Затон
Шрифт:
Здравствуйте, Эдуард Яковлевич! – Ниночка, ловко оттолкнувшись ногами, откатилась на своем стуле назад и, соскочив с него, усердно приветствовала шефа, изобразив едва ли не книксен.
Нет, не то, чтобы Ниночка так низкопоклонствовала перед начальством. Ничуть. Вот, например, два других компаньона. Да плевать она на них хотела: и на Вадю, и на Аньку. В особенности, на Аньку. Жуткая воображала. «Ниночка, подайте то, Ниночка, подайте это». И нет, чтобы по-человечески на «ты». А все обязательно с издевкой, на «вы». Но Эдуард Яковлевич – это особая статья. Ниночка уже почти год работала в фирме, и, втайне и практически без всякого успеха и надежды, любила (да что там любила; обожала, боготворила) Эдю. Любовь эта, как факт малообъяснимый,
Ну, как у нас дела, Ниночка? – Вполне резонный вопрос для руководителя, явившегося на работу в половине двенадцатого.
Все в порядке, Эдуард Яковлевич, – радостно доложила Ниночка, – все на месте, работают, нет только Вадима и Анны. Да, профессор приходил, вот, оставил, – она протянула Эде увесистый том, – ну, этот, который вчера звонил. Сейчас фамилию посмотрю. – Она начала рыться в своих бумагах. Узнав в свое время, что посетители офиса, как правило, сотрудники НИИ или ВУЗов, она, ничтоже сумняшеся, именовала всех их профессорами.
Не надо, – наполеоновским жестом остановил ее Эдя, – я понял, о ком речь. Он что-нибудь просил передать?
Нет, – Ниночка подкатила свои глазищи, млея от близости шефа, – он Вадима ждал, сказал, какие-то последние результаты хотел с ним обсудить.
Хорошо, – с томом под мышкой Эдя прошествовал в кабинет и закрыл дверь.
Оказавшись в кабинете, он прошел к Вадиному столу и швырнул на него злополучный отчет, потом, заняв свое рабочее место, облокотился о стол, схватившись обеими руками за голову. «Все, разлюбезный друг детства Вадечка, – подумал он, – ты меня достал. Мало мне твоих разборок с Анькой, так еще и эта дура на мою голову … Какого черта ты ее брал на работу? – мысленно задал отсутствующему собеседнику риторический вопрос Эдя. – А? Чтобы еще одну девку иметь под боком? Чтобы Аньку было проще дурить? А с Анькой-то… а с Анькой … Я тебе говорил: «Не трогай Анну! Пусть человек работает. Не крути ей мозги! Что тебе других баб мало?!.»
Эдя откинулся в кресле назад, машинально принявшись потирать руками подлокотники. Все рушилось. Все, что он с таким тщанием создавал, рушилось из-за какой-то мелочи, какого-то пустяка, к работе-то, но большому счету, и отношения не имеющего. И когда? В момент наивысшего успеха, когда только, как говорится, живи и радуйся.
Он поднял трубку и, не спеша, набрал номер, и после долгих секунд ожидания вдруг взорвался яростным криком:
Вадька, сволочь, ты почему не на работе? Тебя Нефедов сегодня полтора часа прождал!
Я болею, Эдя, – проблеяла трубка.
Болеешь, говоришь? – зашипел Эдя в трубку. – Нефедов, доктор наук, заслуженный изобретатель, лауреат Государственной премии ждет тебя, сопливого засранца, полтора часа, а ты болеешь? Знаю я твои болезни, – с новой силой заорал он, – водки ты обожрался. Целую неделю уже пьянствуешь. Анька, небось, тебя застукала, как блудливого кота, вот ты и передрейфил. Со страху и глушишь водку. Нет, ты скажи, совесть у тебя есть?
Откуда ты знаешь, что застукала? Это она тебе сказала? – слабым голосом поинтересовался Вадя.
Да нет, нечего такого она мне не говорила. Она, когда вернулась, позвонила мне, подробно рассказала о результатах поездки, сказала, что очень устала и берет отпуск на неделю. А тебе просила передать, чтобы ты ей больше на глаза не попадался, не то она тебя убьет.
Ну, вот видишь, Эдя. Говорит – убьет. Она ведь, знаешь, какая, слов на ветер не бросает. Я ее боюсь. – В голосе Вади зазвучали пьяные слезы.
Успокоившийся было генеральный директор снова разозлился так, что аж подпрыгнул на стуле:
Ты мне дурку-то не гони! Испугался он. Одна, значит, устала, другой испугался. А работать кто будет, а?! Я тебя спрашиваю? Все на меня решили повесить?! Или мне вас насильно в рай тащить? Ты почему от меня прячешься? Почему вырубил телефон? Да я тебя, мерзавца, по всей Москве разыскивал всю эту неделю! В общем, так. Завтра ты в 10.00 на работе трезвый, как стеклышко. И эту неделю ты мне отработаешь. Или можешь не появляться здесь больше никогда. Понятно?
Эдь, но Анька… – снова загундосил Вадя.
Я все сказал, больше повторяться не буду.
Понял, понял, Эдь … Буду … Как штык.
Эдя бросил трубку на аппарат, поднялся с места и зашагал по кабинету, стараясь успокоиться. «Дерьмово, конечно, – подумал он, – но лучше так, чем полная неопределенность в течение целой недели. Нет, так дальше нельзя, с Вадькой надо что-то решать. Черт возьми, мы уже становимся серьезной конторой, и такой технический директор – ну, совсем не в жилу. Взять на его место, хотя бы, того же Нефедова. Да за такие бабки … Он счастлив будет до безумия. Но Вадька – партнер, – возразил он сам себе и тут же отмел этот довод, – ну и что, что партнер. Еще раз сорвется …»
До сих пор Вадя в запойном пьянстве замечен не был. Бывало, ну, погудят они вместе с Эдей день, два и то – не часто. А так, чтобы неделю на работу не ходить, на звонки телефонные не отвечать, нет, такого не случалось никогда. И не только за четыре года их компаньонства. За последние двадцать пять лет своей жизни Эдя не мог вспомнить ни дня, когда бы они с Вадькой не виделись.
Помнил себя Эдя лет с четырех, причем первые воспоминания были связаны с Вадей. Они росли в одном дворе. Друзья – водой не разольешь. Их так и звали Вадя-Эдя. Вместе ходили в детский сад, потом в школу. Вместе поступили в университет и проучились пять лет в одной группе. Здесь их называли не иначе, как Близнецы, прозрачно намекая, тем самым, на знаменитую голливудскую комедию. И действительно, наша парочка походила на героев Шварценеггера и Де Вито. Высокий, спортивного вида красавец Вадя и маленький, кругленький, с ранней лысиной на макушке, откровенно просвечивающей сквозь редкие волосы, Эдя. И за девчонками ухаживали тоже вместе. В Вадю, как правило, влюблялись все первые красавицы. А поскольку такие девчонки подбирают себе в подруги эдаких «серых мышек», на фоне которых их красота смотрится еще ослепительней (как большой бриллиант в скромной оправе), то Эде эти самые «мышки» и доставались. Но он не был в обиде на Вадю. И парашютным спортом они занялись вместе. Больших спортивных успехов не добились, но прыгать, что называется для души, продолжали до сих пор. И только один раз их интересы разошлись. Вадя и Эдя, как и большинство студентов, после учебы еще и подрабатывали. Дежурили, сменяя друг друга, в зале игровых автоматов. Работа не хитрая и не обременительная. Деньги принял, жетоны выдал и сиди себе – книжку почитывай.
Но однажды Вадя заявил:
Знаешь, Эдь, я, наверное, уйду отсюда.
Ты что, сдурел? – удивился Эдя. – Где ты такую работу еще найдешь? Времени свободного полно, над головой никто не стоит, платят нормально, плюс еще чаевые от клиентов. Одна забота – на смену вовремя прийти.
Мне Рыбаков предложил на кафедре у них поработать, – постарался объяснить свое решение Вадя.
Да они же там платят копейки … – возмутился Эдя.
Ну и что … – Вадя пожал плечами. – Мне у них интересно.