Завещание
Шрифт:
Дэвис процедил насмешливо:
– Господи, да вы уже совсем потонули в своих фантазиях.
– Я собираюсь нырнуть еще глубже, – невозмутимо ответствовал Вульф. – На вопрос о том, выдаст ли его Прескотт, Дэвис ответил отрицательно. Прескотт считает его редкостно одаренным адвокатом, одним из тех, чьи имена остаются в истории. Также Прескотт видел, что карьера Дэвиса рушится из-за его страстного увлечения мисс Карн. Теперь же, когда Хоторн мертв и жадность мисс Карн благодаря Дэвису утолена, Дэвис сможет воссоединиться со своей возлюбленной и снова стать самим собой, к вящей славе фирмы. С другой же стороны, если Прескотт расскажет о преступлении, если он раскроет факты, то престижу фирмы неизбежно будет нанесен сокрушительный удар независимо от того, докажут ли в дальнейшем вину Дэвиса или нет. Данвуди уже старик, от него осталось только имя. Сам Прескотт усерден, но не обладает талантом и знает это. Без Дэвиса и после скандала с завещанием фирма наверняка погибнет.
Дэвис вычислил, как отреагирует Прескотт, и не ошибся. Не знаю, сколько времени длилась внутренняя борьба Прескотта, но в четверг он отвез завещание в резиденцию Хоторнов и зачитал его семье усопшего. После чего, разумеется, стал соучастником преступления. То есть со стороны Прескотта Дэвису ничего не угрожало. Но он столкнулся с другой опасностью. Где, как и когда эта опасность проявила себя, я не могу сказать, как и представить доказательства того, что Наоми Карн в конце концов догадалась: Ноэла Хоторна убил Дэвис. Она либо пригрозила разоблачить его, что маловероятно, либо выказала непреодолимое отвращение к близким отношениям с убийцей, и это кажется мне вполне возможным. В любом случае результатом стало то, что, войдя вчера в гостиную Хоторнов и увидев там мисс Карн, Дэвис ударил ее по голове, задушил и бросил под… Арчи!
Я вскочил с кресла, однако моя помощь не потребовалась. Дэвис дернулся и привстал на ноги. Кремер вытянул руку, чтобы остановить его, но и это было излишним. Дэвис издал нечленораздельный звук, полный боли, и, ни слова не говоря, рухнул на сиденье, словно разом обессилев. Безвольно ссутулившись, он смотрел на Вульфа.
Вульф же смотрел не на Дэвиса, а на его партнера по фирме, и продолжал:
– Теперь, мистер Прескотт, все зависит от вас. У меня есть две-три улики, но прежде чем я предъявлю их, мне хотелось бы достичь с вами полного понимания. Ваша попытка спасти фирму от гибели провалилась. Убийца Хоторна и мисс Карн заплатит за свои преступления. Если вы хотите помочь нам в этом, то сейчас у вас есть шанс, причем последний. – Глаза Вульфа сдвинулись вправо: – Мистер Скиннер, я заявил, что у меня есть улики, и это так. Но мистер Прескотт мог бы помочь нам, если у него будет такое желание. Я предлагаю не привлекать его к ответственности за соучастие в мошенничестве, если он даст ценные показания, изобличающие убийцу.
Скиннер недовольно изрек:
– Это мне решать.
– Разумеется.
– Что ж. – Скиннер недоверчиво хмурился. – Это зависит от показаний. – Он тяжело уставился на Прескотта: – Я так скажу. Если вы поможете мне, то и я могу оказаться вам полезным. Если не поможете и при этом окажется, что вы причастны к мошенничеству, то помоги вам бог.
Все посмотрели на адвоката. Да, на него стоило посмотреть. К ссадинам, синякам и отекам добавился нездоровый свекольный цвет лица, как будто всякое движение в кровяных сосудах головы застопорилось. На Дэвиса он не смотрел, даже к Скиннеру не мог обратить взгляд, поскольку прокурор сидел в той же стороне от него, что и Дэвис. Поэтому Прескотт воззрился на Вульфа одним более-менее нормальным глазом и другим заплывшим и пробормотал, запинаясь:
– Что… что вы хотите услышать от меня?
– Правду, сэр. О завещании, о…
Дэвис выкрикнул:
– Не будьте дураком, Гленн. Держите рот на замке.
– О завещании, – повторил Вульф. – Дэвису конец в любом случае. Какую сумму Хоторн завещал мисс Карн?
– Он… я не могу…
– Говорите! – рявкнул Скиннер.
Прескотт выжал из себя наконец:
– Он ничего ей не завещал. Она не упоминалась в завещании.
– Понятно. А своей жене?
– Все, что оставалось. Там было… по миллиону каждой из сестер. Небольшие суммы прислуге и сотрудникам фирмы, племяннику и племяннице. Они не были изменены, остались как в подлиннике. Миллион научному фонду Варни-колледжа. Жене оставалось еще больше двух миллионов.
– Хорошо… Арчи, запиши это и все, что последует далее. Мистер Прескотт, я мог бы засыпать вас вопросами, но я бы предпочел этого не делать. Лучше вы сами расскажите мне. Вы юрист, вы догадываетесь, что мне нужно знать. Так что вы можете сказать?
Багровые волны то заливали лицо Прескотта, то отступали. Смотреть на него было страшно. Но голос неожиданно окреп.
– Я могу вам сказать… Когда я увиделся с мисс Карн в четверг… Она призналась, что это сделал Дэвис и что она состоит с ним в сговоре. Она сказала мне, что…
– Жалкий лжец!
Это был Юджин Дэвис, вскочивший на ноги. Кремер тоже встал и схватил его за руку. И я сорвался с места, но опять не понадобился. Дэвис больше не делал никаких движений. Горящий взгляд его с презрением и ненавистью впился в Прескотта:
– Вы хотите свалить всё на меня! Подлец! Я сожалею, что ударил вас! Сожалею, что прикасался к вам! Вы убили ее! Вы убили ее, а я ради старого Данвуди, ради фирмы разбил вам лицо, и только-то! Я бы хотел убить вас, признаюсь, но это мне не дано. Я всего лишь ударил вас. А вы попались в ловушку, которую расставил этот человек, и собираетесь свалить вину на меня! Вы трусливый лжец и дурак!
Дэвис повернулся лицом к Вульфу.
– Вы умны, – сказал он холодным и горьким тоном. – Чертовски умны. И конечно же, вы правы. Это сделал Прескотт. Вы хотели заставить меня открыться, и у вас это получилось. Шесть лет назад он возжелал Наоми, но она предпочла меня. Прескотт всегда хотел ее. Он хитер, он скрытен, и неутоленное желание все это время бродило в нем. Я знал, что он никогда не переставал хотеть ее, но не догадывался, насколько прогнила его сущность, пока она не рассказала мне в пятницу вечером о том, что он сделал с завещанием, и о его предложении ей. О предложении, которое она приняла. Она собиралась выйти за него замуж. Вы не ошиблись и в оценке ее характера. Да, она была амбициозной, жадной и неразборчивой в средствах, но она… что тут говорить, она мертва. Когда она узнала в пятницу, что Хоторна убили, то сразу поняла, что сделал это Прескотт. Сделал, чтобы заполучить ее. И она решила порвать с ним. Вот почему он убил ее – из-за этого и еще из страха, что, если ее прижмут, она заговорит.
Кремер прорычал:
– Сядьте.
Скиннер сказал:
– Постойте. – Он озадаченно хмурился, глядя на Вульфа. – Вы же сказали, что у вас есть улики, доказывающие вину Дэвиса.
– Нет, сэр. Я сказал, что у меня есть улики. Арчи, достань-ка тот конверт из сейфа.
Я пробрался между клиентами, добыл конверт и вернулся с ним к боссу. Вульф вытряхнул содержимое конверта на стол, выбрал один снимок и попросил передать его Прескотту. Я так и сделал, но мне пришлось самому вкладывать карточку ему в ладонь, так как его пальцы безвольно висели, не делая попытки сжаться. И он даже не взглянул на фотографию. Его здоровый глаз остекленел.
– На этом снимке, – сказал Вульф, – Сара Данн сфотографировала вас, мистер Прескотт, в тот момент, когда вы ждали ее в машине перед магазином, где она работает. В вашей петлице цветок, и это роза сетигера, роза степная. Вид шиповника. Вы вспомнили об этом вчера и украли фотоаппарат, но было слишком поздно. Где в сердце Нью-Йорка вы раздобыли эту розу?
Он сделал паузу, но Прескотт не отвечал, – очевидно, дар речи покинул его. Все, на что он был теперь способен, это стоять и пялиться в никуда, словно слабоумный.