нас среди ночи жутких криков.
Пройдя к поляне игуанодонов, мы обнаружили следы побоища. Увидев множество кровавых луж, которые к восходу солнца еще не успели просохнуть или просочится в землю, разбросанные там и сям огромные куски мяса, мы поначалу решили, что тут погибло много зверей. Но при более пристальном рассмотрении все это оказалось частями одного игуанодона, разорванного на части каким-то другим драконом, если и не таким большим, то уж по крайней мере не менее сильным и свирепым. Оба профессора с примерным усердием изучали каждый фрагмент, обращая внимание и на следы зубов и гигантских когтей.
— Придется пока что воздержаться от окончательных выводов, — сказал профессор Челленджер, держа на коленях большой кусок белого мяса. — Некоторые признаки говорят о саблезубом тигре. Похожие окаменелые узоры нередко находят в древних пещерах. И все же разрезы и разрывы, которые мы видим сейчас, свидетельствуют о каком-то существе большего размера, чем известные виды ископаемых саблетигров. Скорее всего это все-таки был аллозавр.
— Или мегалозавр, — сказал Саммерли.
— Да, что-нибудь в этом роде. В сущности это мог быть любой крупный плотоядный динозавр. Среди них попадаются самые ужасные экземпляры, которые когда-либо своим присутствием оскверняли планету или украшали экспозицию прославленных зоологических музеев.
Почувствовав, что сделал удачное сравнение. Челленджер рассмеялся. Обладая весьма примитивным чувством юмора, он не упускал случая громким хохотом поощрить собственное остроумие.
— Все-таки, чем меньше мы будем производить шума, тем лучше, — сказал лорд Джон. — Мы, ведь, не знаем, что или кто находится поблизости. Если, поужинав, монстр надумает сюда вернуться, чтобы позавтракать, и нас обнаружит, нам будет не до смеха. Интересно, а что это за пятно такое на шкуре игуанодона?
На покрытой чешуей пепельно-серой коже растерзанного животного повыше плеча явственно выделялся какой-то черный кружок, по виду напоминавший сгусток асфальта. Никто из нас не мог объяснить, что бы это означало. Саммерли, однако, вспомнил, что такое же пятно видел на одном детеныше во время нашего первого посещения поляны игуанодонов. Челленджер, надувшись, молчал, своим видом показывая будто может объяснить и эту загадку, — может, но не желает. В конце концов, лорду Джону пришлось обратиться к нему напрямик.
— Если мне будет милостиво дозволено раскрыть рот, я охотно поделюсь своими соображениями на сей предмет, — с горькой иронией произнес Челленджер. — Мне никогда не приходилось выслушивать такие нравоучения. Я не предполагал, что для того, чтобы посмеяться безобидной шутке, нужно спрашивать вашего разрешения.
Лишь после того, когда лорд Джон принес извинения, наш уязвленный ученый соизволил заговорить. Оседлав ствол упавшего дерева, он обратился к троим слушателям с таким темпераментом, будто адресовался по меньшей мере к тысячной аудитории.