Затерянный остров

Пристли Джон Бойнтон

— Лучше?

— Гораздо.

— Это волшебная ночь на меня так действует. Ты русалка, я клоун, и я без памяти в тебя влюблен.

— Ты мне тоже очень нравишься, Билл, — рассмеялась Терри.

— Не представляю почему.

— Я тоже.

— Что?

— Так и думала, что ты вскинешься. Где же твоя английская скромность? Нет, я не буду тебе объяснять, чем ты мне нравишься. Не сейчас. Зато ты можешь рассказать, почему решил, что влюблен в меня.

— Не здесь, Терри. Но давай уже остановимся. Я утомился.

— Да?

А я? По-моему, нет.

— Ну конечно, ты тоже устала. Тебе до смерти наскучили танцы, — заявил Уильям категорично. — Пойдем, выберемся отсюда, я расскажу тебе все, что ты хотела узнать, и даже больше.

Он подхватил Терри под локоть, и они вскарабкались на маленькую открытую шлюпочную палубу. Устроившись вдали от сутолоки и суматохи, минуту-другую они сидели молча, Терри мечтательно вглядывалась в темные волны.

Уильям взял ее руки в свои, сбрасывая клоунскую личину.

— Знаешь… — начал он. — Ты сейчас прелестнее всех на свете.

Он говорил искренне. Терри улыбнулась, но головы не повернула. Уильям решил, что она думает о том, другом, которого любила и который заставил ее так страдать. Наверное, сейчас, сказал он себе с горечью, ей все равно, кто сидит рядом. Помучив себя минуту, он перешел к действиям — притянул Терри к себе, и ее голова легла ему на плечо. Уильям потерся щекой о ее волосы, а потом несколько раз поцеловал ее — решительно и жарко.

Терри медленно открыла глаза, таинственно сиявшие в полумраке.

— Билл… — начала она, словно протестуя, но умолкла. И даже не шевельнулась, чтобы высвободиться.

— О, Терри! — прошептал Уильям, совсем по-детски.

— О, Билл! — пробормотала она мечтательно, передразнивая.

— Мне казалось, я знаю, что такое любовь, но я никогда не испытывал ничего подобного, — признался он дрогнувшим голосом. — Я думал, все, что говорят и пишут о ней, — выдумки. Теперь-то я понимаю…

— Значит, поделом тебе за неверие, — проговорила она сонно.

— Это ведь волшебство, да? Иногда сердце сжимается до боли, а иногда, вот как сейчас, ох, это такое…

— Как выиграть миллион.

— Десять миллионов! И она поглощает целиком, заполняет все мысли. Последние дни я даже не вспоминаю про Затерянный. Я думаю только о тебе. Когда тебя нет рядом, я веду с тобой долгие разговоры — гораздо более красноречивые, чем наяву. Скажи мне, я тебе хотя бы нравлюсь?

— Ну разумеется. Очень нравишься. Иначе бы меня здесь не было.

— Да, это правда. Что ж, уже кое-что. Хорошее начало. Я в самом деле люблю тебя, Терри, по-настоящему. Чего уж там скрывать, я не могу без тебя.

— Милый Билл!

Терри внезапно обвила его шею руками и самозабвенно поцеловала. Время замерло — может быть, на две минуты, а может, на двадцать лет они слились воедино. Потом Терри отстранилась.

— Есть хочется, — сказала она бесстрастно. — Я спущусь вниз, перехвачу сандвич, пока все не разобрали. А потом лягу спать. Пойдем.

Под

ярким светом на ее щеках обозначились следы от яркого клоунского грима, оставленные Уильямом. Он уже и забыл о своем облике. Но эту ночь, понял он, спускаясь вслед за Терри, он не забудет никогда. Уже сейчас он поглядывал на всех прежних Уильямов Дерсли с превосходством разбогатевшего родственника.

6

Уильяму казалось, что он не спит, пока его не разбудил непонятный стук за дверью каюты. Он заснул бы снова, но что-то настораживало в этой ночной тишине — помимо стука. Что-то творилось странное, что-то неуловимо изменилось вокруг. И тут Уильям осознал, в чем дело. Пароход не двигался. Он замер, застыл так, как ничто еще не замирало прежде. Было что-то зловещее в этой тишине и недвижности, что-то претящее самой природе корабля, и Уильям на миг вообразил себе какую-то катастрофу. Потом он вспомнил. Сегодня утром они прибывают на Таити, а значит, пароход уже, видимо, на рейде. Наскоро умывшись, Уильям пригладил волосы, надел халат и вышел на палубу, где толпились остальные пассажиры, тоже в халатах.

Стояли подернутые дымкой предрассветные сизые сумерки. Пароход дрейфовал между двумя окутанными туманом темно-зелеными массивами, одним побольше, другим поменьше и подальше. Большой остров и был Таити, а второй — Муреа. Уильям впился взглядом в Таити. Небо постепенно светлело и украшалось алой каймой, но остров не уменьшался — наоборот, рос и становился еще массивнее. С виду он казался совершенно сказочным, словно нарисованный мелками на скорую руку, с грядой зеленых гор, над которой возвышался один самый большой пик. Напрягая зрение, Уильям разглядел за светлеющим зеркалом лагуны долины, ущелья и зеленые поляны, все еще прячущиеся под фиолетовой вуалью. Пейзаж, достойный длинной романтической поэмы.

Кто-то сжал Уильяму руку.

— Доброе утро, — произнесла Терри, сонно щуря глаза. — Мы прибыли.

— Доброе. Да, я вижу. Ну разве не великолепно? Разве не чудо?

— Конечно, чудо. Хотя я еще не осознала.

— Я тоже, если на то пошло. Это как сказочный сон, даже нарисовать невозможно!

— Я смотрела из своего иллюминатора, — проговорила Терри мечтательно. — Оттуда видно второй остров, Муреа. Ты видел? Просто невероятный. Как будто кто-то специально создал его для нас.

— Да-да, — подхватил Уильям, обрадованный сходством ощущений. Как было бы досадно, если бы остров оставил Терри равнодушной. Однако она уже сбросила маску скучающей всезнайки.

— Это, наверное, Папеэте, — показала девушка рукой, и Уильям всмотрелся повнимательнее. Да, у берега мерцали отражения огней, из полумрака постепенно проступали контуры домов.

— Я вижу кокосовые пальмы, их там целые рощи, — продолжила Терри.

— А вон там, — проговорил Уильям, смакуя каждое слово, — две сказочные башенки. По-моему, красные.