Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
Сашу по- прежнему колотило, но он, вспомнив, как герои книг шли под пистолет противника с открытой грудью, вжикнул молнией куртки и принялся неуклюже стаскивать ее, не выпуская из руки громоздкого пистолета. Порвал подкладку, зацепился рукоятью затвора, едва не прострелил себе ногу…
– Александр Павлович! – крикнул от группы офицеров, что-то горячо обсуждавших, полковник Седых. – Сейчас же оденьтесь! Что за гусарство? Вы простудитесь…
«Какое, к черту, простудитесь! – досадливо отмахнулся юноша, бросая куртку на камни. – Через минуту сквозняк в груди получу, а он «простудитесь…»!
– Приготовьте оружие! – раздалась команда Жербицкого.
Александр передернул податливый, хорошо разработанный затвор и, как учили на занятиях по стрельбе, встал, держа руку с пистолетом под углом к корпусу.
– Сходитесь!
И Саша сделал шаг, медленно поднимая тяжелый пистолет на уровень глаз. Странное дело: теперь, когда до выстрела оставались секунды, рука перестала дрожать и страх выветрился куда-то. Только гудело в ушах от прилива крови так, что вибрировал череп.
До фуражки, обозначающей барьер, оставалась всего пара шагов, как он с изумлением увидел, что идущий навстречу с пистолетом, прижатым к левой стороне груди, поручик Еланцев повернул голову и глянул куда-то в сторону города.
Рев крови в ушах стал просто невыносимым. Или это не кровь?…
Поручик бросил взгляд в ту сторону, куда смотрел противник, и пистолет сам собой опустился: из-за скалы, повисшей над долиной, с ревом вынырнул вертолет.
«Сорвалось?…»
– Прекратить дуэль! – перекрывая гул винтов, загремел голос, усиленный мегафоном. – Все находящиеся на площадке объявляются арестованными!..
* * *
«Могли бы в более приличное место засунуть, – недовольно, в сотый раз подумал Бежецкий, казня щепочкой очередного скорпиона, выбравшегося из щели между саманными кирпичами. – Не офицерская гауптвахта, а черт знает что! Не ровен час змея из-под лежанки выползет!»
Гауптвахта училища, на которой ему пару раз довелось побывать во времена оные, совершенно заслуженно окрещенная кадетами «клоповником», по сравнению с той дырой, куда хмурые солдаты комендантского взвода привели поручика, казалась дворцом Гаруна аль-Рашида. Почему не Зимним? Вряд ли в жилище русского Государя клопы и тараканы водились в таком количестве, как в апартаментах восточных владык…
Здесь же клопов не было. Возможно, просто их время не пришло – до ночи было еще далеко. Но тараканов и прочей живности в глиняных стенах «каземата» водилось в изобилии. Александр не отличался особенными познаниями в энтомологии,[63] но готов был поклясться, что собранную им за два часа, проведенные в заточении, коллекцию всяческих шести- и восьминогих зверушек, в Петербурге оторвали бы с руками господа натуралисты. И это – днем. Думать о том, какие легионы всякой нечисти полезут из каждой щели после заката, даже не хотелось. И страшновато, честно говоря, было.
Единственным живым существом, которое радовало узника, была крошечная рыжая ящерка-геккон, прытко снующая по потолку и сражающаяся там с зимними мухами, лениво перепархивающими с места на место при ее приближении. Чувствуя в четвероногом охотнике союзника по борьбе с шестилапыми аборигенами, Саша вспоминал о судьбе героев романов, дрессирующих в своих тюремных камерах крыс, чтобы скрасить одиночество, и радовался, что его невольный спутник не настолько уж омерзителен. Он даже имя ящерке придумал: Шустрик. Не жить же долгие годы в одном узилище с безымянным соседом?
«Вот, – грустно думал, подперев подбородок ладонью, юноша. – Скоро начну с ним разговаривать, а потом он начнет мне отвечать… Эх, о том ли я мечтал?…»
Со скрипом, разом спугнув невеселые думы, распахнулась металлическая дверь камеры:
– Арестованный – на выход!..
* * *
– Вот они! Явились!
Мещеряков был сама язвительность. Он не предложил провинившимся офицерам сесть и сделал вид, что заметил их появление лишь спустя пятнадцать минут. В течение которых оба стояли навытяжку, словно проштрафившиеся солдаты под ружьем, искоса пожирая друг друга взглядом. Еланцев Бежецкого презрительным, тот – яростным. Обоих привели с гауптвахты под конвоем, но так, что столкнулись они лишь перед самой генеральской дверью с пустующими на этот раз стульями перед ней. Видимо, готовящееся действо не нуждалось в свидетелях.
– Ну, от Еланцева я ожидал всего – на нем клейма, прости Господи, ставить негде. А вы-то, Бежецкий, ведь поначалу произвели на меня самое благое впечатление. Решил было даже, старый дурень, что в кои-то веки появился среди нас положительный юноша с незапятнанной репутацией… Ан нет – месяца не прошло, как связался с самым отъявленным…
– Прошу прощения, – перебил генерала Еланцев. – Но я должен заметить, ваше превосходительство, что если вы намерены оскорбить меня, то пусть поручик выйдет. С глазу на глаз я готов стерпеть из ваших уст любые оскорбления, но при постороннем…
– Каков наглец, а! – беспомощно взглянул на Александра генерал, словно прося поддержки. – Ему прощения просить впору, а он… Нет, я не собираюсь вас оскорблять, поручик. И даже пугать разжалованием не буду. Во-первых, дальше некуда – разве только в солдаты, а во-вторых… Месяц, самое большее два – и вы опять вернете свои звездочки обратно, как ворачивали уже не раз.
– Постараюсь, – улыбнулся поручик. – Здесь – это дело нехитрое.
– Охотно верю… Но оставить вашу выходку без последствий не могу. Сегодня же отправляйтесь с очередной командой туда, откуда только что прибыли. В Кандагар. Выполняйте.
– Так точно, – щелкнул каблуками Еланцев. – Тем более что Кабул мне прискучил. До свидания, поручик…
– А вы, Бежецкий, стыдитесь, – принялся генерал за Сашу, сразу забыв об Еланцеве. – Сегодня же я отпишу вашему батюшке…
– Позвольте! – вспыхнул Саша. – Мы виноваты оба! Поручик оскорбил меня, но вызвал его я!
– Молодцом, поручик! – улыбнулся Герман, уже взявшийся за дверную ручку. – Я в вас не ошибся.
– Не мелите чепухи, поручик! – повысил голос Мещеряков, и юноша увидел, как на виске его запульсировала жилка. – Отправляйтесь домой и служите… А вам, Еланцев, что, нужно особое приглашение?