Завещание фараона
Шрифт:
Да какое бы ни приняла! Для него все кончено.
Но если ему придется забыть о власти и положении, то кто-то должен за это заплатить!
Да, после придется бежать из Афин, но теперь уже все равно.
— Я скорее сдохну, чем позволю этой девчонке стать царицей Эллады, — пробормотал он себе под нос. — Лишь бы они не отплыли!
Эхо его скачки уже мечется меж Длинных Стен…
Свежий ветер запутался в волосах, принося запах ночного моря. Ипатий услышал негромкий плеск волн, увидел мельтешение факелов на пирсе — возле трех мощных египетских кораблей, на которых уже заканчивали приготовления к отплытию.
Ипатий перевел дух и пустил коня рысью. Запрокинув голову, он бросил взгляд на звезды — ему казалось, сейчас они сияют ярко как никогда.
Чистые, холодные и бесстрастные.
— Эй, на корабле! — крикнул он по-египетски.
— Чего надо? — раздалось с одного из них.
— Я хочу говорить с послами.
— Кто такой?
— Мое имя Ипатий. Я первый советник царя.
— Поднимайся.
Ипатий спешился и стремительно взбежал по сходням на борт.
В сопровождении двух воинов, державших факелы, ему шагнул навстречу Рунихера.
— Великий царь пожелал передать нам что-либо? — спросил он, чуть поклонившись Ипатию — как равному.
Молодой советник не стал терять времени.
— Я был на приеме и слышал ваш разговор с царем, — сразу приступил он к делу. — Царь заявил вам, что этих преступников в Афинах нет.
— Царь сказал: «Скорее всего, их нет», — чуть нахмурившись, проговорил египтянин.
Ипатий нетерпеливо поморщился.
— Агамемнон солгал. Так получилось, что он лично знает обоих, и Агниппу, и Мена. Он обманул вас, потому что влюблен в царевну.
Рунихера невольно отшатнулся. Лицо его побледнело. Ипатий, заметив это, не сдержал надменной усмешки.
— Но я — доверенное лицо царя. Я знаю, где живет девушка. Что я получу, если доставлю вам на борт Агниппу?
— Столько золота, сколько весишь ты сам, — не задумываясь ответил Рунихера. — Именно такова была награда за их поимку в Египте. Мы отвесим тебе нужное количество прямо здесь, на борту.
Ипатий медленно кивнул.
— Имейте в виду, я смогу доставить только царевну. Только ее одну. Без Мена.
Рунихера позволил себе улыбнуться.
— Нам только ее и надо.
Ипатий вновь кивнул.
— Хорошо. Тогда слушайте внимательно. Сейчас вы отплывете. Идите вдоль берега на запад — там у побережья песчаный пляж под отвесными скалами. Примерно на расстоянии двух парасангов[2] вы увидите приметную скалу — белую. Ее хорошо видно в темноте. Причальте там и ждите. Я доставлю девчонку туда.
— К белой скале? — уточнил Рунихера.
— Да.
— Хорошо. Мы полагаемся на тебя.
Не теряя более времени, Ипатий спустился по сходням на причал и вскочил на коня. Путь его лежал к роще за городом…
Агниппа все еще ждала. Сумрак леса постепенно сгущался, в конце концов превратившись в угольно-черную темень, в глубине рощи заухали совы. Деревья стояли вокруг черными силуэтами — и лишь в вышине, над головой, сквозь густое переплетение ветвей, ярко сияли звезды.
Агниппа не находила себе места. Где Атрид? Что с ним? Он никогда не бросил бы ее одну — ночью, в лесу! Значит, что-то помешало ему прийти. Что, о боги?!
Девушка то вскакивала, прислушиваясь, не слышно ли шагов, и замирая от малейшего шороха, то начинала бегать туда-сюда по поляне, не находя себе места. Она уже и плакала — слезы успели высохнуть. Ругала себя — и не могла уйти. Что с Атридом?! Она же сказала ему, что будет его ждать! Он не мог, не мог оставить ее!
Значит, что-то случилось!..
Вдруг в ночной тишине девушка отчетливо услышала приближающийся топот копыт. Вот — лошадиное фырканье… Кто-то ехал сюда. Скакал во весь опор! Может, это Мена или Атрид, взяв одного из их коней, едут за ней? Отчего так сжимается сердце?.. Предчувствие? Старое, полузабытое чувство, что выработалось во время бегства из Египта. Оно никогда не появлялось у нее здесь, в Греции. Предощущение приближающейся страшной опасности, появления врага.
Повинуясь этому чувству, Агниппа скользнула в темную густую чащу, затаившись за деревьями.
Оно никогда не обманывало…
На поляну рысью выехал всадник на гнедом жеребце — и Агниппа, сжав кулачок, закусила костяшки пальцев, чтобы не вскрикнуть.
Она узнала в этом всаднике человека, с которым уехал Атрид!
Он меж тем остановил коня и осмотрелся, напряженно всматриваясь во тьму.
Девушка перестала даже дышать.
По тому, как человек склонил голову, она поняла, что он размышляет.
— Агниппа, — негромко позвал он.
Царевна бесшумно отступила назад, еще глубже во мрак ночного леса, и присела на корточки, затаившись. Ни единый сучок не хрустнул под ее ногой, ни единая ветка не прошелестела от движения.
— Агниппа, я знаю, что ты здесь, — ласково заговорил пришелец, вглядываясь в темные силуэты деревьев. — Выйди, не бойся. Я от Атрида.
Девушка не выдала себя даже вздохом.
Человек помолчал, но, ничего не дождавшись, печально покачал головой.
— Неужели ты так бессердечна? Атрид считал, что ты любишь его… А теперь, когда он в беде…
— Что с ним?! — вырвалось у Агниппы.
Любовь оказалась сильнее осторожности. Поистине, безумное чувство владело ею!
Ипатий от неожиданности вздрогнул. Повернув голову на голос, он увидел вышедшую на поляну девушку. Она настороженно стояла, прислонившись к дереву, готовая бежать в спасительную темноту при малейшем подозрительном движении незнакомца. Глаза ее были широко распахнуты, косы струились вдоль стройного стана… Щеки, наверное, полыхали — жаль, в темноте не видно…
На какой-то миг Ипатий залюбовался ею.