Завтра
Шрифт:
Без стука врываюсь в дом бывшего ментора, который, к моему удивлению, уже вовсю проснулся и сейчас нервно ёрзает, сидя на подлокотнике дивана.
– Мне кажется…- с лёту начинаю я.
– Можешь не продолжать,- грубо обрывает ментор, выставляя руки вперёд, словно так может остановить мои слова.- Я и сам слышал. Точнее не слышал.
– Думаешь, она…
– Заткнись, Пит!- командует ментор, порывисто вскакивая с места и направляясь в сторону двери.
– Куда ты собрался?- кричу я, на что получаю короткий дверной хлопок. Первые секунды так и стою посередине гостиной, не в силах пойти за Хеймитчем. Я не могу зайти к ней в дом. Одна мысль о том, что Китнисс может быть мертва, как ведро холодной воды заставляет
«Она мертва. Загнулась от одиночества. Что может быть лучше как не такая месть? Око за око. Милая Китнисс перебила всю твою семью, а ты беспокоишься за неё как за родную?»
Лихорадочно качаю головой из стороны в сторону, лишь бы поскорее прогнать чужой голос из мыслей.
«Мертва. Мертва. Мертва».
Сладостно, словно пробуя на вкус, повторял голос. Никогда ещё я не был настолько противен самому себе. Второй я не унимается, поэтому остаётся только один способ заглушить его.
Моментально срываюсь с места и нагоняю Хеймитча у самой двери соседнего дома. Видимо, сначала ментор просто пробовал стучать и звать обитательницу тёмного дома по имени, но, так и не дождавшись ответа, стал буквально выламывать дверь. Замок поддаётся с подозрительной лёгкостью и вскоре дверь сама раскрывается для нас обоих. Хеймитч тут же влетает внутрь, и начинает открывать окна. Я в своё время, перескакивая сразу через несколько ступенек лестницы, быстро поднимаюсь на второй этаж. Дверь в её спальню не заперта, но лучше бы было наоборот. Стоило мне зайти внутрь, как всё рвение и беспокойство сначала вовсе исчезают, а потом накатывают с большей силой. Голос в моей голове ликует при виде её, неподвижно свернувшейся на краю кровати. Покинутая, хрупкая и слишком бледная. Даже в кромешной темноте это невозможно не заметить.
– Чёрт бы тебя подрал, солнышко,- рычит у меня из-за спины Хеймитч. Как он ни старается быть грубым, в голосе всё равно сквозит слишком много испуга. Ментор отталкивает меня к стене и бросается к девушке.
– Ну, что ты стоишь? Быстро вызывай врачей.- Мужчина говорит это так тихо, что я даже не сразу понимаю, к кому именно он обращается: к самому себе, или ко мне.
– Пит!- теперь уже гораздо громче зовёт он.- Ты меня вообще слышишь?- по выражению лица его голос должен звучать гораздо громче, чем его слышу я. Приглушённый, словно доносится откуда-то издалека. Коротко киваю, облокачиваюсь о стену, поднимаюсь на ноги и неуверенной походкой выхожу из комнаты, в то время как Хеймитч бесполезно пытается открыть окна, и оказать первую помощь умершей.
Нахожу домашний телефон в прихожей и пытаюсь непослушными пальцами набрать номер скорой. Никаких гудков. Я непонимающе набираю ещё раз и только сейчас замечаю перерезанный телефонный провод. Со злобой кидаю бесполезную трубку в противоположную стенку и выскакиваю из дома, чтобы набрать номер уже от себя.
«Зачем я всё это делаю?»- мысленно задаю вопрос, когда даю точный адрес медсестре на проводе. Мне надоело во всём винить доктора Аврелия, но ведь так и есть! Не отправь, он меня в этот чёртов Дистрикт, ничего бы сейчас не было. Жил бы преспокойной и бессмысленной жизнью в лечебнице, пока врачи бесполезно пытались выбить из меня всю дурь от побочного эффекта яда ос-убийц.
– Выезжаем,- объявляет девушка на проводе, после чего вешает трубку.
***
Они приехали уже довольно давно, и всё это время проводили на втором этаже, пытаясь привести её к жизни. Не знаю зачем, но я тоже нахожусь в этом доме, только внизу. Наверное, просто жду, когда врачи напрямую скажут, что с ней. Я беспокоюсь за Китнисс. Переживаю, но не так, как все люди в похожих ситуациях. Это не обычная человеческая жалость, а страх. Я просто не представляю, что будет со мной, если сейчас потеряю ещё и её.
«Ты будешь счастлив! Этот переродок - враг! Убийца! Не будь её, все твои близкие были бы живы».
Но сам-то знаю, что сейчас этим переродком, являюсь только я один.
– Эй, Пит,- кричит Хеймитч, перегибаясь через периллу лестницы. Голос его смягчился и даже выражение лица сейчас кажется не таким суровым и сосредоточенным, как раньше. Я устало поднимаю на него голову и дёргаю вверх подбородком, как бы говоря: «Ну, что там у тебя ещё?» Ментор ничего не отвечает, а просто жестом зовёт меня подняться к нему. Послушно волочу ногами в сторону лестницы и вскоре оказываюсь на втором этаже, где врачи уже выходят из комнаты девушки. Я тут же прогоняю всю вялость прочь и ускоряю шаг. Хеймитч уже о чём-то увлечённо разговаривает с невысоким мужчиной в белом халате (видимо, главным врачом) и я пользуюсь этим моментом. Почти незаметно и бесшумно пробираюсь в спальню девушки, тихонько прикрыв за собой дверь. На краешке кровати рядом с Китнисс всё ещё сидит одна из медсестёр. Она легко стягивает с рук резиновые перчатки, потом замечает меня и дружелюбно, даже слегка смущённо, улыбается. Но я не улыбаюсь ей в ответ, а вместо этого лишь вопросительно перевожу взгляд с больной на медсестру и наоборот. Девушка, видимо поймав мой взгляд, удовлетворительно кивает и начинает смотреть в окно.
– Вовремя вы нас вызвали,- говорит она,- сейчас всё в порядке. Мы вкололи ей немного снотворного.
Я смотрю на Китнисс, которая всё такая же бледная лежит на кровати. Тёмные волосы свалявшимися прядями разбросаны по подушке. Досок на окнах больше нет, что позволяет мне получше разглядеть основные повреждения. Лицо почти не тронуто царапинами и ожогами, зато бессонные ночи дают о себе знать, большими синяками под глазами. Всё тело разукрашено, когда мелкими, а когда и глубокими ожогами и царапинами. Её кожа ещё слишком тонкая и чувствительная, чтобы так грубо с ней обращаться. Понимающе киваю, неотрывно наблюдая за пострадавшей. Медсестра, в свою очередь, с заботой и беспокойством глядит на меня, немного нахмурив брови.
Она раскрывает рот, чтобы что-то сказать, но потом вовремя останавливает себя и впопыхах поднимается с кровати. Быстро убирает перчатки в карманы халата, подхватывает рабочую сумку и направляется к двери.
– Мне… жаль,- запинаясь, почти шепчет она, прежде чем выйти за дверь. Я даже не оглядываюсь. За время пребывания в Капитолии, сумел охладеть ко всяким проявлениям жалости. Одними словами делу не поможешь, и это я тоже сумел осознать.
Когда дверь за спиной закрывается, и медсестра выходит из комнаты, неуверенно присаживаюсь на её прежнее место. Китнисс находится рядом так, что я могу видеть, как её плечи медленно поднимаются и опускаются, делая вдох.
А тот, второй я, в это время пытается рвать и метать, да вот только чем дольше я смотрю на то, как ровно дышит рядом она, ненужный голос уплывает всё дальше, а вскоре и вовсе затихает, смиряясь со своей безысходностью.
========== 9. ==========
Обескураженность - это чувство почти всегда сопутствует недостатку веры. Слабое доверие к жизни и обстоятельствам, в свою очередь, является показателем отсутствия доверия и к самому себе.
Она стояла на заснеженной поляне. Зимнее солнце причудливо играло с длинными тёмными волосами и отбрасывало на них несхожие отблески. Жаль, я не мог видеть её лица в тот момент. Девушка стояла ко мне спиной, прямая и грациозная.