Завещание ворона
Шрифт:
Глава четырнадцатая
Свидание под липами — 2
(октябрь 1995, Берлин)
В шикарном вестибюле отеля «Кемпински» жизнь шла своим чередом. Кто-то приезжал, кто-то съезжал, кто-то кого-то встречал, провожал. За стойкой суетились администраторы, сновали носильщики и коридорные, швейцары в малиновых ливреях легким наклоном головы фиксировали каждого проходящего через стеклянные вертушки дверей. Поодиночке и небольшими группами люди прохаживались по вестибюлю, стояли возле лифтов, рассматривали витрины цветочного и галантерейного
— Да, пупсик, уже лечу, обязательно дождись меня... — Крашеная блондинка слегка за тридцать, разодетая, как картинка из модного журнала, решительным шагом двигалась от лифтов к стойке администратора, прижав к уху складной мобильный телефон.
Девушка подняла голову, реагируя на русскую речь.
— Конечно, конечно. Но только до утра. Звонил мой Савин, завтра в двенадцать он будет в Шёнефельде, я обещала встретить... — Блондинка закашлялась. — Ничего, аллергия какая то прицепилась... Ну все, целую твой стойкий хвостик. Жди.
Она убрала телефон в сумочку.
— Добри день, мадам Савин...
Портье расплылся в улыбке. Клиентов, занимающих люксовые апартаменты, полагалось знать в лицо и, по возможности, обращайся на их родном языке.
— Добрый! — Женщина небрежно бросила на стойку пластиковую карточку — ключ от номера. — Меня не будет до завтра. Разберитесь пока с холодильником, а то орет как... — Мадам Савин на секунду задумалась, подбирая сравнение, но так и не нашла. — Номер четыреста двадцать.
Ее голос, визгливый, хрипловатый, никак не гармонировал с ухоженной внешностью.
— Да, мадам...
Портье важно кивнул, хотя из всей речи, перемежаемой надсадным кашлем, разобрал только слово «холодиль». Этого было достаточно.
Блондинка между тем уже двигалась к выходу.
Девушка в кресле встала, тряхнула многочисленными косичками и направилась ей наперерез.
— Ой, это вы, здравствуйте, я совсем не ожидала вас здесь увидеть...
Блондинка чуть замедлила шаг, смерила девушку надменным взглядом.
— В чем дело? Вы вообще кто?
— Мы вам так благодарны, так благодарны! И мама, и тетя Зоя! Если бы не вы, Миша никогда не поступил бы в Строгановское...
— Простите, милочка, тут какая-то ошибка.
Блондинка ступила в отсек стеклянной вертушки. Девушка не отставала.
— Но, Светлана Яковлевна...
— Вообще то я Елена Павловнa.
Они вышли на улицу. Блондинка подняла руку. От вереницы такси, ожидающих у входа, отделилась головная машина.
— Ой, вы так похожи на Светлану Яковлевну Троепольскую из Пушкинского музея!
— Не имею никакого отношения к Пушкинскому музею...
Водитель вышел из машины, распахнул перед пассажиркой
— Битте шён!
— Извините, ради бога, я, наверное, и в самом деле ошиблась...
— Ничего, бывает...
Со снисходительной улыбкой блондинка уселась в такси, что-то коротко и повелительно бросила шоферу. Машина тронулась.
Девушка посмотрела ей вслед и пошла в противоположную сторону...
Спустя минут десять на стойке администратора зазвонил телефон.
— Отель «Кемпински», к вашим услугам...
— Алло, это Элен Савин... — прозвучал в трубке знакомый визгливый голос, сменившийся кашлем.
— Момент, мадам Савин. — Портье нажал одну из кнопок на расположенным под стойкой пульте, — Та-дек! Это Вилли. Звонит русская дама из четыреста двадцатого, разберись, пожалуйста, что ей надо...
— У, пся крев, холера ясна!.. Ладно, давай!
— Переключаю... О, херр Шнойбель, добрый день...
— Вилли, это Тадек... Сейчас подойдет племянница этой русской, дай ей ключ от номера. У них вечером что-то вроде бала, девчонке нужно забрать какое-то платье...
— Понял. Она не сказала, как выглядит эта племянница?
— Светлый пиджак, косички, как у африканки.
— А, знаю такую. Они еще разговаривали в холле и вместе вышли...
Нил приехал только ко второму действию и очень скоро пожалел, что не успел к началу. Честно говоря, он ожидал услышать очередную «городскую фисгармонию», но был приятно обманут в своих ожиданиях. Молодые, сильные, красивые голоса, свежий, разнообразный репертуар, новаторские аранжировки, вдохновенная работа молодого дирижера. Да и акустика в этом небольшом, но очень высоком зале была отменной. Для удобства слушателей текст арий, исполнявшихся, как и положено, на языке оригинала, транслировался немецкой бегущей строкой на узком экранчике, размещен ном поверх сцены.
Пятьдесят минут промчались, как мгновение, хотелось слушать еще и еще, но уже зажглись люстры, и публика, отбившая ладони аплодисментами, неохотно тянулась к выходу.
— Мамочка, спасибо, ты устроила мне настоящий праздник...
— Куда это ты собрался, интересно знать?! А бан кет?
— Но, мама, я не любитель...
— Надо, Нил, надо. По программе ты, как главный спонсор всего мероприятия, должен вручить диплом и чек победителю...
— Мама, я никому ничего не должен.
— Но люди захотят поблагодарить тебя, и будет про сто невежливо...
— Ну, хорошо, хорошо, я появлюсь там на несколько минут, пообщаюсь с народом... Только имей в виду, на сцену я не полезу и призы вручать не буду. Вы уж как-нибудь без меня...
Пока приглашенные рассаживались по местам в беломраморном театральном кафе, Нил успел обменяться добрыми словами с каждым из конкурсантов, поблагодарить организаторов, пожать руки высоко — и средне-поставленным чиновникам, деятелям культуры. Наконец, все участники действа поднялись на возвышение в торце зала и выстроились по ранжиру — призополучатели слева, призовручатели справа, посередине же, словно царица на троне, величественно восседала в кресле сама Ольга Баренцева.