Зависть
Шрифт:
Марис шла все дальше, пока не обнаружила кабинет под номером двести семь. Сверкнула в полутьме потускневшая латунная табличка. Наконец-то!..
Дверь была чуть приоткрыта – совсем как в тот день, когда Рурк принес сюда свою дипломную работу, и, когда Марис неуверенно взялась за ручку, сердце у нее стучало так же сильно.
Собравшись с духом, Марис отворила дверь и замерла на пороге.
За столом, спиной к ней, сидел мужчина.
– Профессор Хедли? – несмело окликнула она. Человек обернулся:
– Доброе утро, Марис.
Привалившись плечом к косяку, Марис растерянно хихикнула, а потом рассмеялась с чувством облегчения:
– Майкл!
– Присаживайтесь,
Поднявшись, профессор снял с единственного в комнате стула стопку книг и положил их прямо на пол, где уже громоздились кипы книг, рукописей, тетрадей, каких-то папок с тесемочками, растрепанных блокнотов. Стул он придвинул Марис, и она села, не сводя взгляда с его лица.
Майкл улыбнулся:
– Я знал, что в конце концов вы догадаетесь. Интересно было бы узнать, на чем я погорел?
– О том, что Рурк – это Паркер, я начала догадываться уже довольно давно, но считала, он взял себя лишь в качестве прообраза героя новой книги. Но вчера Ной произнес фразу, которая была почти точной цитатой из «Зависти». Он сказал про моего отца, что он «умер очень своевременно»…
– То же самое Тодд сказал о смерти своей матери, верно?.. – Майкл кивнул. – Я помню. Благодаря этому событию он смог переехать во Флориду.
– Мне следовало раньше догадаться, что профессор Хедли – это вы.
– Да, это я. – Он вздохнул и улыбнулся. – Хедли – фамилия моей матери. По правде говоря, я рад, что вы не догадались раньше… Описывая меня, Паркер не слишком старался приукрасить мою скромную персону, скорее – наоборот. И если бы вы узнали меня по его описаниям, мне впору было бы подавать на него в суд за публичную диффамацию.
Марис оглядела комнату.
– Во всяком случае, ваш кабинет он описал довольно точно. Скажите, Майкл, какое положение вы занимаете в университете?
– Заслуженный профессор в отставке.
– Это большая честь!
Майкл фыркнул.
– Это пустой титул, который означает только одно – что ты уже слишком стар, чтобы и дальше заниматься тем, чем занимался когда-то. Этот кабинет закреплен за мной пожизненно. За это я каждый семестр читаю курс лекций по Фолкнеру для двухсот молодых скучающих балбесов, которые знать ничего не желают, кроме бейсбола. Я был бы весьма польщен, если бы хотя бы один из них не дремал во время моих лекций, но… – Он пожал плечами. – Если не считать этого, никаких других служебных обязанностей у меня нет.
– Готова спорить, – тихо сказала Марис, – Паркер не спал на ваших лекциях.
– Он был исключением. В своей книге он, кстати, ничуть не преувеличил того восторга, который я питал к Рурку и к его таланту. Скорее наоборот – он его преуменьшил.
– А правда, что вы спасли его от наркотической зависимости?
– Как я уже говорил, Паркер сам себя спас. Он слишком часто прибегал к болеутоляющим средствам, и, зная, какие он испытывает страдания, я не мог винить его за это. Но на каком-то этапе Паркер начал принимать таблетки, чтобы избавиться не от физической, а от душевной боли. И я не смог бы его спасти, если бы он сам не захотел этого. Моя заслуга состоит лишь в том, что я включил у него в голове сигнал тревоги. Но это Паркер прошел через мучительную абстиненцию, а затем сделал все, чтобы привести себя в форму. – Майкл улыбнулся. – Можно сказать – я показал ему, где находится гора, но на вершину вскарабкался он сам.
– И все равно я считаю, что Паркер перед вами в долгу.
– Как и я перед ним. Редко кому из нас, преподавателей
– Жаль только, что писатель он куда лучший, чем человек.
Майкл долго разглядывал ее, потом потянулся к столу и извлек из кучи бумаг свернутую в трубку рукопись, стянутую широкой желтой резинкой. Взвесив ее на ладони, он протянул рукопись Марис.
Марис развернула рукопись, взглянула на первую страницу, и ее губы скривились в горькой усмешке.
– Это я уже читала!
– Большую часть, – поправил Майкл. – Но не все. Тут есть главы, которых вы не видели. Прочтите их и… не судите его слишком строго.
Он поднялся и шагнул к двери.
– Я иду в столовую. Хотите, принесу вам кофе и булочку?..
34
В характере Ноя было не замечать неудач. Даже если с ним случались неприятности, он продолжал держаться и действовать так, словно ничего не произошло.
На следующее утро после рокового свидания с Надей он поехал в «Мадерли-пресс», думая – нет, веря, – что ему удастся не только успешно выпутаться из сложной ситуации, но и добиться неких значительных выгод. По шкале Рихтера – Рида проблема, которую ему преподнесла Надя, была сущим пустяком силой в полбалла, на который не стоило даже обращать внимание.
Теперь Ной был даже рад тому, что «Мадерли-пресс» останется самостоятельным издательским домом. Корпорация «Уорлд Вью» серьезно опростоволосилась, приобретя издательство «Дженкинс и Хоув», поскольку всем было прекрасно известно, что эта фирма висит буквально на волоске. Оливер Хоув был еще упрямее, чем старик Мадерли, но в отличие от него не отличался ни особыми талантами, ни деловой хваткой, и ему не хватило самой обыкновенной гибкости, чтобы приспособиться к веяниям времени. Страшно сказать, но в его фирме даже не было отдела электронных изданий! Поговаривали, будто редакторы «Дженкинс и Хоув» до сих пор работают на довоенных «Ундервудах», и хотя Ной никогда этому не верил, шутка представлялась ему более чем уместной. Оливер Хоув и сам был похож на старый, пыльный «Ундервуд» с западающими клавишами. Это признавали все, и Ной дал себе слово лично позаботиться о том, чтобы присоединение издательства «Дженкинс и Хоув» к «Уорлд Вью» закончилось ничем. Он не сомневался – пройдет сколько-то времени, и Моррис Блюм сделается посмешищем всего делового мира, во-первых, потому, что вообразил себя издателем, а во-вторых, потому, что женился на шлюхе. Ведь если не считать глубоких стариков, Надя успела переспать с абсолютным большинством мужчин, с которыми Моррис ежедневно общался.
Что же касалось эксклюзивной статьи Нади, Ной был намерен все отрицать. Дэниэл уже не мог подтвердить достоверность информации о назначении Марис главным исполнительным директором «Мадерли-пресс». Старый мистер Штерн, скорее всего, тоже был не в курсе – Ной был на сто процентов уверен, что Надя упомянула о своем разговоре с личным юристом Дэниэла только для того, чтобы заставить Ноя помучиться. Правда, придется признаться, что одно время между ним и Надей действительно существовали некие отношения, однако даже это можно было обернуть себе на пользу, так как то же самое могли сказать о себе десятки других мужчин. Ной уже знал, как ему поступить. Он заявит, что внезапная и трагическая смерть тестя заставила его осознать свою ошибку и вернуться в лоно семьи, а Надя решила отомстить ему за это своей статьей.