Завещание ворона

Вересов Дмитрий

И началось самое страшное. Правоохранительные органы плотно занялись салоном на Ришелье-Друат. Хотя факт материального существования злополучной диадемы подтверждался многочисленными свидетельскими показаниями, ни одного юридически значимого подтверждения, что оное произведение ювелирного искусства является или когда-либо являлось законной собственностью «Русского Аполлона», обнаружено не было. Ни договора о купле-продаже, ни сопряженных с этой сделкой движений по банковским счетам, ни даже от меток в инвентаризационной книге. Более того, предмет стоимостью

в несколько миллионов франков не был даже застрахован!

Попутно вскрылись вопиющие злоупотребления, касающиеся всех без исключения аспектов коммерческой деятельности салона. Присутствовал весь ароматный букет — и фиктивные договора, и подложная финансовая документация, и уклонение от налогов, и на рушения правил работы с наличностью. В полное изумление повидавших всякое дознавателей поверг установленный в салоне электросчетчик, который при переключении на ночной тариф начинал вращаться в обратную сторону, накручивая уже долги энергетической компании данному потребителю. «Русский Аполлон» был немедленно опечатан, а все его счета арестованы.

Особую пикантность делу придавало то обстоятельство, что владельцем этой хитрой лавочки оказался не кто иной, как Нил Баренцев, миллиардер, светский лев и филантроп, член совета директоров «Свитчкрафт» и дюжины других транснациональных корпораций, владелец множества процветающих предприятий, человек, входящий в двадцатку самых богатых людей Франции. Великолепное подтверждение классической фразы — все крупные капиталы нажиты нечестным путем.

Прокурор города, у которого мадам следователь запросила санкцию на арест Баренцева, долго не мог придти в себя от шока. Потом снял трубку и попросил соединить его с министром.

На другой день министр назначил следователю аудиенцию.

— Господин министр, — с порога заявила она. — В демократическом обществе законы одинаковы для всех, и никакие миллионы не освобождают от ответственности за совершенное преступление. Предупреждаю вас, что не уступлю ни давлению, ни подкупу...

— Присядьте, инспектор Лори, — прервал ее министр. — Я не намерен ни давить на вас, ни, тем более, подкупать. Я всего лишь взываю к вашему здравому смыслу. Скажите, какую примерно сумму, в результате всех выявленных вами злоупотреблений, могло бы присвоить лицо, их совершившее?

— Точную цифру знает лишь само это лицо, но речь может идти об очень большой сумме. До миллиона франков. А если приплюсовать те три миллиона, которые вымогались у доктора Московица...

— Ну, такое арифметическое действие едва ли будет юридически правомочным, но для наглядности давайте приплюсуем. Получим, если не ошибаюсь, четыре миллиона. А по данным «Фортюн де Франс», за один только прошлый год личное состояние мсье Баренцева увеличилось на шестьсот миллионов. Прошу заметить, мадам, долларов. В пересчете на франки это составит приблизительно два с половиной миллиарда... Инспектор Лори, ваш годовой оклад составляет, кажется, сто двадцать тысяч франков?

— Сто сорок. Зимой я получила повышение.

— Поздравляю... Путем несложных

подсчетов можно убедиться, что для мсье Баренцева те четыре миллиона, о которых вы говорите, — это примерно то же, что для вас двести франков. А уж тот миллион, который вы, чисто теоретически, могли бы ему инкриминировать, — и вовсе пятьдесят франков. Чашечка кофе, рюмка пастиса и пачка сигарет. Скажите, ради этого вы пошли бы на должностное преступление, рискуя при этом потерять все — работу, репутацию, свободу, наконец?.. Поверьте, я отнюдь не питаю иллюзий насчет кристальной честности богачей. Полагаю, и Баренцев не исключение. Но несоразмерность масштабов... Я неплохо знаю мсье Баренцева и уверяю вас, он отнюдь не похож на идиота. Не сомневаюсь, что в этом деле он скорее жертва, но уж никак не преступник. Я распоряжусь, чтобы его немедленно известили о случившемся. А вам советую сосредоточиться на персоне этого мошенника управляющего, как его там...

— Асуров, господин министр...

Баренцев, который, по словам его адвокатов, должен быть прилететь из Америки несколько дней назад, с возвращением не спешил. Его мобильный телефон не отвечал.

А Костя Асуров уже больше недели парился на нарах в следственной тюрьме. Конечно, по сравнению с изолятором ГБ на Каляева здесь был санаторий, но по сравнению даже с самым задрипанным советским санаторием... С другой стороны, лучше уж здесь, чем лицом к лицу с разгневанным Баренцевым. Так все повернулось, что Нил его теперь в порошок сотрет...

Но Нил вообще не удостоил его своим обществом.

Когда Асурова привели на очередной допрос, мадам Лори попросту встала и вышла из кабинета, а ее место занял мэтр Зискин, один из своры баренцевских адвокатов.

— Оливье, счастлив вас видеть!

Асуров, шапочно знакомый с адвокатом, протянул руку. Зискин никак не отреагировал.

— Патрон согласен взять вас на поруки, — деревянным голосом проговорил он. — Ознакомьтесь с условиями вашего освобождения из-под стражи. И подпишите.

Зискин подтолкнул к Асурову несколько бумажек.

Условия были жутковатые. В обмен на свободу Асурову предлагалось за счет собственных средств погасить все фискальные и прочие недоимки, которыми в результате его незаконной деятельности было обременено предприятие «Русский Аполлон», включая все пени и штрафы, на общую сумму в один миллион четыреста тринадцать тысяч восемьсот двадцать семь франков пятьдесят сантимов.

— Бред какой то! — возмутился Асуров. — Откуда я возьму полтора миллиона?!

Адвокат молча показал на следующую бумажку.

Договор о безвозмездной передаче движимого и не движимого имущества ликвидационной компании «Зуг-цванг-3». Квартира. Автомобиль, не откатавший и трех тысяч километров. Вклады, размещенные на трех банковских счетах, включая и номерной анонимный депозит в Швейцарии.

— При существующих ценах на жилье и валютном курсе за вами остается от пятнадцати до сорока тысяч. Патрон вам их прощает.

— Ах, спасибо ему, благодетелю! А если я не подпишу?