Затворник
Шрифт:
Ноги сами понесли Хвоста задом наперед. Великан снова взревел, и бросился вперед с поднятым топором. Как и хватило у Хвостворту ловкости отскочить и увернуться от первого взмаха! Он натолкнулся спиной на дерево, и пятясь, обежал его, спасаясь от оружия, едва успел спрятать голову за ствол: лезвие секиры, как рубанок, проскользило по стволу, ободрало с него кору на пол-обхвата!
Хвост уже привык в последние дни соображать очень быстро, и он сообразил, что парень всерьез решил окровавить свой топор еще разок. Причем об его, Хвостворту, мозги,
Под деревом началась не то погоня, не то карусель. Хвост метался вокруг сосны то взад то вперед, парнище с топором - за ним, словно мышка за кошкой. В последний миг бедный беглец успевал отскочить, и спрятаться за спасительный ствол, когда секира со свистом опускалась в очередной раз. Если бы страх не придавал Хвосту каких-то сил, то его давно бы загонял и настиг этот нежданный враг. Великан рычал и пыхтел, но бросать начатого не собирался. Для своих размеров он двигался ловко и легко. И запаса сил у него было, похоже, на полдня такой беготни вперед.
Хвост же выдохся так, что и под ноги смотреть уже забыл. Едва запнувшись о толстый корень под ногой, он рухнул на землю, и не успевая даже подняться, пополз прочь на карачках, задом наперед. Парень с торжествующим ревом вырос над ним, вскинул вверх топор, и заревел по-ратайски:
– А-а-а-а-а-а-а!!!! Подыхай, гадюка болотная!!!
– Да ты ратай! Ты ратай, подожди! Постой!
– заорал Хвостворту.
– А?
– удивился парень, словно с ним заговорил по-человечески дикий зверь. Но и правда, остановился. Топор его повис, поднятый над головой.
– Я тоже ратай! Я сюда неволей попал!
– кричал Хвост - Не убивай! Я у бенахов был в плену, а сюда по лесу пришел!
Парень чуть опустил секиру и спросил. снова по-ратайски, сиплым, грубым и довольно высоким голосом:
– Ратай ты? А что у турьянцев делаешь?
– Да я знать-не знаю, про каких ты турьянцев! Я ж говорю, я ратай. С Горюченского, в дубравской земле! На войне попал к захребетникам в плен, а меня продали господину Колаху в Чолонбару! А я убежал по дороге! А турьянцев никаких я в глаза не видел!
– Что тут шатаешься тогда?
– пытал парень.
– Говорю же, убежал! Скитаюсь теперь по лесам один как кот, дохну от голода! Услышал, что бьются - думал, пережду да потом подберу что-нибудь за вами! А тут этот оборвыш на меня налетел, потом ты!
– А не врешь?
– Честное слово!
– Смотри!
– парень наконец опустил свою окровавленную секиру - Если хочешь мне голову морочить, голову разрублю как полено! Ну, если не врешь, то повезло тебе на меня нарваться! Еще бы миг, и остался бы без головы. А кто другой из наших тебя бы уже в капусту покрошил!
– А ты что со мной сделаешь?
– спросил Хвост.
– Сейчас к начальнику пойдем. Давай-ка, с этого снимай все. Ну!
– сказал великан, показывая на убитого. Хвост, пошатываясь, добрел до тела, отстегнул ремни с ножнами, снял куртку, сапоги, меховые теплые штаны, и все до нижнего белья. Связал добычу в узел и закинул за спину.
– Теперь его, вот, бери - приказал парень.
Хвост подошел к бедолаге, что все еще плакал, весь в палых листьях и грязи, и чуть тронул его.
– Эй...
Но тот лишь заскулил в ответ по-щенячьи.
– Смелей ты!
– велел детина.
– Там, на шее у него, глянь!
Хвостворту наклонился над оборванцем, и разглядел, под клоками волос и бороды, обрывок веревки, с петлей на шее.
– Бери его за веревку, как корову! Бери и веди.
– сказал парень.
Хвост схватился за веревку, и лишь чуть потянул, как этот странный зверочеловек перестал ныть, и с удивительной покорностью поднялся на ноги.
– Иди вперед.
– приказал детина.
Пошли в ту сторону, откуда Хвостворту недавно слышал шум сражения, и откуда явились перед ним по очереди все три встречных. Вереди шли Хвост и его странный ведомый в поводу, за ними - парнище с секирой на плече.
Бой тем временем закончился. Проходя, Хвосторту видел поле битвы: кругом лежали на земле убитые и раненные. Воины снимали с них одежду, подбирали оружие, вытаскивали из тел стрелы и дротики. Опрокидывали, в поисках добычи, шалаши из жердей покрытых шкурами. Рылись в санях-нартах. Другие подбирали с земли сброшенные для боя длиннополые сермяги, шубы и меховые плащи, кутались в них, грелись у еще горящих костров. Не было сомнения, что они напали сейчас на стоянку, застав врагов врасплох, и разгромили. Кому-то промывали и перевязывали раны. Один из воинов, на глазах у Хвоста, пронзил копьем раненного - такого же плосколицего, как тот, только что зарубленный в затылок, и стал снимать с него меховой полушубок.
– Кормахэ!
"Кормахэ" на языке бенахов значит "кувалда"
– Я говорю тебе, Кормахэ!
– скаля желтые зубы, кричал по-бенахски бородатый приземистый воин с лицом в старых шрамах. Он сидел на поваленном сухом дереве и стирал с топора кровь - Кормахэ, хороша ли твоя добыча сегодня?
– Хороша добыча сегодня!
– крикнул в ответ детина по-бенахски же - Здесь от моей руки умерло двое болотников, и еще один - там! А вот еще двое, которых я веду к Сотьеру!
– Хороша твоя добыча сегодня!
– смеялся бородач.
– Представляешь, - сказал Кормахэ - один из них был в рабстве у турьянцев, а другой, вот этот, у которого глаз похож на синее яблоко, был в рабстве у купца из Чолонбары. Он ратай из-за гор, и воевал с королем!
– О-о-о-о! Такая муха редко залетает в нашу паутину! Сотьер во-о-о-он там!
– махнул бородач рукой в сторону - Иди покажи ему добычу, и похвастайся перед ним!
Все речи Кувалды и его товарища были Хвосту понятны, хотя в них и слышался сильный говор - от обычного бенахского языка он отличался примерно как дубравский от захребетского. Вдобавок, некоторые слова говорились немного иначе: как если, например, вместо "огонь" говорили бы "жар", а вместо "медведь" сказали бы "косолапый"