Затворник
Шрифт:
– Наши, может?
– полушепотом спросил Крикун.
– Жди!
– пробормотал в ответ Зеленый.
В это время от конного отряда отделился всадник, подъехал к возку, и встретить его вышел из своей хоромины сам купец. Деваха испуганно выглядывала через распахнутую дверь. Колах говорил со всадником по-бенахски, но о чем - Хвост толком не разобрал из-за того, что был не близко, а еще - из-за странного говора всадника. Вроде бы, говорил он как все бенахи, но речь была иная.
Слушая его, хозяин кивал головой, и что-то коротко отвечал. Сказав свое, вершник, не попрощавшись, ускакал к своим, и весь его отряд снова скрылся в лесу.
Четнаш рассказал, что в округе появился отряд каких-то турьянцев. Что дорога опасна, и беречься отныне придется вдвое.
– Кто такие эти турьянцы?
– спросил шепотом Хвостворту у Зеленого.
– Бес их знает. Нам не все ли равно!
– ответил Зеленый - Кто бы не были, они нас если у хозяина отобьют, то вряд ли по головке поглядят...
– Нам один пес, у кого в плену подыхать!
– буркнул Смирный.
Четнаш вещал тем временем стражникам, что дальше пути сегодня не будет. Что ночные караулы придется удвоить, поэтому стоянки днем увеличатся. Хвосту это понравилось: тут тебе и лишний отдых каждый день, и лишние дни до столь нежеланных рудников. Но потом Четнаш добавил, что терять из-за этого много время в пути нельзя, и теперь на переходах шагать всем надо будет быстрее. И Хвост снова упал духом. А от мысли, что и охранять теперь его, по все видимости, начнут зорче, у него и вовсе пошли на ум разные нехорошие слова.
Сварили кашу, пообедали и расположились на отдых.
Хвостворту толкнул в плечо своего соседа по цепочке - одного из двух бенахов в их дюжине. Этот человек за всю дорогу не сказал ни слова, и кажется даже выражение на его лице всегда было одним и тем же. На привалах он сидел, обхватив колени, глядя в землю перед собой. То ли он был так занят своими раздумьями, то ли вовсе отупел в рабстве.
– Скажи, кто такие турьянцы?
– спросил его Хвост.
Бенах повернулся к Хвостворту и все так же молча, с тем же безразличным лицом, поглядел на него.
– Ты умеешь говорить?
– спросил Хвостворту.
– Турьянцы - злой народ.
– сказал немногословный собеседник, отвернулся обратно, и опять уставился себе в ноги.
– Они разбойники?
– спросил Хвост.
– Нет.
– ответил бенах, больше не оборачиваясь.
– А кто они такие? Расскажи про них, только не говори опять только одно слово, и не вынуждай спрашивать девятью девять раз об одном и том же.
– сказал Хвостворту.
– Турьянцы не разбойники. Разбойничаете вы, когда приходите из-за гор, или гляуры, когда приходят с полудня, или наши князья, когда делят землю. Турьянцы не разбойники, а колдуны. Все говорят о них одно: турьянцы оборачиваются в птицу или в волка, или в блуждающий огонь, или в упыря, так они ходят по земле, и похищают людей.
– Уводят?
– Проклинают. Те, кого прокляли турьянцы, уходят из своих селений на полночь и пропадают. Они не возвращаются.
И снова погрузился в свое задумчивое молчание. Хвост не стал больше расспрашивать, только подумал про себя, что перед побегом, наверное, удавит цепью этого человека, чтобы больше не нагонял ни на кого тоску, и вообще, за то, что он бенахского рода.
Стали беречься. На ночь выставляли двойную стражу, и зажигали побольше костров. Переходы сократили, отняли часа по два от утреннего и от дневного, а вот шагу прибавить не удалось. В первый день пленники, подгоняемые плетьми, шагали бодро. На второй день стражникам пришлось прибавить плетей, а заодно - окриков, пинков, тычков и подзатыльников. На третий день и это перестало помогать. Первым свалился без сил кто-то из колодников, и на этот раз плеткой вылечить его не удалось. Приехавший на место Четнаш, посмотрев, велел прекратить порку, а всех наказанных везти в телеге день, и после приковать как других, на обычную цепь.
Но не успел обоз тронуться дальше, как покосились ноги у одного из людей в вереницах, потом у другого.
Пришлось устроить дневку, и с тех пор идти обычным шагом. Но вернуть прежние короткие стоянки Колах не решился. Ему было досадно потерять время, но страшнее - сидеть в своем возке ночью и думать, не уснул ли часовой и не протягивается ли к дверце рука лазутчика...
Так, с почти ополовиненной скоростью, вереницы шли шесть дней. Ни какого-то врага, ни новых разъездов порубежников им не встречалось. В селениях на пути слышали о поднятой тревоге, но набега или какой-нибудь опасности никто не замечал.
Тем временем, из-за задержки в пути, стали подходить к концу крупа, масло и сухари. Господин Колах купил бы еды и по дороге. Но в редких маленьких поселках закупить было нечего, да еще по весеннему времени, да на целую сотню ртов!
Колах посовещался с Четнашем и кое-кем из старшин. Решили, что опасность миновала. На вечернем привале стражники объявили всем пленникам, что отныне двигаться будут в старом порядке. Еще от себя добавили, что добрый хозяин печется о своих рабах, и что завтра он лично поедет в Чолонбару за припасами. Так и сталось. Наутро в хозяйский возок впрягли лишнюю пару лошадей, и господин Колах с дюжиной конной стражи уехал прочь. Уехал с ним и Четнаш - кажется, в этой пустынной тревожной стране купец чувствовал себя спокойнее, если поблизости был старший надсмотрщик.
Весь конвой от этого вздохнул свободно. Стражников возле пленных сразу убавилось - все они собрались в один круг, и до Хвоста оттуда доносилась громкая развязанная речь, смех а потом и песни. Охранники пили вино и метали кости. Их веселые хмельные разговоры перемежались с руганью, пока еще не злой.
Скоро от компании конвойных к пленным направились трое: первый - "мастер" со своим станком на плече, второй - косоглазый Коясэр, и с ними еще один бенах, долговязый тощий и с черными длинными усами.
– Вот этого, и этого тоже!
– сказал этот третий "мастеру" ткнув пальцем в Хвоста и в сидевшего рядом с ним бенахского каторжника.
– Куда вы их отправите?
– спросил усача молодой охранник, стороживший у вереницы пока старшие пьянствовали (впрочем, те что остались при пленниках, тоже времени зря не теряли и собирались в свой маленький кружок, где уже пошла по рукам винная фляжка)
– Пойдут ловить рыбу нам на ужин. Старшинам надоела каша каждый день. Они сказали: пусть будет уха!
Хвост и его подневольный товарищ положили по очереди головы на станок, и мастер в два удара разъединил их ошейники.
– Сидеть, как собаки на цепях, плохо!
– смеялся черноусый - Теперь будете пастись как стреноженные кони! Так, конечно, лучше!
С этими словами он связал рыбакам ноги толстой веревкой. Завязал в такие мудреные узлы, что концов было не видно. Теперь Хвост не мог развести ноги больше, чем на две трети локтя
– Пошли с нами!
– сказал усатый - Коясэр, пошли сюда!