Завещание императора
Шрифт:
Выскочивший следом Марк даже не понял, куда делся Сабазий.
Приск проснулся в тот день так же рано – на рассвете. И не стал останавливать Сабазия, когда увидел, что тот решил тайком ускользнуть из дома. У военного трибуна было еще одно особое поручение от Адриана – и он не желал, чтобы даже Сабазий видел, куда направится военный трибун. Раб может сболтнуть лишнее. Посему к торговцу из Селевкии Антаку Приск отправился один. Вернее – с Максимом – от вольноотпущенника Декстра отделаться не удалось бы при всем желании.
Как там говорил Декстр? Явные действия должны маскировать скрытые, и только тайные ведут к цели. Или как-то так… Так вот,
Дом Антака Приск отыскал без труда – потому как заметил, когда Сабазий вел его к Дионисию, надпись по-гречески над одной из торговых ниш: «Антак». Открывший дверь старик-грек взглянул на предъявленный серебряный браслет в виде сплетенных змей, кивнул и провел гостей в комнату хозяина…
Разговор был недолгий. Приск всего лишь передал Антаку пергамент с письмом наместника Сирии. Что именно обещал наместник человеку из Селевкии, Приск не ведал. Но военный трибун полагал, что в письме гарантии безопасности Антаку, его родичам и друзьям, проживающим в Селевкии на Тигре – напротив резиденции парфянских царей Ктесифона… Гарантии безопасности, если ворота города откроются перед римлянами. Он бы сам, допустим, именно так и написал. Адриан ничем не рискует – а тот, кому адресовано письмо, рискует многим и будет прятать его и хранить как зеницу ока… До того часа, пока он и его родичи не решатся открыть ворота Селевкии перед армией Траяна. Так что встреча с Дионисием преследовала одну цель, а встреча с Антаком – совсем другую.
Приск покинул дом Антака в настроении весьма приподнятом – ему нравилось, что всё порученное Адрианом удалось исполнить так быстро и так удачно. Уже сделалось жарко, улицы казались ущельями, лучами, идущими из сердца Хатры, из Эсагилы. Возможно, Приск задумался, возможно – потерял на миг то особое чувство, которое позволяет спиной чуять опасность и оборачиваться прежде, чем враг за спиной вскинет руку для удара. В этот раз, правда, никто в спину кинжалом бить не стал – просто подлетел какой-то шустрый гибкий парнишка, рванул с плеч плащ и пустился наутек, Приск развернулся и кинулся следом – куда там! Воришка уже был в другом конце улице. Еще миг – и он бы скрылся. Не успел – наперерез вылетела другая юркая тень и повалила на землю. Когда военный трибун очутился рядом с дерущимися и катающимися по земле парнями, плащ его был порван и весь в пыли. Как раз в этот момент воришка оказался сверху – и зря. Подоспевший Максим грохнул по спине ногой, и парень обмяк. Неожиданный помощник сбросил тело и вырвал наконец плащ. После чего поднялся. Приск, к своему изумлению, узнал Сабазия.
– Это ловушка… – Раб сплюнул кровь и отер губы. Похоже, в драке он лишился пары зубов.
– Что случилось? – изумился Приск.
– Сейчас…
Сабазий шагнул к фонтану близ одного из домов, подставил под струю ладонь, омыл лицо, прополоскал рот, сплюнул…
Парень тем временем начал приходить в себя.
– Уходим! – Сабазий ухватил Приска за руку и потянул в ближайшую улочку.
Ни трибун, ни Максим не стали перечить. Лишь миновав два квартала, Приск остановился и сказал:
– Итак…
– Все просто. И прежде так делали, когда иноземца надо было убить. Хатра – сакральный город. И тот, кто совершит святотатство, – умирает. Этот парень, скорее всего, собирался подбросить твой плащ в святилище Эсагилы как свидетельство того, что ты был храме, куда тебе не позволяли войти… И тебя бы убили…
– Убили? А, ну да, я пришел осквернить алтарь и сбросил плащ, который мне в этом мешал… – хмыкнул Приск.
– Не смейся… – насупился Сабазий. – В Эсагиле суровы божьи законы. Если музыкант сойдет с места без дозволения во время сакральной трапезы жрецов, его мгновенно настигает божья
– Мне здесь не нравится… – прошептал Приск. – Я предпочитаю Антиохию.
– Или если кто-то попытается войти в святилище Эсагилы в недозволенное время, стражник на воротах тут же умертвит дерзкого, – продолжал Сабазий. Казалось, он наслаждался эффектом от своих слов.
– За что? – Приск по-прежнему ничего не понимал.
– Божья смерть как совершившему святотатство.
– Зачем?
– Зачем все устроено? Я уверен, человека, укравшего твой плащ, послал Эдерат. Наверняка. Это его нут. Аршакид теперь считает тебя, господин, своим заклятым врагом. Эдерат мстителен, злобен и будет всю жизнь помнить обиду. Обида его умрет только с его смертью.
– Пусть злится… – пожал плечами военный трибун.
– Его злость опасна. Как яд змеи. Надо немедленно уезжать из города.
– Но я…
– Лучше всего уехать рано утром завтра. Уйдем с караваном хаммаров.
– Похоже на бегство, – заметил Максим.
– Почему я должен тебе верить? Не придумал ли ты все это?
– Не веришь? Нужны доказательства? – зло прищурился Сабазий. – Сколько угодно… Пошли Максима к воротам Эсагилы, и посмотрим, что из этого выйдет…
– Ты же сказал – его убьют.
– Конечно.
– Он прав… – тут же поддержал раба Максим. – И чем мы быстрее уедем, тем лучше.
– Я пущу слух, что мы пойдем по царской дороге на Нисибис, – предложил Сабазий. – А на самом деле отправимся дорогой караванщиков. И пусть мой гадде и твой гадде помогут нам в этом пути.
Глава V
ДОРОГА ИЗ ХАТРЫ
Лето 867 года от основания Рима
Месопотамия
Сабазий оглянулся и долго глядел назад. Потом двинулся к главному хаммару, что-то сказал. Тот кивнул, махнул рукой и что-то выкрикнул на своем – гортанном наречии. Погонщики откликнулись дружными воплями, ослики затрусили чуть шустрее.
Но только чуть.
А пыльное облако на дороге все увеличивалось, приближаясь.
– За нами погоня… – сообщил Сабазий, вернувшись к хозяину.
– Сам вижу, – отозвался Приск.
– Бросим караван и поскачем? – предложил Максим.
Приск отрицательно покачал головой:
– Лошади слишком устали. Нас нагонят.
– Примем бой… – предложил Марк.
Приск прищурился:
– Судя по облаку пыли – отряд всадников в двадцать. Нас четверо. У погонщиков есть луки…
Сабазий вновь сорвался с места и кинулся к главному хаммару. Что-то закричал. Стал тыкать в лицо рукой. Странно – открытой ладонью. Похоже, показывал какой-то знак.
– Может, сговорится? – с надеждой спросил Марк.
Но нет – не сговорились – глава каравана отвернулся, что-то выкрикнул, поднял руку, и караван встал как вкопанный.
Приску оставалось одно – смотреть, как приближается пылевое облако. Впереди, оторвавшись от прочих, мчался Эдерат.
Картинка мгновенно сложилась.
Этот парень решил посчитаться, наказать римлянина за дерзость.
– Марк, Максим, удирайте, Сабазий, тебя не тронут…
Приск послал коня вперед – шанс был один – попытаться сразить Эдерата прежде, чем погоня настигнет. Всадник, скакавший позади Аршакида, натягивал лук. Только опыт позволил Приску предугадать мгновение, когда рука стрелка спустила тетиву. Как стреляет парфянин, человек не успевает увидеть – валится с коня. Еще один выстрел и еще… Трибун пригнулся, да так низко и свесившись на сторону, что едва не слетел с коня… Позади кто-то завопил. И еще… Приск только сейчас сообразил – стреляют не в него.