Завтра опять неизвестность
Шрифт:
Он огляделся кругом. В комнате было совсем мало мебели, только кровать, диван и пара стульев с прямыми спинками. Полка над массивным камином завалена всяким хламом: немытыми бутылками, пожелтевшими газетами, потрескавшимися чашками, выцветшими фотографиями в деревянных рамочках. Доски пола были разной ширины, от холода и времени они покоробились, но под ногами казались железными. Разглядывая каменные стены и грубо тесанные потолочные балки, Эрл подумал, что дом был построен так, чтобы хватило на несколько поколений.
От сырости остро заныли кости, но несмотря на холод в комнате стоял острый запах упадка, кисло-сладкий запах гниения, похожий на зловоние кучи гниющих овощей. И Эрл понял, что здесь было что-то еще, какой-то медицинский запах, какое-то кислое зловоние, чувствовавшееся в холодном воздухе комнаты.
– Так в какую беду вы попали, ребята?
– лукаво спросил старик.
– За нас не беспокойтесь, - сказал Эрл.
– Делайте то, что я скажу, и никто не причинит вам вреда.
– Я не могу поручиться за Крейзибоун. Она не очень-то обращает на кого-то внимание.
– Старик взглянул на Эрла блестящими от возбуждения глазами.
– Что вы натворили? Убили кого-нибудь?
– Нет, - отрезал Эрл.
– Тогда что-то украли? Взломали магазин?
Умоляющие глаза старика заставили его почувствовать себя неловко; в нем было что-то жестокое и болезненное, похожее на сладковатое зловоние, исходящее от линчующей толпы. Эрл понял, что их неприятности его поддерживают, наполняют тщедушное старое тело бодрящим возбуждением.
– Вы ранены, верно?
– сказал старик, пристально вглядываясь в Эрла. Могу побиться об заклад, что вы получили пулю.
– Правильно. И ещё шесть осталось в моем пистолете. Подумай о них, папаша.
– Вам нет нужды причинять нам вред. Мы - старые люди, мистер.
Ингрэм вернулся в комнату.
– Все в порядке. Она собирает поесть.
– Тебе лучше убрать фургон с глаз, - сказал Эрл.
– В такую бурю сюда никто не приедет.
Эрл взглянул на старика.
– За домом нет места спрятать машину?
– Сарай достаточно сухой, но кто-нибудь может её там увидеть.
– Вы же сказали, что этой дорогой никто не ездит.
– Да, но так было до того, как вы сюда прибыли, - он захихикал и лукаво взглянул на Ингрэма, как бы ища поддержки.
– А вы, ребята, можете сделать это место достаточно популярным. В любом случае у нас тут по ночам бродят несколько охотников за енотами, и несколько охотников за лисицами днем. Они очень заметны. Все одеты в красные куртки и блестящие черные сапоги. Среди них есть и женщины. Иногда случается, что лисица забегает в сарай или под навес для дров, и тогда они собираются вокруг и стараются её выгнать. При этом они могут наткнуться на вашу машину. Так что я не стал бы ставить её в сарай.
– А куда бы вы её поставили, папаша?
– Эрл понял, что старик не хочет, чтобы их немедленно схватили, ему хотелось растянуть возбуждение и понаблюдать, лежа в постели, как они будут корчиться, покрываясь потом.
– Прямо от черного хода в лес идет узкая дорога, - сказал старик. Много лет назад там был слюдяной рудник, и одна из каменоломен может оказаться вполне подходящим местом для машины. Там её никто никогда не увидит.
– Сможем мы там проехать?
– О, наверняка. Это очень неплохая дорога.
– Старик заговорщицки подмигнул.
– А до завтра все следы смоет. Видите, об этом тоже стоит подумать.
– Очень хорошо, Самбо, - сказал Эрл.
– Поехали.
– Черт возьми, ты слышишь какой дождь? Давай подождем, пока прекратится этот потоп.
– Я слышу, - спокойно сказал Эрл. В наступившей тишине стало слышно, что дождь словно злобным цепом молотил по крыше. Он взглянул на Ингрэма. Сколько у тебя денег, Самбо?
– Точно не знаю, долларов сорок - сорок пять.
– Положи их на стул.
– О чем ты говоришь? Ты думаешь, здесь в округе можно что-нибудь купить?
– Делай, как я сказал, Самбо. Положи деньги на стул.
– Эрл достал пистолет из кармана и подвинулся на край дивана. Усилие привело к тому, что он снова облился потом, но пистолет в руке смотрел безжалостно и твердо. Эрл внезапно возвысил задрожавший от дикой ярости голос.
– А потом раздевайся. Снимай куртку, рубашку, брюки. Слышишь, Самбо?
– Ты спятил?
– Просто я хочу быть уверен, что ты не сбежишь. Не могу понять, какие мысли крутятся внутри твоей курчавой башки. Но не хочу предоставлять тебе никаких возможностей. Вдруг ты решишь, что сейчас самое подходящее время смыться.
– Глаза Эрла сверкнули горьковатой иронией.
– Я сейчас как мертвый якорь - ранен, и не могу тронуться с места. А ты...
– Ты сошел с ума, - испуганно воскликнул Ингрэм.
– Мы должны держаться вместе. Иначе у нас не останется никаких шансов.
– У тебя есть деньги, у тебя есть машина, - возразил Эрл.
– Ты можешь выбраться на шоссе и отправиться своей дорогой. Бросив меня здесь с пулей в плече.
– Эти мысли крутятся в твоей башке, - закричал Ингрэм.
– Это твоя идея, а не моя.
Глаза Эрла сузились от напряжения.
– Начинай стриптиз, Самбо. Если захочешь, сможешь улизнуть, но в костюме Адама далеко не уйдешь. Ты не сможешь остановиться, чтобы заправить машину или купить поесть. Если ты не вернешься сюда, то замерзнешь. Потому ты вернешься. Не за мной, а чтобы спасти свою жизнь.
– Клянусь, я ни о чем таком не думал.
– Ингрэм старался скрыть свой страх, но не мог, голос его дрожал, как у испуганного ребенка.
– Я замерзну на улице. Я там умру.
– Давай, раздевайся, - рявкнул Эрл, и старик рассмеялся, сотрясаемый мелкими судорогами.
– Не позволяй ему обмануть тебя, - закричал он, глядя на Ингрэма горящими от возбуждения глазами.
– Заставь играть строго по правилам.
– Заткнись!
– буркнул Эрл.
– Слышишь? Заткнись!
Ингрэм достал деньги из кармана и положил их на стул. Дальше спорить не было смысла; Эрл достаточно сумасшедший, чтобы его пристрелить. Тогда он остался бы совсем один, раненый и беспомощный, но так далеко Эрл не заглядывал. Ингрэм стащил мокрую куртку, затем рубашку и брюки, и сложил их в мокрую кучку поверх денег. Холод пробирал его до костей, вызывая острую боль, он почувствовал, как на голых руках и ногах побежали мурашки. Зубы его застучали, и когда он поднял ключи от машины, они обожгли ему пальцы, как кусочки льда.
Старик тихонько хихикал, извиваясь под грудой наваленных сверху грязных стеганых одеял.
– Только дурак выходит наружу в такую ночь, - повторял он.
Из радиоприемника продолжала раздаваться веселая музыка, в обстановке этой комнаты невероятная и неуместная, как колибри, летящие сквозь зимнюю бурю. Ингрэм покраснел от стыда, когда старик рассмеялся, глядя на него с жестоким и циничным любопытством. Эрл резко и зло отвернулся от худого тела Ингрэма, грубым хриплым голосом бросив: