Завод
Шрифт:
— Приспособление передано в цех? — вновь спросил Греков.
Земцов молчал. Не будет же он в который раз повторять, что шлифовщики подводят.
— Так вот, ведущую группу лишим прогрессивки. И всему отделу срезать наполовину. Я вас предупреждал. Что по отделу главного конструктора? — Греков повернулся к Лепину.
Главный конструктор Лепин снял очки и принялся вертеть их в руках.
— Закончили рабочие чертежи? — спросил Греков.
— Не успели, — помедлив, ответил Лепин.
— Причина?
— Большой
— А лишу-ка я и вас премии, мой друг, чтобы Земцову не было обидно.
— А ему и не обидно. Правда, Земцов? Вам не обидно? — Лепин улыбался, близоруко щурясь.
Греков взорвался. Больше всего в Лепине его бесили улыбочки и этот тон. Мальчишка! Воображает черт знает что, а второй месяц не может сдать чертежи по счетчикам. Когда же они попадут к технологам?
— Вы просматривали рекламационные акты? Советую просмотреть! Большинство актов по вине вашего отдела.
— Именно, — добавил Гмыря астматичным, с тяжелым придыханием голосом. — Стыдно в глаза людям смотреть.
— А зачем в глаза? Отдел сбыта должен в карман смотреть, — огрызнулся Лепин. С Гмырей у него была давняя вражда.
— Цинично, молодой человек. Я вам в отцы гожусь. — Гмыря запахнул на животе свой просторный пиджак.
— Не годитесь вы мне в отцы, Василий Сергеевич! — не удержался Лепин.
Греков постучал ладонью по спинке стула.
— Это стенографировать? — тихо спросила секретарша.
— Да! Дословно! — выкрикнул Лепин.
— Тут пока я распоряжаюсь. — Греков прошел на свое место. — Не нужно стенографировать.
— А жаль. — Гмыря выдохнул. — Покрываете, а они на голову садятся. — Он встал и, тяжело ступая, направился к двери.
— Совещание еще не закончилось, — остановил его Греков. — Вы правы, Василий Сергеевич, покрываю. И напрасно.
«Не забыл „выручальников“, — забеспокоился начальник цеха Стародуб. — И дернуло этого козла, Гмырю, влезть. Неужели главный на скандал пойдет? Ведь сам неприятностей не оберется. Получится, что месячный план не выполнили. Липа одна…»
— Да, да, Иван Кузьмич, покрываю, — повторил Греков, посмотрев на Стародуба.
В кабинете стало тихо. Все понимали, на что намекает главный. А это уже серьезно. Особенно для сборщиков. Это не Всесвятский со своими придирками.
Стародуб пожал плечами, умоляюще глядя на Грекова.
— Не знаю, Геннадий Захарович, — пробубнил начальник цеха, часто моргая белесыми ресницами. — Вам виднее…
Греков потер пальцами лоб, пригладил волосы.
— Придется тебе, Иван Кузьмич, согласиться со Всесвятским. Неритмично работает цех. И дефицит у тебя, Ваня, большой висит, — произнес он каким-то другим, блеклым тоном.
Все в кабинете заулыбались, словно в кино при неожиданном и приятном конце. Только Лепин сидел по-прежнему со злым лицом и рисовал чертиков.
— Согласен,
Вскоре балансовая комиссия закончилась, и все разошлись, кроме Лепина, которого Греков задержал.
— Все собираюсь поговорить с вами. — Греков достал из сейфа бутылку минеральной воды, налил полстакана, отпил глоток и сел, не выпуская стакана из рук. — Неинтересно стали работать, Лепин. И дело не в большом объеме. Нет. Понимаю, оригинальные мысли по заказу не появляются. Но у вас и стремление к этому пропало. Раньше оно было, и вы всех увлекали. А сейчас по избитым тропинкам бродите. Это скучно. Кризис?
— При плановом хозяйстве кризис исключен. — Лепин усмехнулся.
— Значит, тенденция, — прервал Греков. — А это мне не нравится.
— Знаете, в чем ваше достоинство, Геннадий Захарович? Вы никогда не скажете: «Нам не нравится». Вы говорите: «Мне не нравится».
«Смеется надо мной, что ли?» Греков отпил глоток воды и усмехнулся.
— Подхалимничаете?
— Конечно, — согласился Лепин. — Надо компенсировать плохую работу отдела.
— Что-то вы рано поседели, Семен, — неожиданно для себя произнес Греков и поморщился: надумал было вести серьезный разговор и вдруг вильнул.
— Наследственность, — ответил Лепин.
Разговор не складывался. Конечно, Греков мог коротко изложить суть дела и потребовать точного исполнения. Тогда дальнейшая дискуссия свелась бы не к препирательствам, а к различным уточнениям. Но Греков чувствовал, что ему не хочется говорить на производственную тему. Лень. С каким удовольствием он поговорил бы о делах совсем не заводских!
— Разрешите мне сегодня уйти пораньше, — попросил Лепин.
«Конечно. Ему еще и Не хватает свободного времени», — раздраженно подумал Греков и резко спросил:
— Сверхважные дела?
— Да. Архиважные. Суд. Моя бывшая супруга после пятилетнего тайм-аута решила узаконить развод.
— Что ж, детей у вас нет. Все просто, — пробормотал Греков и махнул рукой: мол, иди, чего уж там. Главный конструктор вышел.
Среди старших руководителей завода, пожалуй, один Лепин отпрашивался по своим личным делам открыто. Большинство придумывали всевозможные предлоги: то вызывают в райком, то в НИИ, то надо ехать к смежникам. После очередного приказа самовольные уходы прекращались на недельку-другую, но потом опять все шло по-старому. Многие в этом не видели особого зла: раз нет работы, можно и уйти по неотложному делу. В конце месяца сутками пропадаешь на заводе. И без всяких сверхурочных да отгульных.