Затворник
Шрифт:
Было и другое: Поля и холмы вокруг Каили так же потемнели, но из ыканских стойбищ через черную колдовскую стену пробивался свет огней, и в самих лагерях угадывалось непрерывное движение. У камнеметов, тускло освещенных множеством костров и факелов, не утихала работа. Метались без конца конные и пешие. Ревели волы, кричали погонщики.
Приходила время, в которое раньше меняли первую очередь сторожей... Молний стоял на забрале, уставив взгляд в темноту.
– Воевода!
– сказал он негромко. - Слышь, воевода!
Костры у ыкунов в мгновение померкли, превратившись в едва
– А...
– отозвался Рокот.
– Держись, сейчас дадут жару...
– Да, опять стрелять будут. Вижу.
– Нет.
– сказал Молний - Вечером только примерялись. Теперь вижу, что они...
Последние слова Рокот не услышал.
В наступившей кромешной тьме раздался и понесся по округе крик - не человеческий, и не звериный, а такой сиплый хрипучий вопль, как скрежет пилы по шершавому камню, только при том еще втрое надсаднее, гнуснее - и громче всякого мыслимого голоса. Будто всякому слышащему через уши врезали по два сверла, в самые мозги! И те бояре, кто бежал в город из метельной бойни, узнали этот крик...
– Злыдень!
– понеслось по стенам - Злыдень опять колдует, быть беде!
Как бы оправдывая эти слова, стена вдруг пошатнулась, да так, что люди на забралах чуть не повалились с ног. А через мгновение до башни Рокота докатился волной могучий громовой удар. Воины в страхе попрятались под бойницами. Стенания и крики донеслись от пролета, в который днем целились табунщики.
– Небо...
– прошептал Рокот - Небо, что еще...
– Туда, бегом!
– проорал Молний, и сам рванул с башни вниз по лестнице, минуя скачком четыре ступени за раз. Рокот поспешил следом.
Прибежав к месту, Молний с воеводой увидели толпу мужиков, подростков и баб, уже собравшихся у башен по обе стороны пролета. Протолкавшись сквозь них, и взглянув, воевода ахнул:
Рокот не мог себе представить удара такой силы, какой обрушился на стену, - она прогнулась вовнутрь больше чем на обхват. Укладка была наполовину разворочена. Бревна - одни сломанные в местах стыков, другие слетевшие с пазов, торчали из стены, как кости из огромной раны. Земля виднелась между них и сыпалась наружу...
Никто и слова толком не успел сказать, как снова взвыл в поле колдун-мара, и его вопль еще сильнее отозвался в городе, как будто нацеленный прямо в уши каильцам. Второй удар потряс стену, потряс землю! Воеводе показалось - весь холм подпрыгнул на месте. Снаряд угодил теперь левее и ниже предыдущего, и ослабленная первым ударом стена поддалась и накренилась еще больше.
Откуда-то из глубины своей утробы, должно быть - из печенок, Рокот выгреб остатки отваги, выбежал вперед, и подняв обнаженный меч, прокричал что было силы:
– Всем стоять где стоите! Всем стоять на местах! Сейчас третий ударят, тогда начнется! По местам всем стоять! Приготовится! Лишние прочь!
– Прощай, храбрый воевода!
– негромко сказал Рокоту Молний - Небо даст, встретим утро!
– Прощай, добрый человек! Пусть...
Теперь уже Молний не услышал, что сказал ему на прощание боярин. Злыдень заголосил в третий раз, и третий удар, аккурат между двумя прежними - обрушился на стену! Колода пролетела прямо сквозь нее, разметав разбитую преграду, оставляя за собой черный дымный шлейф без огня. Разломанные бревна и комья глины размером с бочонок разлетелись во все стороны мелким мусором. На два пролета кругом все потонуло в облаке пыли, факела мерцали сквозь ее клубы, как светлячки в густом тумане. Голосили и визжали ослепленные, насмерть перепуганные люди.
– К пролому!
– закричал Рокот, хватая воинов за шиворот и толкая к стене, в самую гущу пыльной завесы - К пролому, бегом! В бой! Где Большак!? Большак где!?
– Я, воевода!
– раздался голос почти под ухом.
– Что делать?
– спросил Рокот.
– Надо к дыре дорогу стелить, чтобы было удобней сражаться, а саму дыру перегораживать как-нибудь!
– Давай, давай! Людей бери, и бегом делайте!
Каильцы пробирались по груде бревен и земли к пролому. Дыра в стене была проходимой на два обхвата в ширину, и выше вала на обхват с небольшим. Плотники на бегу сооружали к ней некий помост из дощатых щитов. С башен между тем взвыли рожки и трубы, сначала с восходной стороны, а затем отозвались им и другие, зазвенели била - ыканцы подошли под покровом тьмы к городу и лезли на холм! В проломе зажужжали стрелы, сначала по одной, а потом целый стальной рой налетел на защитников. Сотни ыканских лучников с вала жалили по бойницам и пролому, навесом посылали ливень стрел через стену, другие прикрывали стрелков длинными щитами, третьи, набросав под стеной вязанок хвороста, лезли по ним в город.
Здесь, в проломе, несколько десятков каильцев встали против бессчетной вражеской толпы - конец их рядов терялся во тьме. Черным потоком они прорывались через стену, но в узком проходе, где пятерым было не развернуться, их число теряло значение. Посреди пролома стоял Молний, свой меч он сменил на тяжелый топор, и обухом крушил ыкунов, как палицей, щитом сталкивал их со стены и прикрывался от летящих стрел. Рев его одного перекрывал весь шум битвы:
– А-А-А-А-А-А-А!!! Быр-мыр, герои кизячные! Тут вам не вымя сосать! Прыгайте, сюда! А ну-ка еще прыгайте!
Черные колпаки, пораженные его яростью и силой, оглушенные криком, цепенели - оружие выпадало из их рук, ноги оступались на шаткой насыпи из хвороста. Ратаи, бившиеся рядом, наоборот - сила в них словно удваивалась рядом с таким вожаком, и они так же яростно разили врагов, как Молний. Сверху, с уцелевших стен, на кочевников, в самую гущу их толпы, сыпались камни и огонь, и поражали степняков десятками. Толпа черных шапок рассеялась и откатилась от стены, поток стрел из темноты чуть ослаб...
Каильцы мигом оттащили убитых и тяжело раненных, сняв с них доспехи и оружие, передали другим. Легко раненных перевязали. Мальчишки поменьше сновали всюду, собирали стрелы и передавали лучникам. Подростки и бабы на воротах поднимали на стены корзины с камнями, поили водой бойцов.
Рокот поспешил на свою башню, и разослал по всем стенам гонцов за известиями. Отовсюду доносился гул сражения, звон, вопли и вой. Ыкуны лезли на стены со всех сторон, целыми сотнями ползли по валу - по таким крутым склонам, что едва могла на них расти трава, взбирались шаг за шагом, цепляясь за землю топорами, ножами, ковыляли по-старчески, подпершись копьем словно клюкой. Ратаи метали в них камни и головешки, горшки со смолой и известью, скатывали зажженные бревна, бочки, колоды. Сыпали стрелами и сулицами.