Завещание обжоры
Шрифт:
– Но всё-таки, – продолжил Гай – Когда я стоял там, у гроба отца, я смотрел на этот пожелтевший лоб… мне показалось, что это вообще не он…
Елизавета поперхнулась водой. Рейнальдо нахмурился.
– Что с вами, госпожа Лизавета? – Шура поспешила к ней с салфетками.
– Не надо мне! – Елизавета оттолкнула заботливые руки Шуры.
– Я даже поцеловал его, – Гай говорил о своём. Услышав это, Елизавета всё же выхватила салфетку из руки Шуры и прижала ко рту.
– Да, – согласился с Елизаветой Вольф, – это не гигиенично.
– Этот обычай существует у других христиан, в карместантизме
– Это не он, – гнул своё Гай.
– Ну, как не он, ну что ты говоришь? – Натали была ласкова, но потворствовать вредной фантазии и пустой надежде не могла.
– Я не знаю, – серьёзно посмотрел на неё Гай. – Я видел его только сквозь слезы, но… мне показалось… Разве этот холодный, грустный… труп… – мой отец? Отец всегда улыбался… Он был ласков и смотрел в глаза… Он никогда не молчал… он спрашивал, как дела в университете?.. И выслушивал… потому, что ему действительно было это интересно, он находил добрые слова… и никогда они не были формальны… Он никогда не был ко мне безучастен, даже когда бывал болен или… пьян… А сейчас… там… в гробу… он… лежит… и молчит… и губы… так плотно сжаты…
Гай, не выдержав, снова всхлипнул, по щеке потекла слеза, от сочувствия усилился поток, непрерывно бегущий из глаз Марии, подперев кулачком щёку, заплакала пьяными слезами Елизавета, Оливия вдруг завыла, не прекращая жевать, её слёзы оставляли круги в тарелке с супом, Натали промокала салфеткой под глазами, вздрагивали плечи Вольфа, зашептал Алексей, мрачно смотрел на Гая Рейнальдо, Шура стала креститься и охать. Иржи потянулся за графинчиком с водкой, и тут же с ним рядом оказалась Елизавета. Иржи налил ей, потом заметил протянутую рюмку Оливии, потом Натали… Когда он всё же получил возможность налить себе, водки в графине не осталось.
– Рейнальдо! – крикнул Иржи. – Принесите, пожалуйста, ещё. Есть у вас там, в холодильнике?
Рейнальдо, вдруг почему-то дрогнув голосом, ответил:
– Конечно, господин Иржи.
– А мне – вина! – крикнула ему вслед Оливия.
– Давайте, Рейнальдо! – Елизавете всё труднее было держать себя в рамках приличий. – Возвращайтесь с водкой и садитесь!
Рейнальдо кивнул и вышел, а Елизавета, состояние которой уже приближалось к опасной черте, прицепилась к Шуре:
– А вы почему не садитесь?
– Ой, я не буду.
– Нет, мы договорились!
– Да не буду я!
– Так не пойдёт! Я же сказала! Рейнальдо вон тарелки принёс!
Все стали шумно уговаривать повариху сесть за стол, Шура отмахивалась.
– Сядьте, Шура, – приказала Натали. – Вы что, не видите? Лиза не отстанет.
Повздыхав и поохав, Шура всё же села рядом с Оливией, тут же начав подкладывать ей на тарелку салат «Вербное воскресенье» из перловки с побегами бамбука, вымоченными в соевом соусе.
– О! Вот и муж ваш вернулся! – Елизавета попыталась встать, но её ноги подкосились. – Рейнальдо! Садитесь к нам! Давайте! Шура уже сидит…
Рейнальдо кинул недовольный взгляд на Елизавету.
– Что? – с вызовом спросила Елизавета.
Рейнальдо покачал головой и отвернулся.
– Ну и всё! Давайте, налейте себе и кому там ещё? Иржи… И садитесь.
Рейнальдо сел, а Иржи с полной рюмкой водки встал. Все подняли свои рюмки, бокалы, стаканы: Мария и Алексей пили какой-то сок.
– Ну, что ж… – сказал Иржи. – Лучше, чем Гай, я всё равно не скажу. Поэтому просто. Ты был не плохим человеком, де Шай! Пусть земля тебе будет пухом!
Все выпили не чокаясь. Иржи сел. Некоторое время все молча стучали вилками. Оливия наклонилась к Шуре и попросила её передать ей ещё салатику, Вольф тихонько попросил жену съесть хотя бы пирожок, но она отказалась.
– Почему?
– Просто не могу, – поморщилась Елизавета.
Вольф нахмурился.
Натали наблюдала за тем, как Гай чистил апельсин.
– Почему ты не ешь? Знаменитое Шурино сладкое рагу!
– Не хочу… Я лучше фруктов.
– В этом есть своя логика, – усмехнулся Иржи, – провожать обжору обильным и очень вкусным ужином.
– Фридрих Андрей был не обжорой, а гурманом! Вы понимаете разницу?
– Вольфик, не кипятись, – Иржи махнул на искусствоведа вилкой. – Когда я говорю «обжора», я вовсе не стремлюсь оскорбить его память. Он был обжорой милым, обаятельным и убеждённым.
– Я бы даже сказал, профессиональным, – слегка улыбнулся Гай и положил в рот апельсиновую дольку.
– Мы его ещё не провожаем, – решил поддержать разговор Алексей. – Он ещё не похоронен.
– Да! Кстати, я хотел спросить, а почему? – Гай обратился к Лизе. – Почему понадобилось завещание оглашать до похорон? Разве это принято?
– Да, как правило, оглашают после… – ответил Алексей. – Но это обычай, который вряд ли закреплён законодательно.
– Не закреплён, – подтвердила Елизавета. – К тому же… в данном случае… так поступить было необходимо…
– Почему? – глаза Иржи смеялись. – В завещании нас ждут сюрпризы?
– Ждут, – пьяно кивнула Лиза.
Иржи изобразил удивление:
– Неужели он все своё состояние спустил на благотворительность?
И тут Вольф не выдержал, засмеялся. Пошла цепная реакция, и вот все, кто только что оплакивал Фридриха Андрея и пил не чокаясь, смеялись шутке Иржи. Смеялись легко, открыто, радостно, даже Алексей улыбнулся и хрюкнула Мария: видно шутка Иржи Бедржиха была очень удачна, благотворительность и де Шай – это две вещи не совместные. Лишь Рейнальдо и Елизавета остались мрачными. Ну, Рейнальдо, наверное, по должности держал серьёз даже сегодня, когда его вопреки правилам пригласили за стол. А Лиза? Лиза лишь обводила мутными глазами смеющихся с каким-то странным злорадством.
Веселье в доме де Шаев наблюдал репортёр из «Полишинеля» с холма. Он установил фотоаппарат с длинным объективом на штатив и смотрел теперь через него, хлебая из миски. Увидев всеобщее веселье за столом, он мгновенно включил телефон и твитнул: «Ужин у де Шаев по расписанию, несмотря ни на что. Они уже смеются. Быстро! Хотелось бы знать, что они обсуждают!» Подняв глаза от телефона, репортёр заметил странный блик, исходящий от старой водонапорной башни, что высилась метрах в пятистах, на соседнем холме. Заинтересовавшись, репортёр навёл бинокль на место блика и оторопел: из окна башни высовывалась довольно далеко девушка, вытянув руку в сторону особняка де Шаев. В руке она держала странный прибор с антенной.