Завтрашний ветер

Евтушенко Евгений Александрович

шала ли нам эта картина, заодно с другими прояв-

лениями беспечности, должным образом подгото-

виться к войне, не подействовала ли она размагничи-

вающе не только на так называемых «простых

зрителей», но и на тех, по чьему заказу она была

сделана?

Наше искусство правильно не встает на путь на-

рочитой «кошмаризации» будущего, но мы порой

впадаем в другую крайность, избегая говорить о тех

ужасах, которые ожидают

нас всех в случае, если

угроза 'войны из плакатного символа станет опусто-

шительной реальностью. Щажение нервов наших со-

отечественников может превратиться в моральную

неподготовленность. Неподготовленный знанием или

предзнанием оптимизм ведет к результатам самым

пессимистическим. Заметим, что многие наши кино-

зрители избегают смотреть фильмы и о прошедшей

войне, предпочитая им коммерческие развлекательные

поделки. Нежелание знания страданий прошлого,

нежелание предзнания возможных страданий буду-

щего расслабляет, разрушает и сегодняшнее граждан-

ское мужество, и мужество завтрашнее.

В этой связи особое значение приобретает фильм

молодого режиссера К. Лопушанского «Письма мерт-

вого человека», выпущенный «Ленфнльмом». Фильм

этот — и личное гражданское мужество режиссера,

не побоявшегося непривычки наших кинозрителей к

изображению возможной ядерной катастрофы, и му-

жество студии, преодолевшей немало преград на

пути от сценария до экрана. Признаться, шел я на

него с предубеждением — боялся или имитации аме-

риканских фильмов, или плакатного примитивно-аги-

тационного героизма, шапкозакидатсльского нацио-

нального суперменства. К счастью, мои тревоги ока-

зались напрасными. В фильме есть и затянутость,

и липшие непроработанные сцены, но он нравствен-

но и художественно самостоятелен и сделан без ма-

лейшей оглядочной политической спекуляции. Да, эта

работа принадлежит к так называемым «тяжелым

фильмам» и требует от зрителя ответной работы ума

и сердца. Зрителю придется немало потерпеть, чтобы

войти внутрь происходящего, чтобы не сбежать на

середине или равнодушно не пощелкивать жвачкой

под леденящий вой ветра над планетой, замерзающей

после атомной катастрофы. Режиссер отважно пока-

зал домысленные последствия ядерного апокалипсиса,

не заигрывая со зрителем, а обрушивая на его нерв-

ную систему инфернальные видения, где над грудами

навсегда споткнувшихся автомашин, развороченных

зданий торчат лики святых, чудом уцелевших

на

фресках.

В центре киноповествования —группа ученых, спас-

шаяся от гибели в музейном подвале, среди великих

произведений искусства. Метафора проста, но без-

условно оправданна: да, красота спасет мир, но как

спасти красоту? Вместе с учеными в этом подвале

затравленно забившиеся в угол, как зверьки, — облу-

ченные дети, кажется, навсегда потерявшие понима-

ние происходящего, дар речи. Где-то наверху над под-

валом — обледеневающая планета, где-то еще кружат-

ся редкие военные вертолеты, и, пробивая вьюгу све-

том фар, движутся самоходки, но нормальная пульса-

ция жизни прервана — остались лишь инерционные

вздрагивания. Кажется, что все вот-вот остановится

навсегда, сдастся, обледенеет. Идут облавы на спеку-

лянтов, устроивших черный рынок в руинах. Приз-

раки в противогазах, скрючившись от холода, разогре-

вают себя неизвестно где добытым алкоголем. На

снегу, покрытом атомным пеплом, крутится игорная

рулетка. Представитель медицинского контроля отби-

рает людей, еще не окончательно разрушенных ради-

ацией, в центральный бункер. Страшная личность —

лот человек, называющий себя врачом, но с которого

от животного желания выжить слетело все живое, чело-

веческое, оставив только безжалостность, уже не при-

крывающуюся гуманизмом. Роль его блистательно

исполняет артист В. Лобанов.

На съезде писателей справедливо отмечалось, что

в погоне за созданием сильного положительного ге-

роя (в чем мы отнюдь не преуспели) наше искусство

показывает героев отрицательных слишком сла-

быми. Этого отрицательного героя фильма сла-

бым не назовешь — такая самоуверенная сила в его

отрывистых вопросах, в его с маху принимаемых

палаческих решениях, в холодном поблескнвании

глаз, лишенных даже искорки участливости, в кости-

стости неандертальского черепа с настороженно тор-

чащими волчьими ушами. Сущность его была волчьей

еще и до атомной войны, но тогда он был вынужден

ее прятать, а сейчас распоясался, раскрылся. Все

микробы зла, живущие внутри людей в мирное время,

при экстремальной ситуации могут вырасти до раз-

мера змея-горыныча. Кто ему, этому врачу-бюро-

крату, выдал медицинский диплом — ведь он же сам

по себе воплощенное нарушение клятвы Гиппокра-