Завещание
Шрифт:
– Арчи! Приезжай сюда немедленно! Я опять в этой квартире. И у меня на руках труп – или он скоро станет трупом.
– Простите, – вежливо ответил я, – но у меня еще не было возможности переговорить об этом с мистером Вульфом. К сожалению, сейчас он не сможет подойти к телефону. У него посетитель из полиции. Подождите минуточку. – Я обратился к Вульфу, не отодвигая ото рта трубку, чтобы Фред тоже слышал, что я говорю: – Это тот торговец Доусон, что уже звонил сегодня. У него ящик венесуэльских сигар, и он хочет сотню баксов за дюжину. Ему предложили…
– Сейчас я не смогу заняться этим.
– Да,
– Но ты поезжай. Скажи ему, что скоро будешь.
Я сказал в трубку:
– Мистер Доусон, мистер Вульф говорит, что купил бы сигары, если они в хорошем состоянии. Я приеду и взгляну на них. Можете ждать меня через пятнадцать минут.
Повесив трубку, я вышел из кабинета. Мое представление было не безупречным. И если бы у Кремера возникли подозрения, то он бы запросто снял трубку и проследил звонок. Но по выражению лица инспектора я видел, что все его мысли заняты совсем другим.
У обочины перед домом стояла машина Кремера, едва не упираясь носом в бампер родстера. Я радостно кивнул двум копам на переднем сиденье, прыгнул в родстер и покатил вперед. Вряд ли им было велено следить за мной, но на всякий случай я свернул на Тридцать четвертую улицу, постоял там пару минут и только после этого направился к центру.
В этот час июльского воскресного дня улицы были почти пусты, а ехать мне предстояло чуть более мили. Припарковался я там же, где и днем раньше, к востоку от интересующего меня здания, дошагал до подъезда и нажал на кнопку под табличкой с именем Доусона. Раздался щелчок, я открыл дверь и взбежал на нужный этаж.
Возле наполовину открытой двери в конце коридора я увидел сразу два признака того, что здесь имело место насилие. Первым были разломанные в щепу обшивка двери и часть косяка. Вторым – лицо Фреда Даркина. Левая половина его подбородка распухла, а на правом виске краснела ссадина.
– А, – сказал я. – Так, значит, труп – это ты.
– Смешно-то как, – парировал он с ирландским остроумием. – Посмотри на это.
Я вошел в квартиру, где обнаружил новые свидетельства борьбы. Стол и стул были перевернуты, ковры смяты, а на полу лежал Гленн Прескотт. Его глаза были открыты и смотрели на нас. Лицо юриста пострадало гораздо больше, чем физиономия Фреда. Одежда выпачкана в крови, пятна которой алели на воротнике и полочках рубашки, на галстуке.
– Он пришел в сознание, – сообщил Фред, – однако говорить отказывается. Я вытер кровь с его лица, но из носа течет свежая.
Прескотт издал стон.
– Я… буду говорить, – невнятно выговорил он. – Буду, если… смогу. Боюсь, у меня что-то повреждено… внутри. – Рукой он водил по своему животу. – Он ударил меня вот сюда.
Я опустился рядом с ним на колени и проверил пульс. Потом стал осматривать и ощупывать его. Он морщился, охал и стонал, но я не выявил признаков агонии. Фред принес мне влажное полотенце, и я немного привел лицо адвоката в порядок.
Поднявшись, я подытожил:
– Не думаю, что с вами что-то серьезное, но наверняка сказать не могу. Он бил вас только кулаками, больше ничем?
– Не знаю. Он сшиб меня с ног… я поднялся… и он сшиб меня снова…
– Кто это был, Дэвис?
– Я не собираюсь… – Он застонал.
– Дэвис, кто же еще, – вставил Фред. – Должно быть, он пришел, пока я звонил вам из аптеки на углу.
Я оглянулся, увидел телефон, подошел к аппарату и набрал номер. Через минуту ответил Вульф.
– Это Арчи, – сказал я. – Кремер все еще там?
– Да.
– Докладывать?
– Да.
– Я говорю из квартиры Доусона. Здесь на полу лежит Прескотт, слегка помятый. Его обработал Дэвис, после чего спустил с лестницы Фреда и пошел погулять. Фред рядом.
– Прескотт сильно пострадал?
– По-моему, нет.
– Везите его сюда.
– А как насчет Кремера? Его машина с двумя копами стоит напротив нашего крыльца.
– С этим все в порядке. Мы теперь сотрудничаем.
– О. Чудненько.
Я повесил трубку и обернулся к Прескотту:
– Инспектор Кремер сейчас в кабинете Ниро Вульфа и хотел бы видеть вас. Мы поставим вас на ноги и поможем спуститься.
Он заныл:
– Но я же пострадал… это может быть опасно…
– Я так не думаю. Давайте посмотрим, сумеете ли вы встать. Ну-ка, Фред…
Мы привели Прескотта в вертикальное положение, и вроде ничего в нем не сломалось. Стонал юрист так, будто на этом свете ему осталось жить всего ничего. Однако, после того как мы его подняли, я снова пощупал пульс, и он стучал ровно, как у меня. Тогда мы повели его к лестнице, не обращая больше внимания на стоны и жалобы.
На первом этаже мы усадили адвоката на ступеньку, а я пошел за родстером и подогнал его к подъезду. Затем мы вывели Прескотта на улицу и загрузили в машину. Я прыгнул за руль и предложил Фреду устроиться на откидном сиденье. Тот, стоя на тротуаре, мотнул головой:
– Я тебе не нужен, а у меня еще есть дело.
– Ты же должен будешь отчитаться. Залезай.
– Отчитаюсь потом. Мне нужно кое-что сделать.
Я присмотрелся. Фред говорил твердо. Блеск в глазах подсказывал, что спорить с ним бесполезно.
– Ну хорошо, – сдался я. – Есть один шанс на миллион, что ты найдешь его там. Если и вправду найдешь, не будь тюфяком. Помни, что в этой стране любой гражданин, который станет свидетелем правонарушения, будь то вооруженное нападение или побои, вправе произвести арест нарушителя. Может, побоев ты практически не видел, но зато прочувствовал в полной мере.
– А не отвял бы ты, – ругнулся Фред и потопал прочь.
Я убедился, что Прескотт не сползает с сиденья, и завел двигатель.
На полпути к Тридцать пятой улице Прескотт положил ладонь мне на руку и пролепетал, что ему нужно в больницу. Я не стал разубеждать его, а просто продолжал вести машину. Перед домом Вульфа два служителя правопорядка из машины Кремера уже были наготове. Они помогли мне вытащить пассажира на тротуар, уделяя его стонам не больше внимания, чем я. Таким манером мы поднялись по ступеням крыльца и вошли внутрь.