Затерянный остров

Пристли Джон Бойнтон

Уильям заверил, что да.

— Это заметно. Чистая, юная, цветущая. Из приличной семьи, выросла, возможно, в тепличных условиях, жизни не знает… Нет, тропики точно не для нее, ничему хорошему ее здесь не научат! Она, бедняжка, не поймет, что творится вокруг, а если поймет, тем хуже для нее. Однако она уже здесь, ничего не попишешь, значит, нам необходимо как можно тщательнее ее оградить, Дерсли. Такая девушка в таком месте — это большая ответственность.

Уильям взглянул украдкой на искренне обеспокоенного коммандера и внутренне усмехнулся над комичностью ситуации. Нужно будет предупредить Терри, чтобы не пугала наивного пожилого человека. Однако эта чистосердечная забота умиляла, заодно смягчая суровость старого моряка — Уильям уже начинал чувствовать себя матросом на палубе. Что, если отогревшийся и настроившийся на деловой лад коммандер окажется совсем не тем робким милягой,

с которым он познакомился в Лагмуте, и с ним сложно будет поладить? Но Уильям загнал тревожную мысль подальше.

Они подъехали к отелю, на территории которого располагались большое главное бунгало, служившее рестораном, салоном, баром и офисом, и маленькие отдельные домики, разбросанные вдоль лагуны. Уильям познакомился с хозяином отеля и его женой. Месье Маро — высокий и полный, с лоснящимся лицом и влажными воловьими глазами — был французом с явной примесью таитянской крови. Прожив какое-то время в Штатах и на Фиджи, по-английски он изъяснялся вполне сносно. Его жена, тоже француженка, но с большей примесью местных кровей, была мельче, смуглее, по-английски почти не говорила и, робея перед гостями, ограничилась улыбкой и скрылась за дверью, откуда вскоре донесся ее голос, распекавший слуг на чем свет стоит. Супруги Маро приобрели отель недавно, он считался самым перспективным на острове, поэтому хозяева всячески старались угодить постояльцам. То, что Уильям и Терри, симпатичная девушка и галантный мужчина, прибывшие вместе и, очевидно, знакомые между собой, собираются селиться в отдельных бунгало, вызвало у них легкое недоумение. Очевидно, на Таити такое было редкостью. Выделенные домики, впрочем, оказались неподалеку друг от друга.

Коммандер с Рамсботтомом заняли самое большое бунгало примерно в пятидесяти ярдах, ближайшее к дороге. Бунгало Терри и Уильяма дышали тропической романтикой. В каждом имелись широкая веранда-гостиная, тенистая прохладная спальня в бело-травяных тонах и ванная с душем. Вокруг зеленел густой сад, через который протекал мелодично журчащий ручей. Дополняли картину пруды с крупными кувшинками, заросли незнакомых усыпанных цветами кустов и выглядывающие тут и там под немыслимыми углами кокосовые пальмы. В саду, под тенью огромной, словно колесо, шляпы, работал китаец — методично, беззвучно, не разгибаясь, словно персонаж старинной восточной гравюры. Уильям с Терри, то и дело прерывая разбор багажа, обменивались восторженными впечатлениями с соседних террас. Лагуна поблескивала между темными стволами и густой зеленью, словно огромный голубой бриллиант.

— Располагаетесь, Дерсли? — спросил возникший из ниоткуда коммандер.

— Да, спасибо. Мне здесь очень нравится.

— Тут неплохо. Вполне приличное жилье. Цена, правда, немного кусается. В Папеэте гораздо дешевле.

— Действительно, я ведь даже не поинтересовался, сколько мы платим.

— Девяносто франков в день. За полный пансион, разумеется.

Уильям подсчитал мысленно.

— Да, недешево. А мне казалось, в этих краях все почти даром.

— Когда-то так и было, — подтвердил коммандер с грустью. — Теперь уже нет. Можно, конечно, квартировать у местных — многие моряки так делают, поднимаются в горы и живут с какой-нибудь туземкой. Тогда жилье обходится бесплатно. Нет, если пуститься во все тяжкие, то и нескольких франков в день хватит. А для порядочного человека расходы здесь такие же, как и везде. Вот так теперь обстоят дела.

Заглянув в спальню, коммандер посоветовал Уильяму опустить противомоскитный полог над кроватью. Комаров на Таити хватает, а уж сейчас, в сезон дождей, их станет еще больше. Уильям с досадой посмотрел на полог.

— Предлагаю сходить поплавать перед обедом, — продолжил коммандер. — Рамсботтома в море не затащишь, но вам и мисс Райли должно понравиться. Здесь хорошо купаться. Только тапочки нужны.

Парусиновые тапочки у Уильяма нашлись. Договорились пойти к морю через четверть часа, Терри тоже обещала присоединиться. Незадолго до полудня они уже вышагивали гуськом по узкой насыпи, тянущейся от главного бунгало: загорелый худощавый коммандер; невысокий, чуть скованный Уильям и аппетитная, не знающая смущения Терри. Черный песок отбивал желание окунаться у самого берега, но у дальнего края насыпи лагуна манила прозрачной лазурью. Воздух был теплым и упругим.

— Билл, смотри, смотри! — восхищенно взвизгнула Терри.

Уильям посмотрел. Вода пестрела волшебными крошечными рыбками, изумрудными, бирюзовыми, сапфировыми, полосатыми, самых причудливых форм и расцветок. Они плавали стайками, черно-белые с черно-белыми, ярко-синие с ярко-синими, напоминая футбольные команды или игрушечные войска. Попадались среди этих стаек даже рыбы-призраки,

совершенно прозрачные, словно вырезанные из целлулоида. У коммандера нашлись очки для плавания, и Терри с Уильямом по очереди нырнули с головой, разглядывая это чудо природы. Не верилось, что в мире, где существуют такие рыбки, есть место невзгодам. Если природа способна на такое, размышлял Уильям, значит, где-то в ней (или за ней) скрывается экстравагантный художник, с гомерическим хохотом макающий кисть в банки с разноцветным огнем. Исполненный признательности Уильям с радостью поблагодарил бы кого-нибудь лично за этих крохотных рыбешек. Даже самих рыбешек он готов был благодарить. Почему в этом безмолвном зеленом мире можно только наблюдать? Почему нельзя побеседовать с крохотными рыбками, просто перекинуться парой слов? Была ведь какая-то сказка, наверное, в «Тысяче и одной ночи», где разноцветные рыбы вдруг заговорили в котле? Вот она, сказка наяву. Но тогда и эти рыбешки тоже живут в сказке. И все же погрузиться в сказочную реальность до конца не получалось, хотя рядом плыла Терри, он плескался в теплой тихоокеанской воде, и его ждал Затерянный остров. Наверное, есть какая-то сугубо научная причина для этой удивительной раскраски и причудливых форм. Может ли жизнь быть, с одной стороны, волшебной, а с другой — поддаваться научным законам? Занятый этими мыслями, Уильям лениво покачивался на волнах над подводной толчеей — зловещая тень, заслоняющая солнце. Не раз и не два в последующие годы перед глазами будет вдруг вспыхивать лазурь ярче зимородкового крыла и сновать крошечные разноцветные рыбки, перенося его обратно в эту лагуну, к размышлениям о волшебстве.

Купаться было замечательно, однако, выйдя, Уильям не испытал привычного после плавания в менее теплых и ласковых водах чувства рождения заново. И все же как приятно стоять под душем в бунгало, неспешно вытираться, надевать чистую белую одежду, такую тонкую, невесомую, а потом вальяжной походкой прогуляться к главному бунгало, обедать. Там в одиночестве сидел Рамсботтом, потягивая коктейль, и, конечно, сразу предложил Уильяму присоединиться.

— Мы ведь не единственные постояльцы в этом пансионе? — уточнил Уильям.

— Нет, кроме нас, есть еще трое. Но они сегодня обедать не придут. Все разъехались. Мистер и миссис Пуллен укатили повидать друзей на другой стороне острова. Они американцы, муж приехал сюда поправлять здоровье, а вообще занимается недвижимостью — так это у них называется — в Лос-Анджелесе. Тихий человек, спокойный и пока еще довольно хилый, жена тоже тихоня. Потом есть еще англичанин по фамилии Крофорд.

— А про него что скажете? — поинтересовался Уильям.

— Тюфяк, вот и все. Иногда ходит с кем-нибудь на рыбалку, сразу вытаскивает крупную рыбину, на этом его занятия и заканчиваются, если не считать еду и сон. Неразговорчивый этот Крофорд, не подступишься к нему. Возраст — лет сорок с небольшим. Бреется чисто, но ноги заросшие. Поездил по свету, был в Индии и в Китае. На этом все. Он со всеми такой замкнутый, не только со мной. Месье тоже из него слова не вытянул. Ходячая устрица в шортах, вот он кто.

Уильям рассмеялся, уловив искреннее возмущение в голосе Рамсботтома, и оглянулся на другие бунгало, видневшиеся за открытыми окнами. Коммандер и Терри еще не показывались.

— Как поживает коммандер?

— О, сейчас расскажу… — начал Рамсботтом с заговорщицким видом, понизив голос. — Коммандер молодец, вы прекрасно знаете, как я к нему отношусь. Коммандер — отличный малый. Страна может им гордиться. Но скажу прямо: жаркий климат ему вреден. Тропики его погубят. Эти худосочные жилистые типы в жарком климате не выдерживают — нутро слабое. Мне-то отлично — не скажу, конечно, что все здесь для меня идеально, однако жара и влажность мне нипочем. А вот коммандеру туго приходится, и от этого он слегка строжает. Вы, наверное, и сами заметили, Дерсли.

Уильям осторожно подтвердил, что, пожалуй, заметил.

— Я не сомневался! — торжествующим шепотом возвестил Рамсботтом. — Заметьте, я не ворчу. Я слова не скажу против коммандера никому, кроме вас. Но жара на него действует, поэтому вы с ним поосторожнее. Эти края не для него. Будь мы на английском острове, где туземцы и белые живут по разные стороны забора, часовые и полисмены бдят, и ты ходишь — как это в Индии называется? — пукка сагибом, белым господином, не хлещешь спиртное расхристанный в окружении шоколадных милашек с цветами в волосах и чертями в глазах, там он был бы как дома. Но здесь ему не по нутру. Слишком французисто. Слишком вольное отношение к вину, женщинам и бритью. Сплошное «о-ля-ля»! И что в итоге? Он надевает ежовые рукавицы. У нас уже состоялся с ним разговор — нет-нет, ничего такого, ничего особенного. Но все же — в общем, сами знаете.