Затерявшийся в мирах (Лафайет О'Лири - 2)
Шрифт:
А если нет? Последнее время он уделял ей так мало внимания, что она, вероятно, первое время вообще не заметит его отсутствия. Быть может, как раз сейчас с ней любезничает кто-нибудь из придворных щеголей, которые вечно болтаются во дворце. Предполагается, что они должны овладевать рыцарским искусством, на самом же деле - бездельничают, пьют, играют в карты и волочатся за женщинами...
Лафайет сжал кулаки. Они, словно стервятники, кинутся да бедную, беззащитную Дафну, как только узнают, что она осталась одна. Бедная, неопытная девочка, сможет ли она устоять против опытных обольстителей?
– Что за ерунда, - опомнился Лафайет.
– Я вполне могу положиться на Дафну. Может быть, она несколько легкомысленна, но сумеет дать отпор любому проходимцу, который попробует приударить за ней. Дафна достаточно долго орудовала метлой, чтобы не промахнуться в нужный момент. Да и став графиней, она не утратила ловкости движений, занимаясь верховой ездой, теннисом и плаванием.
– Лафайет представил ее стройную изящную фигурку в открытом купальнике на мостике бассейна...
– Хватит об этом, - скомандовал он себе.
– Сосредоточься на самом важном. Только что же сейчас самое важное?
– подумал он.
Главная улица города представляла собой кривую, немощеную дорогу со множеством выбоин, по которой с трудом проехала бы повозка. На ее обочинах то тут, то там виднелись кучи мусора, очистки и яичная скорлупа. Лафайет отметил, что консервных банок здесь еще не было. В окнах, затянутых промасленной пергаментной бумагой, светили тусклые огоньки. По дороге он встретил двух-трех местных жителей, которые, оглядев его украдкой, скрылись в переулках еще более темных и узких, чем главная улица. Впереди он увидел грубо размалеванную вывеску, скрипящую под холодным ветром над покосившейся дверью. На ней был изображен уродливый мужчина в серой одежде и с тонзурой. В руке он держал кружку. Надпись, сделанная над ним кривыми готическими буквами, гласила: "Приют нищего". При виде этого убогого трактира Лафайет с тоской вспомнил уютную таверну под названием "Секира и Дракон", где он имел обыкновение устраивать пирушки в компании друзей...
Он опять подумал о том, что Дафна осталась дома одна.
– Во всяком случае, я надеюсь, что она одна, - простонал Лафайет. Какой же я был болван. Только бы вернуться, уж я постараюсь загладить свою вину...
И взяв себя в руки, он толкнул низкую дверь, ведущую в трактир.
От кухонного чада, стоявшего в трактире, у Лафайета защипало глаза. В нос ударил запах скисшего пива, угля, подгоревшей картошки и других, менее приятных компонентов. По неровному земляному полу он направился к покосившейся стойке, пригибая голову, чтобы не стукнуться о низкие балки, с которых свешивались связки лука. У стойки спиной к нему стояла худая женщина в сером домотканом платье, с засаленной косынкой на голове. Она протирала тряпкой закопченный горшок, напевая что-то себе под нос.
– Э...
– начал Лафайет, - могу ли я заказать что-нибудь перекусить? Ничего особенного, скажем, парочку куропаток, несколько артишоков и хорошее сухое вино - например, Пуйи-Фвиссе, пятьдесят девятого года...
– Однако ты шутник, - заметила женщина, по-прежнему стоя к нему спиной.
– Ладно, в таком случае омлет, - поспешно сказал Лафайет.
– Сыр с тунцом тоже подошел бы. Ну и горячие гренки с крепким пивом.
– Ты меня уморишь, - сказала женщина.
– Я умираю со смеху: ха-ха-ха.
– Не могли бы вы мне сделать бутерброд с ветчиной?
– в голосе Лафайета прозвучало отчаяние.
– Я особенно люблю баварскую ветчину с ржаным хлебом...
– Колбаса с пивом, - отрезала кухарка.
– Хочешь ешь, не хочешь убирайся.
– Я согласен, - сказал Лафайет.
– Поджарьте ее без кожуры, пожалуйста.
Женщина повернулась, отбросила с лица прядь светлых волос.
– Эй, Халк, - прокричала она.
– Отрежь кусок колбасы, очисть и поджарь ее для нашего гостя.
Лафайет с изумлением увидел большие голубые глаза, маленький, безупречной формы носик, растрепанные, но безусловно прекрасные светло-русые вьющиеся волосы.
– Принцесса Адоранна!
– воскликнул он.
– А вы как здесь очутились?
2
Кухарка устало взглянула на Лафайета.
– Мое имя Свайнхильд, приятель, - сказала она.
– А как я сюда попала, слишком долго рассказывать.
– Адоранна, вы не узнаете меня? Я Лафайет, - в отчаянии прокричал он. Я разговаривал с вами только сегодня утром, за завтраком.
– Раздвижное окошко за ее спиной с грохотом открылось, и оттуда показалось сердитое лицо с волевым подбородком и правильными чертами, но заросшее щетиной.
– За завтраком, да?
– прорычал незнакомец.
– Пожалуй, для начала я потолкую с этим парнем.
– Алан!
– воскликнул Лафайет.
– Ты тоже?
– Это что еще значит: я тоже?
– Я хотел сказать... Я думал, то есть, конечно, я и не подозревал до последнего момента, что она... Я хочу сказать, что ты...
– Что, опять мне наставила рога?
– Владелец небритого лица вытянул длинную мускулистую руку, стараясь схватить женщину. Но та отскочила в сторону со сковородкой в руке.
– Только тронь меня, обезьяна, и я раскрою твою глупую башку! взвизгнула она.
– Ну, ну, полегче, Адоранна, - примирительно сказал Лафайет.
– Сейчас не время для любовной ссоры...
– Любовной ссоры! Ха! Чего я только не натерпелась от этого идиота... Она не успела закончить мысль, как предмет их беседы выскочил из кухни через распахнувшуюся дверь. Женщина отпрыгнула в сторону, подняла сковородку и с глухим стуком опустила ее на взлохмаченную голову Халка. Тот сделал несколько неверных шагов и повалился на стойку рядом с Лафайетом.
– Что будем пить, дружище?
– пробормотал он и свалился вниз с оглушительным грохотом. Женщина отбросила в сторону сковородку, послужившую для самообороны, и наградила Лафайета сердитым взглядом.
– Зачем понадобилось его злить?
– спросила она, оглядывая О'Лири с ног до головы.
– Ведь я тебя впервые вижу. Кто ты, в конце концов? Клянусь, я ему с тобой не изменяла.
– Не может быть, чтобы вы меня не помнили!
– воскликнул Лафайет.
– Что здесь произошло? Как вы с Аланом попали в этот свинарник? Где дворец? А Дафна? Вы не видели Дафну?