Затерянный остров
Шрифт:
— Почему же, мы знаем, — возразил коммандер. — И вы тоже. Любой христианин знает.
— Как бы не так, коммандер, — вмешался Рамсботтом. — За те двадцать лет, что я состою прихожанином конгрегационалистской часовни, мне так и не объяснили толком. Но если хотите знать мое мнение, я поделюсь. Мне кажется, ваш дядя канул в небытие, растворился. Где он был сто лет назад? Вот туда он и вернулся. В никуда.
— Какая же нелепость, что мы не знаем наверняка! — с нарастающим возмущением заявил Уильям. — Зачем набивать головы бесполезными фактами, если мы не знаем главного? Невероятно! Простите, что завел этот разговор, но я невольно вспоминаю дядю
— Это похвально, — одобрительно кивнул коммандер, который сильно разочаровался бы в Уильяме, позабудь тот своего дядю в такой момент. Коммандер был человеком долга: остров открыл для них дядя Уильяма, а значит, грех не отдать сейчас дань его памяти.
— …И хочу знать, где он сейчас, — настаивал Уильям, хмуря брови. — Незнание сводит с ума. Я безропотно приму любую правду — растворился он, как вы выразились, или где-то существует в какой-то неясной форме, должен быть какой-то способ эту правду выяснить. Нам моментально назовут, сколько идет свет от Сириуса до Земли, но никто не знает, что сталось после смерти с твоими родителями.
— Тогда подавайтесь в спиритуалисты, дружище, там вам в два счета все разъяснят, — ухмыльнулся Рамсботтом. — Я как-то сходил на сеанс, мне вызвали дух отца, который поведал, что он там у себя очень счастлив и жизнь прекрасна. «Ну уж дудки, — говорю я им. — Мой отец в здравом уме такого не сказанул бы никогда. А если он у вас там повредился рассудком и совсем не похож на себя прежнего, то я его тем более не признаю». Тогда они махнули на меня рукой и больше не звали, да я бы и сам больше не пошел. Ладно, что же, пора двигаться.
— И то верно. — Коммандер вприщур посмотрел на схему, потом окинул взглядом видимые окрестности. — Если добраться вон до того уступа, сможем оглядеться и понять, куда дальше.
Рамсботтом не то фыркнул, не то хмыкнул с сомнением.
— Не представляю, кто сможет тут работать, когда мы начнем вывозить руду. Придется, видимо, нанимать дрессированных горных коз.
— Ну что вы, для туземцев с любого скалистого острова это пара пустяков, — успокоил коммандер. — С этим мы разберемся позже.
— Боже, ну и печет здесь! — пожаловался Рамсботтом, утирая круглое лицо. — Стоит выбраться на сушу, и жара обрушивается лавиной. Так, кто что понесет? Не забывайте, старине Джонни Рамсботтому приходится первым делом тащить собственную тушу, а это на четыре стоуна больше, чем любому из вас.
Они разделили поклажу, состоявшую из еды и воды на день и нескольких небольших инструментов, в числе которых был и электроскоп той же модели, что Уильям видел в Институте радия. Компаньоны еще до поездки согласились, что было бы безумием строить планы насчет острова, не подвергнув анализу находящуюся на нем руду. Из бухты пришлось карабкаться по довольно крутому склону, однако в результате они попали на широкий уступ, откуда открывался вид почти на весь остров, вздыбившийся хребтами, словно стиральная доска.
— Ну и местечко! — воскликнул Уильям.
— Да, не курорт, — мрачно протянул Рамсботтом. — Жаловаться на мусор от туристов им тут еще долго не придется.
— Напоминает аравийские берега, — сказал коммандер. — Цвета другие, а общее впечатление дикой бесплодной пустоши то же.
— Аравийских берегов не видел, — вздохнул Рамсботтом. — Но если они такие, то забирайте их себе. Меня подобные пейзажи пугают. Последнее место на земле, к которому приложил руку Господь, если вообще приложил.
В Затерянном действительно не было ничего уютного и гостеприимного.
— Мы будто на Луне очутились, — проговорил Уильям, завороженно глядя на расстилающуюся вокруг дикую пустошь.
Рамсботтом покачал головой.
— Нет уж, ни за какие коврижки, — заявил он, словно ему вдруг предложили остаться здесь поработать. — Мне подавай что-нибудь поуютнее. Если мы таки найдем руду и завезем сюда этих людей-коз, то и с Богом. Но если это пустышка, вы двое от меня еще наслушаетесь за то, что притащили сюда. Это просто какая-то куча шлака, спекшегося в топке. Ну что, куда держим путь? Я присяду, пожалуй, пока вы, ребята, сориентируетесь.
Сориентировавшись, решили взять вправо, где виднелась относительно свободная от валунов и колючего кустарника лощина. И даже там пробираться было нелегко. Путь лежал по острым и местами скользким камням, склон оказался крутым, утренняя жара усиливалась, а троица после долгого безделья на море основательно вышла из формы. Сперва начали ныть ступни, потом ноги и спина, пока, наконец, не заломило все тело. Туже всего приходилось Рамсботтому. Через полчаса он уже разваливался на куски, тая, словно воск, и жалуясь, что ничего не видит от заливающего глаза пота. Ковыляя со стонами и кряхтением за своими более легкими и шустрыми компаньонами, он в какой-то момент отстал настолько, что им пришлось возвращаться на поиски. Почти сразу же после этого они устроили привал, выбравшись, судя по всему, на главный уступ, нависающий над морем на высоте нескольких сотен футов и вдающийся в глубь острова примерно на милю.
Несколько минут путники молчали, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Ступни Уильяма превратились в один большой волдырь, на ногах кровоточили царапины от колючек. Штук двадцать разных шипов он насобирал по штанинам. Рамсботтом все еще обтирался, отдуваясь и пыхтя, а приунывший коммандер, поджав губы, осторожно разминал то руку, то ногу, то плечо. Когда все чуть-чуть отдышались, коммандер, назначенный ответственным за провизию, разрешил всем сделать по глотку воды.
— Да уж, — простонал Рамсботтом. — Адская работенка. Чистое убийство. Нет, ребята, кабы я знал, во что ввязываюсь, сюда вы бы плыли без меня, насчет острова и руды я бы охотно поверил вам на слово. Этот ваш дядя, — он сердито посмотрел на Уильяма, — хоть словом обмолвился о том, что здесь такое творится? Сам-то он как сюда забирался?