Затмевая солнце
Шрифт:
Все происходило спонтанно, как во сне, и неизбежно вело к тому, чтобы окончательно разрушить меня. Или исцелить. Прижавшись щекой к широкой и твердой груди вампира, я волей-неволей уступала чувствам: сначала позволяла Эдварду легонько прикасаться губами к волосам и коже, а затем, ощутив сладкий аромат дыхания, непроизвольно потянулась ему навстречу.
Наши губы встретились, словно лепестки цветка – робко и едва заметно, дрожа от предвкушения. Я всхлипнула от потери, когда Каллен отпрянул, но расставание длилось всего мгновение – в следующую же секунду Эдвард со стоном прижался в поцелуе, полном глубочайшей
Одна рука парня крепко придерживала мои плечи, вторая, лаская, путешествовала по лицу, пальцы очерчивали контур скул, бровей, мягко двигались вокруг уха, перебирали волосы. А восхитительные губы прижимались так трепетно, что невозможно было им сопротивляться, даже если бы я захотела.
Вампиры не нуждаются в кислороде или передышке, поэтому этот поцелуй отличался от тех, которые Эдвард дарил мне, когда я еще была человеком. Я ждала по привычке, что спустя минуту или даже быстрее Каллен отпрянет, строго посмотрит в глаза, призывая притормозить, пока мы не перешли возведенные им границы. Но минуты тянулись за минутами, а Эдвард не только не остановился, но даже позволил себе то, чего никогда не пробовал ранее: найдя молнию куртки, потянул замочек вниз и проник внутрь, скидывая одежду с моего плеча. Я ахнула от невероятных ощущений, пронзивших все тело, когда пальцы, все еще кажущиеся прохладным и твердыми, сжали мою кожу, скользя вдоль плеча вниз. И вздрогнула, когда они коснулись тыльной стороны ладони, испуганно распахнула глаза, быстро сжимая кулак.
Эдвард смотрел на меня с выражением безграничной нежности, словно мы не ссорились всего десять или пятнадцать минут назад, и я не обвиняла его в том, что пережила после его ухода. Словно я не ударила его током, едва не убив и оставив лежать на снегу, и не ударю еще раз, когда опять потеряю контроль. Именно так – преданно и с любовью – он смотрел на меня в моей комнате, признаваясь когда-то давно, что я – его жизнь. Действительно ли он любил или виртуозно притворялся, но тогда я ему верила. И сейчас хотела поверить снова…
Я все еще находилась в уютных оберегающих объятиях, глядя снизу вверх на любимые черты.
— У тебя нет инстинкта самосохранения? — предостерегла я, когда пальцы Эдварда, восхитительно ласкающие мое напряженное предплечье, вернулись к опасно сжатому кулаку. Я чувствовала жар, наполняющий мое тело, готовый выскочить, как только я дам слабину.
Губы любимого вампира тронула кривоватая улыбка, не коснувшаяся, впрочем, глаз.
— Я тебя не боюсь, — снисходительно уведомил он, взрывая мое негодование.
— Ты видел могилы! Ты знаешь, что я не преувеличиваю и не шучу! — резко отодвинулась я, освобождаясь из объятий, хотя внутренне сердце кричало на меня, требуя вернуть Эдварда назад.
«Бу-бух, бу-бух», — ритмично, но несильно застучало оно снова, будто бы я опять стала человеком, реагируя на прикосновения
— Что это такое? — потерянно пробормотал он.
— Я не знаю, — шепнула я, съежившись при воспоминании о боли, которую испытывала, умирая во время урагана. — Когда очнулась, уже была такой. Первый год сердцебиение почти не прекращалось, и я порой сомневалась, что уже не человек…
Уголки губ вампира невесело приподнялись:
— Мы с Джейкобом, когда искали тебя, решили, что ты перенесла из человеческой жизни в вампирскую свои неудачи. И молнии ударяют туда, где ты находишься. Именно по пожарам мы тебя и нашли.
— Первые несколько суток я тоже так думала, пока не поняла, что молнии приходят не извне, а изнутри, — задумалась я, раскрыв ладонь и разглядывая ее ровное голубоватое свечение.
— Я говорил тебе, как проявляются таланты у вампира? То, к чему он имеет склонность до обращения, усиливается во много раз. Но я не замечал, чтобы ты особенно тяготела к электричеству. Вспомни, тебя часто ударяло током в детстве?
— Нет, вовсе нет, — покачала головой я, но воспоминания об обращении постепенно складывались в целостную картину.
— Значит, это связано с ударом молнии, который прогнал Лорана, — предположил Эдвард, кончиками пальцев касаясь моего предплечья, но я отдернула руку и вернула ее на металлический стержень от греха подальше, чувствуя себя ответственной за безопасность любимого мужчины.
— У меня есть теория, — вспоминала я то, что, возможно, Эдвард не знал. — Молния повалила дерево, дерево оборвало высоковольтные провода. Я оказалась в центре шагового напряжения. Иногда приходила в себя, но тут же отключалась – думаю, за время обращения я умирала от удара тысячи вольт несколько раз, но следующий удар тока из-под земли вновь запускал мое сердце. Или это делал яд? В любом случае, — задумчиво гадала я, — я ведь умоляла грозу убить меня, глядя в небо на молнии. Могла ли я таким образом привлечь к себе этот дар?
— Такое вполне возможно. Бывали случаи, когда талант новорожденного вампира был спровоцирован тем, о чем человек усиленно думал во время обращения, — согласился Эдвард, переключаясь на мою вторую руку, которая находилась ближе к нему.
Чтобы избежать прикосновения, я вынуждена была встать – на сегодня Эдвард уже достаточно рисковал жизнью.
Его лицо осунулось и посерело, когда она увидел, что я избегаю его.
— Ты теперь постоянно будешь от меня шарахаться? — несчастно пробормотал он, боль в его глазах казалась настоящей и такой сильной, будто это для него вопрос жизни и смерти.
— Я не хочу навредить тебе, — пояснила я, прячась с другой стороны прута, как только Эдвард поднялся.
— Но сейчас ты контролируешь себя, — возражал вампир, преследуя меня по кругу маленькими осторожными шажочками, не оставляющими места для маневра. — Свечение кожи утихло, сердцебиения нет. Твои глаза не такие яркие. К тому же, мне ведь не показалось, что тебя успокоили именно мои объятия?