Завещание с простыми условиями
Шрифт:
И все-таки он посеял в душе зерно сомнения. Я начала колебаться.
Ладно. Если это так принципиально — что ж, придется отправить Дуганова домой. Бог знает, что я там подписала…
Надеюсь, он не слишком обидится?.. Ведь завтра мы обязательно увидимся.
…
Завтра вы не увидитесь… — просияла и исчезла вспышка-мысль.
…
… — Коль имеете такое желание, попробуйте с Ним потягаться, — услышала я раздраженный голос Корсакова, — но, предупреждаю, это может иметь необратимые последствия.
«С Ним»
— С к-к-кем?.. — Слово медленно выплыло, как из погреба, и глухо провалилось обратно, в бездонную черноту.
— Если вы запамятовали, вынужден напомнить, что вы заключили, возможно, необдуманный договор с…
Последнее слово пропало, потерялось по пути в проводах.
Какой еще, черт возьми, необдуманный договор?..
Будучи в состоянии сильного опьянения абсентом (при непосредственном участии в этом процессе самого Корсакова, проповедующего теперь трезвость как норму жизни) я, кажется, помимо завещания, ПОДПИСАЛА ЧТО-ТО ЕЩЕ. Я не могу вспомнить, что это было.
Выясняется, что это был какой-то, ВОЗМОЖНО, НЕОБДУМАННЫЙ договор.
А в чем суть этого договора? И с кем я его заключила?.. Тоже не помню. Момент подписания той, второй, бумажки вспоминался очень смутно.
Но почему этот договор так беспокоит Корсакова?
Внезапно меня охватила странная тревога. От недавнего умиротворения не осталось и следа.
— Но вы же сами… вы же дали… почему вы не сказали… зачем… — Я исступленно барахталась в своей захлебывающейся речи, тупо глядя на то, как медленно скользит из руки чашка, как беззвучно падает она на паркет, и вода расширяющейся струйкой течет к моим босым ногам…
— Это моя работа. А вы взрослый, образованный человек, должны понимать, что следует подписывать, а что не следует…
Он начал что-то говорить — так обыденно, будто не произнес несколько секунд назад страшную вещь:
Та бумажка, которой я не помню — какой-то страшный договор.
Договор?..
Я замерла. Я, кажется, понимаю…
НО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!..
ЭТО КАЖЕТСЯ НЕВЕРОЯТНЫМ…
Я ПОДПИСАЛА ДОГОВОР С МОИМ МЕРТВЫМ ОТЦОМ.
…Что за бред лезет мне в голову?! Отец умер ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД!
Как он может составлять договоры и ставить какие-то условия?! Он мертв, его уже нет!
…Да, он мертв.
Но и я давно мертва — с той ночи, которую впервые провела здесь.
Это место — царство мертвых.
Вспомнилась фраза Габриэля:
Пани Ида Крупиньска умерла двадцать лет назад…
…Тогда все совпадает…
всегда пустынная улица, люди с прорезями вместо глаз, жуткое, нереальное кладбище на дороге, несуществующий, будто потусторонний мост, невидимые трамваи, которые ходят отовсюду, ускользающее время, сам собой появляющийся абсент…
И самое страшное — это его пристанище и… Портрет.
Портрет моего отца.
Мысли забились, как птицы, попавшие
Адвокат блефует, он сам выдумал этот договор, чтобы заточить меня здесь, как в тюрьме!..
А если договор существует?..
Чем мне грозит невыполнение его условий?
И можно ли его расторгнуть?
…
…И можно ли его расторгнуть?..
Не слыша больше отдельных слов, я механически прижимала трубку к уху, а в ней клокотал невнятный, далекий гул. Перед глазами началось какое-то серебристое мерцанье…
А в гостиной начали медленно и отчетливо бить часы.
— Марта! Я, кажется, понял, что мне кажется странным!
Я тихо подняла голову.
По ступеням, завернувшись в простыню, спускался озабоченный Дуганов.
Три…
Четыре…
— Там, на портрете… Будто сама картина и фигура твоего отца — это… как бы поточнее выразиться… как монтаж. Два совершенно не относящихся друг к другу фрагмента…
Я смотрела на него — не видя.
Слушала — не слыша.
Пять…
— Картина — это совершенно точно — Франция, XVIII век. А вот фигура… тут вообще чертовщина какая-то! Судя по мазкам — это… будто вообще не краски!.. У краски, которой написан камзол — структура ткани… Представляешь?!
Шесть…
Я кинулась к нему, схватила за запястье. Зашептала — быстро-быстро и горячо:
— Саша! Милый, любимый, родной! Уходи, слышишь?! Немедленно! Тебе нельзя здесь оставаться дольше. Я не могу сейчас ничего объяснить, а завтра…
Дуганов округлил глаза.
— Марта! Что с тобой? Ты на себя не похожа!
Семь…
Я метнулась в спальню и вернулась через секунду с грудой его вещей.
Ты совсем неспортивная девочка, Печатникова, — помнится, то и дело сокрушался учитель физкультуры в школе. Сейчас бы он резко изменил свое убеждение.
— Прости… — я неловко коснулась щеки остолбенелого Дуганова своей щекой, — тебе нужно спешить.
— Я уйду, если ты хочешь, — ответил он, глядя на меня ошеломленно и растерянно, — но почему так резко?.. Это из-за звонка? Кто тебе звонил?!
Десять.
Осталось две секунды.
…и то, что случится потом, будет ужаснее, чем все ночи, проведенные здесь, вместе взятые…
— Уходи же! — яростно завопила я, стуча кулаками по его груди.
И моя нечаянная горькая слеза, скатившись по щеке, упала на его плечо.
ГЛАВА 22
С предпоследним ударом часов я вытолкала полуголого Дуганова с ворохом одежды в руках на лестничную площадку.
С последним за ним полетели его ботинки, и дверь захлопнулась.
Босоногий Дуганов заколотил снаружи.
— Марта! — закричал он. — Что случилось? Кто тебе звонил? Это тот олигарх из лимузина?! Открой дверь, давай поговорим и все выясним, наконец!
Я задыхалась от бешеной горечи, которая рвала и заливала меня изнутри.
— Если я тебе не нужен, к чему тогда все это? — раздался Сашин убийственно холодный голос после паузы. — Я понимаю, ты богатая наследница, а я кто? Но зачем так цинично играть чувствами? И за что так унижать меня, выгонять ночью, не дав даже одеться? Чем я вызвал такую жестокость?