Затерявшийся в мирах (Лафайет О'Лири - 2)
Шрифт:
– Кстати, о сурках, - сказал Лафайет.
– Это, должно быть, вкусно.
– Бедняга, ты, видно, проголодался.
С этими словами Свайнхильд подняла брошенную сковородку, помешала угли в очаге и бросила лепешку из серого подозрительного мяса в плавящийся на сковороде жир.
– Расскажи мне об этом герцоге Родольфо, - предложил Лафайет.
– Я только раз и видела его, когда однажды в три часа ночи возвращалась из герцогских казарм. Я там, понимаешь, навещала заболевшего приятеля. А старикашка в это время прогуливался в своем саду. Было еще рано, вот я и решила
И Свайнхильд кинула на Лафайета взгляд, который должен был выражать смущение.
– Но старый дурак быстренько выдворил меня оттуда, - закончила она, разбивая крохотное яйцо о край сковороды.
– Начал говорить, что я ему в племянницы гожусь. На большее у него ума не хватило. Вот я и спрашиваю: как может этот старый осел управлять страной?
Лафайет задумался.
– Скажи мне, э-э... Свайнхильд, как мне получить аудиенцию у этого герцога?
– Не стоит пробовать, - посоветовала она.
– У него скверная привычка бросать львам всех, кто ему не угодит.
– Только он может знать, что здесь происходит, - размышлял вслух Лафайет.
– Видишь ли, я полагаю, что Артезия на самом деле не исчезла исчез я.
Свайнхильд глянула на неге через плечо, прищелкнула языком и покачала головой.
– Подумать только, тебе ведь не дашь много лет, - сказала она.
– Много лет? Да мне еще нет и тридцати, - возразил Лафайет.
– Хотя, по правде сказать, сегодня я чувствую себя столетним стариком. Но теперь у меня есть хоть какой-то план, это уже легче.
– Он принюхался. Свайнхильд поставила перед ним тарелку с отбитыми краями, на которую переложила поджаренную лепешку и коричневатую яичницу.
– Это действительно сурок?
– с сомнением спросил он, искоса разглядывая угощение.
– Совершенно верно, сурок, как я и обещала. Желаю приятного аппетита, господин. Лично я никогда не могла проглотить эту гадость.
– Послушай, почему бы тебе не называть меня Лафайетом, - предложил он, принимаясь за еду. По виду блюдо отдаленно напоминало клейстер, но оказалось совершенно безвкусным, что, вероятно, было к лучшему.
– Это слишком длинно. Я буду звать тебя Лейф.
– Лейф! Как будто я какой-нибудь увалень в комбинезоне на одной лямке и босиком, - запротестовал Лафайет.
– Ну вот что, Лейф, - сказала Свайнхильд тоном, не терпящим возражений, и положила локти на стол.
– Хватит молоть ерунду. Чем скорее ты выкинешь из головы свои бредовые фантазии, тем лучше. К чему привлекать к себе внимание? Если люди Родольфо заподозрят, что ты нездешний, ты очутишься на дыбе прежде, чем успеешь крикнуть "караул". А потом они вытянут из тебя все твои секреты, пощекотав хорошенько плеткой.
– Секреты? Какие секреты? Моя жизнь - как открытая книга. Я невинная жертва обстоятельств.
– Ясное дело: ты безвредный дурачок. Но попробуй-ка убедить в этом Родольфо. Он подозрителен, как старая дева, учуявшая в душевой кабинке запах мужского одеколона.
– Я уверен, что ты преувеличиваешь, - твердо сказал Лафайет,
– Лучше всего чистосердечно рассказать ему обо всем. Я поговорю с ним, как мужчина с мужчиной. Объясню, что я совершенно случайно попал сюда при неясных обстоятельствах, а потом спрошу, не знает ли он кого-нибудь, кто занимался бы несанкционированными опытами по регулированию физических энергий. Да я почти уверен, - продолжал он, увлекаясь, - что он сам имеет связь с Центральной. Здесь наверняка работает помощник инспектора по континуумам, и как только я все объясню...
– Вот с этим всем ты пойдешь к герцогу?
– спросила Свайнхильд. Послушай, Лейф, это меня не касается, но на твоем месте я бы не делала этого, понятно?
– Завтра же утром я отправлюсь в путь, - пробормотал Лафайет, вылизывая тарелку.
– Где, ты сказала, резиденция герцога?
– Я тебе этого не говорила. Но могу и сказать, ты все равно узнаешь. Он живет в столице, в двадцати милях к западу отсюда.
– Хм-м. Это где-то в районе штаб-квартиры Лода в Артезии. В пустыне, верно?
– обратился он к Свайнхильд.
– Не угадал, дорогуша. Столица на острове, на Пустынном озере.
– Подумать только, как меняется уровень моря в континуумах, - заметил Лафайет.
– В Колби Конерз вся эта территория находится под водами залива. В Артезии на этом месте настоящая Сахара. А здесь нечто среднее. Ну, как бы там ни было, пора отдохнуть. Где здесь гостиница, Свайнхильд? Ничего особенного мне не надо: скромная комната с ванной, желательно с окнами на восток. Я люблю просыпаться с лучами солнца.
– Я брошу свежего сена в козий хлев, - сказала Свайнхильд.
– Не бойся, - прибавила она, заметив растерянный взгляд Лафайета.
– Там никто не живет с тех самых пор, как мы съели козу.
– Неужели в этом городе нет гостиницы?
– Для парня, у которого не все дома, ты быстро соображаешь. Ну, пошли.
Вслед за Свайнхильд он вышел через заднюю дверь на каменистую тропинку, которая вела к воротам, заросшим сорной травой. Неподалеку виднелось покосившееся строение. Лафайет поплотнее запахнул камзол под порывами холодного ветра.
– Полезай-ка сюда, - пригласила его Свайнхильд.
– Устраивайся под навесом, если хочешь. Я за это денег не возьму.
Лафайет заглянул внутрь, стараясь разглядеть что-нибудь в темноте. Четыре подгнивших столба кое-как подпирали проржавевшую металлическую крышу. Под ней густо разрослась сорная трава. Он принюхался - в хлеву явственно различался запах, по которому можно было догадаться о его прежней обитательнице.
– Нельзя ли найти что-нибудь поприличнее, - взмолился Лафайет.
– Я до конца своих дней был бы тебе признателен.
– Ничего не выйдет, приятель, - заявила Свайнхильд.
– Деньги вперед. Два пенса за еду, два за ночлег, пять за разговор.
Лафайет порылся в карманах и достал пригоршню серебряных и золотых монет. Он протянул Свайнхильд плоскую монету достоинством в 50 артезианских пенсов.
– Этого хватит?
Свайнхильд взвесила монету на ладони, попробовала ее на зуб и уставилась на Лафайета.