Затворник
Шрифт:
– Ты про что?
– Когда я тебя впервой увидел. Ты на поляну влетаешь, а я там - с избитым рабом!
– сказал дубравец и широко зевнул.
– А-а-а... Да, мне тогда показалось, что ты из этих... Я и говорю, счастье твое что ты мне попался, и откликнулся на ратайскую речь! А то бы вместе с турьянцами волков теперь кормил!
Кувалда говорил что-то еще, и кажется, Хвостворту даже отвечал, но уже ничего в дреме не чуя. Непреодолимый сон окутал его, и Хвост растворился во сне. Будто поплыл по тихому теплому течению...
Он проспал весь
– Вставай! Старшина приказал тебе идти!
– Куда идти?!
– пробормотал Хвост спросонья.
– Пойдешь, куда я скажу!
– рыкнул бенах - Кормахэ! Сотьер тебе тоже приказал идти к нему!
Хвоста недолго вели по лесному лагерю, среди костров и развалившихся по земле людей. Кувалда шел где-то позади и тихо переговаривался с товарищем. Сотьер сидел на том же месте, где он днем допрашивал Хвоста, на тех же санках. Только мертвеца из нарт уже убрали. Перед военачальником горел большой костер, и при свете этого костра Хвостворту увидел троих пленников.
Первый висел, вздернутый за руки, на толстом суку дерева, почти в локте над землей. Его голая спина была исполосована плеточными ударами и сочилась кровью. Второй стоял на коленях, прислоненный к тому же дереву лицом. Его руки обхватывали ствол и были связаны меж собой в запястьях. Рубаха с него была сорвана, но спины Хвост не разглядел. Третий сидел на земле чуть в сторонке, тоже связанный, но пока не раздетый, и не тронутый.
Бенах, что привел Хвоста, жестким подзатыльником вытолкнул его поближе к костру. К сидящему на земле пленнику, к тому, которого, кажется, пока не пытали, подошел рослый матьянторец с плетью в руке, и схватив за волосы, поднял его голову кверху.
"Этот за палача у них.
– подумал Хвост - Этих троих, понятно, накануне стреножили... А от меня-то что им надо?"
Бенах повернул голову связанного к Хвосту, и указав на дубравца плеткой, прорычал что-то непонятное. Наверное, на языке турьянцев.
Пленник поднял глаза, и посмотрел на Хвостворту. Палач, наклонившись ниже, прокричал ему почти в ухо прежние слова.
Турьянец закивал в ответ головой, словно соглашаясь, и что-то ответил на словах. Бенах, не отпуская его волос, повернулся к Сотьеру, и спросил:
– Что делать?
– Пусть говорит второй - спокойно ответил начальник.
Палач подошел к тому, что стоял на коленях, и так же, за волосы, оборотил его голову на Хвоста.
– Встань ближе!
– закричал он ратаю.
Хвостворту приблизился, и встал в трех шагах от турьянца. Поднесли огня, и Хвост отчетливо увидел лицо пленника - не живое не мертвое, покрытое холодным потом. Глаза закрыты, рот покраснел от запекшейся крови.
Палач снова заговорил по-турьянски, тряся за волосы голову связанного. Тот открыл глаза, миг посмотрел на Хвостворту, и веки его снова опустились, словно налитые тяжестью.
– Шьто...
– едва донеслось из его высохших губ.
– "Шьто, шьто!" - зарычал палач, и с силой ударил голову турьянца о дерево.
– Что делать?
– поднявшись, снова спросил он Сотьера.
Сотьер махнул рукой.
– Ратая убрать. Пусть будет связан. И ты, Кормахэ! Следи за ним хорошо, и слушай хорошо!
Матьянторец, который разбудил Хвоста и сопровождал к Сотьеру, подошел к ратаю и потряс у него палицей перед носом.
– У тебя большая удача! Два раза тебе грозила смерть, а ты получил только один распухший глаз! Я бы не допустил такого, если бы встретил тебя в лесу! Я убил бы тебя сразу, как только увидел! Я не такой добрый, как Кормахэ!
– Оставь его!
– сказал Кормахэ - Я отвечаю за него, и ты ничего с ним не сделаешь.
Кувалда взял у кого-то веревку, отвел Хвоста в сторону, и крепко связал его - руки в запястьях за спиной, и на уровне локтей, поперек туловища.
– Ты уж не обессудь.
– сказал он по-ратайски - Сотьер приказал тебя пока связать.
– А потом?
– спросил Хвостворту
– Доведем тебя до места, там видно будет. Если все в порядке - отпустим, как говорили.
– В каком порядке? Что случилось-то?
– Эти. Те трое, что привязаны, это турьянцы. Их взяли живыми, чтобы порасспросить. Так они на пытке сказали, что здесь поблизости не один отряд, а есть и другие. И что с кем-то из этих свор шелудивых ходит какой-то чужак, сильный колдун из ратайской земли. Понял теперь, из-за чего переполох.
– Так на меня подумали, что ли?
– спросил Хвостворту.
– Да. Уж больно ты вовремя подвернулся. Еще и ратай, как тот колдун.
– Да какой колдун из меня! Ты на меня-то посмотри!
– А Сотьер так и сказал: мол, больно он с виду неважный для сильного колдуна. Эти, что привязаны, тоже сказали что ты не колдун. А ведь могли...
– А им-то зачем?
– испугался Хвост.
– Кто их знает! Чтобы прожить лишний день, например. Но сказали - "шьто" - нет, значит.
– А я думал, они "да" говорят. Этот вон, что на заднице сидел, башкой кивал, будто поддакивал.
– У них все не по-человечески!
– сказал Кувалда - Они всегда котелком кивают, когда "нет" говорят. Вроде бы, Сотьер им верит. Но тебя на всякий случай велел связать, пока до места не дойдем. Пошли. Будешь дальше спать.
Кормахэ привел Хвоста на прежнее место, усадил у костра, и помог ему, связанному, закутаться в малицу. На голову пленника - теперь уже снова пленника - натянул капюшон.
– Заботься о нем хорошо, Кормахэ!
– засмеялась чья-то тень из полутьмы ночного становища.
– Закрой дверь крепко!
– ответил Кормахэ - Иначе ноги могут простыть от сквозняка!
Он сел у костра, снял ремень с мечем, и стянул с головы подшлемник. Волосы у Кувалды были стянуты кзади и заплетены в толстую косу, почти всю спрятанную за воротником.
На этот раз Хвостворту проспал до самого завтрака. Чтобы поесть, Кормахэ развязал ему руки. Сводил оправиться, а потом снова связал.