Завещание с простыми условиями
Шрифт:
Бросив на меня уничтожающий взгляд, девица подошла к столу, за которым мы беседовали, постучала по нему длинным красным ногтем и капризно протянула:
— Ди-им… Ну дай ключи… Ну блин, мне че, пешком что ль чапать?! Ну ты че, вообще охренел?..
И тот, посмотрев на ее голые — скажем прямо, далекие от идеала — ноги, вздохнул и послушно полез в карман за ключами.
Ее небольшие глубоко посаженные глазки хищно следили за его движениями.
Наконец, он вынул ключи и положил перед ней на стол.
И
А Дуганов заметил меня иной… Такой, которую Черешнев окидывал пренебрежительным взглядом, из стороны в сторону ворочая языком во рту.
Так то Дуганов… Ему и цена другая…
Где он сейчас?..
ДУГАНОВ, — холодным огнем полыхнуло его имя прямо по обнаженному сердцу.
Величевский попытался утянуть меня за спину, но я вытащила-таки руку и холодно взглянула на Черешнева. Тот моментально принялся расточать комплименты.
— Вы обворожительны! Впрочем, такие прекрасные статьи могла написать лишь столь же прекрасная девушка…
Бог мой, какие речи…
Могу ручаться, что он моих статей в глаза не видел.
Увидев, что издатель вырвал меня из лап депутата, все остальные, ободренные его примером, столпились вокруг меня, наперебой выражая восхищение моими статьями и красотой.
Поняв, что не в состоянии прорваться сквозь поклонников моего журналистского таланта, я даже слегка растерялась.
— Разрешите похитить у вас очаровательную Марту, — раздался где-то знакомый голос. Это Андрей Данилович, вольно или невольно, пришел мне на выручку, вытащив наружу из роящегося гнезда.
— Пойдем скорей, — шепнул он тихонько, — скоро начнется торжественная часть!
И мы, как заговорщики, совершившие побег, поспешили затеряться в огромном зале.
Когда мы, пройдя через весь зал, уселись в первом ряду, я почувствовала на себе чей-то обжигающий взгляд.
Ерунда какая-то…
Но ощущение, что кто-то разглядывает меня, и не так, как другие, а как-то иначе — будто касается меня… даже нет, не касается, а буквально роется у меня в голове — усилилось.
Не выдержав, я осторожно оглянулась и исподлобья поводила глазами по залу.
Вот мне улыбнулся коллега-корреспондент газеты «Вечерний город».
Нет, не его взгляд тревожит меня.
Вон помахал рукой издалека молодой композитор Еремушкин — года два назад я делала о нем большой материал…
Я исследовала свое ощущение — нет, не он.
Но где-то близко… близко…
— Марта! — цыкнул на меня Вереницын. — Что ты все время вертишься! Сиди спокойно!..
Пришлось повернуться и битых два часа благопристойно взирать на сцену.
После поздравительных речей и награждений все переместились вниз, в банкетный зал.
Тут уж отделаться
— Позвольте положить вам селедочки, — предложил один.
— Спасибо, я не люблю селедку.
— Тогда, может, салатику? — подхватил другой.
— Пожалуй, — вздохнула я.
— Вина! — воскликнул Величевский, он сидел слева. — Вот этого, «Шато Марго». Когда я был во Франции, привез оттуда несколько бутылочек. Очень достойное, уверяю вас, Марта, вино!
И он плеснул мне в бокал алую жидкость.
— А я привез чудесное вино из Италии, — парировал Черешнев, сидящий справа, — очень бы хотелось как-нибудь вас угостить… Ну что ж, за вас! За очаровательную сотрудницу замечательной газеты «Живое слово»!
Я обреченно чокнулась с обоими.
Раздвинув половинки сердца, в самую его сердцевину горячим потоком влилась мысль-желание.
Я хочу домой! ДОМОЙ, К ОТЦУ!
Немедленно.
Я почувствовала, что у меня начинает болеть голова.
— Марта, разрешите задать нескромный вопрос. Вы замужем? — вкрадчиво спросил Величевский. Черешнев и сидящий передо мной журналист-международник Келейников внимательно прислушались.
— Нет.
За столом возникло радостное оживление.
— А с кем вы живете? С мамой?
И снова господин издатель, как ни странно, не перебил господина депутата.
— Моя мама живет в Испании, в Барселоне, — нехотя сообщила я.
Дружное «ах!».
— Я живу с отцом.
Почему я так сказала?.. С каким отцом?!. Я же живу одна, совершенно одна…
…Но как же хочется СКОРЕЕ выйти отсюда и ехать, бежать, ПОЛЗТИ на проспект Касаткина!
Я больше не могу здесь оставаться.
МЕНЯ ЖДЕТ ОТЕЦ.
… Но я же не хочу к нему…
Головная боль становилась невыносимой.
Наверно, так происходит ломка у наркоманов, — вскользь подумала я.
— А чем занимается ваш отец, позвольте спросить?
Манера речи Величевского чем-то напоминала адвоката Корсакова.
— Он преподает философию в университете.
Я, наверно, сошла с ума. Что я плету?.. Мой отец умер в 1989 году…
— А скажите…
Взгляд. Чей-то взгляд, пронзающий насквозь, через платье, печенку и спинной мозг. Острый и жгучий. Откуда? Откуда?..
— Марта, что с вами?
— Налейте ей минералочки…
— Вот, скушайте кусочек киви…
— Что? — очнулась я и повернулась к Черешневу. — Вы что-то спросили?..
— Нет, ничего. Вы хорошо себя чувствуете?..
— Да…
Из угла. Из правого угла.
Взгляд шел с другого конца стола, с правой его стороны.