Зажги меня
Шрифт:
– Тогда можно просто Крис.
Мы смеёмся, и я думаю, что вовсе не так представляла свой приезд сюда. Не то чтобы я привыкла к сухим деловым переговорам, но мне точно нравится, как здесь ведутся дела. Смотрю на братьев и, кажется, точно знаю, кто из них склонен к журналистике, а кто увлекается спортом. Развитая мускулатура Этьена не оставляет никаких сомнений – тело атлета. Приятный баритон Леона, грамотная речь и хитринка в его глазах – живой ум.
Оба чудесно говорят на английском, а мурлыкающие нотки акцента лишь добавляют братьям привлекательности.
– Так, мальчики, -
– Отец, а как же насчёт: скромность украшает?
– хохочет Этьен.
– Скромность украшает, но голодным оставляет, а я говорю только истинную правду.
И Робер прав: в делах не стоит быть скромным, навряд ли бы он достиг успеха, не говоря в открытую о семейных достижениях.
Глава 6-2
Братья увлекают меня за собой. Пройдя через небольшой сад, мы оказываемся у холма высотой примерно в два этажа, внешняя сторона которого выложена камнем, сам холм порос редким лесом, и что там за ним – одному Богу известно.
– Это погреба, - просвещает меня Леон, и мы входим через деревянные двери в тёмное и холодное помещение.
От пола до потолка высятся стеллажи с безликими бутылками, стоят бочонки – есть и маленькие, и большие – вино на разной стадии приготовления. Этьен показывает мне ёмкости с осадком и объясняет, как они бережно переворачивают вино после полугодового отлёживания и очищают без глубокой фильтрации.
– Все наши вина Appellation d'origine controlee, - замечает Леон с гордостью в голосе.
– Если ты думаешь, что мне понятно, то я тебя разочарую, - поднимаю я бровь.
Даже благодаря ночи в объятьях Дэмиана я не стала сильна в французском.
– Не знаю, как это точно сказать по-английски, - задумчиво произносит Леон.
– В целом данная марка вина закреплена только за нашей семьёй, - приходит на помощь брату Этьен. – Патент на его изготовление уникален, так как производится оно только из конкретного винограда, растущего на этой земле.
Мы проходим залами, экскурсия не прекращается, мне интересно. Действительно интересно. Братья привлекательные, остроумные и обходительные, я даже позволяю себе немного пококетничать, однако, не выходя за принятые деловым общением рамки, но ничего не всколыхивается во мне: слишком живы воспоминания об Дэмиане и Брюсселе. Мужское внимание, пусть даже его обуславливает обоюдовыгодный контракт, который нам предстоит в итоге подписать, льстит мне, но не радует.
Но я умею быть милой, так же, как я умею не мешать бизнес и личные отношения. Поэтому я продолжаю улыбаться и заглушать любые, мешающие мне быть собранной мысли.
Последним на нашем пути, как финальный аккорд долгой красивой песни, становится цех, где разливают вино из бочонков и приклеивают фирменные этикетки на тёмные бутылки. Видимо, это должно было меня ошарашить, и я оглушена, даже не шумом, а масштабом развернувшегося производства.
Братья стоят гордо плечом к плечу, и я понимаю, что волнения Робера о преемственности семейного бизнеса несколько преувеличены. Любой из его сыновей готов встать у руля и повести семейный флагман намеченным
– Вы извините меня, если я предоставлю вас самой себе? – спрашивает меня Робер, когда мы возвращаемся в дегустационный центр. – Мой дом в полном вашем распоряжении, Кристина. Вам уже приготовили комнату. Отдыхайте. Работой мы займёмся завтра. Тем более, мой третий сын почему-то решил, что может позволить себе опоздать почти на сутки.
В его голосе звучит недовольство и неловкость, но я уверяю, Робера, что всё в порядке, и даже тихо радуюсь в душе, что вся деловая часть моей поездки откладывается. Будет время прийти в себя. Да, обед и экскурсия по винодельне немного взбодрили меня, но я чувствовала, что ресурс энергии исчерпывается. Мне банально надо поспать.
В доме улыбчивая девушка, ранее подававшая нам обед, провожает меня в комнату на втором этаже. В ней светло и по-домашнему уютно, мягкая кровать манит меня, но я подхожу к окну, заворожённая мирным покачиванием полупрозрачных молочного цвета занавесок. Внизу раскинулся яблоневый сад. Он довольно большой. Кажется, Этьен что-то вещал про сидр.
Тратя следующий час на принятие ванны и облачение в лёгкое, не деловое платье, я блокирую мысли. Не хочется думать о Дэмиане или о работе, что-то анализировать, ругать себя или планировать завтрашний день; поэтому я выхожу на улицу и, найдя шезлонг под одним из деревьев, устраиваюсь на нём. Робер ведь сказал, что дом в полном моём распоряжении, верно?
В саду так легко дышится, а запах цветущих яблонь очаровывает.
Покачиваюсь, чувствуя приятную пустоту в голове и полную отрешённость, и смотрю на белый дом, на огромные облака, проплывающие мимо, на шатёр из зелёных листьев у себя над головой, между которыми просачиваются лучи предзакатного солнца.
Ветер лениво играет моими ещё слегка влажными волосами, и я постепенно погружаюсь в сон, убаюканная скрипом петель и дивными ароматами сада.
Глава 7-1
(говорят по-французски)
– Ну ты даёшь… Мог бы и поторопиться. Не скажу, что отец в восторге от твоего опоздания.
– Да так… Пришлось возвращаться в отель.
– И поэтому опоздал?
– Да… поэтому. А следующий рейс только через пять часов. Мне вообще повезло, что их несколько, так бы мог трястись в поезде, или ждать завтрашнего дня. Не знаю, что лучше.
– Отец всё-таки раздражён на тебя, но не показывает этого.
– А когда он не был на меня раздражён? С тех пор как я перебрался в Австралию, это его нормальное состояние.
– Если проявишь интерес к делам семьи, оно пройдёт. Но для этого придётся всё поменять, в том числе и образ жизни. И вернуться в отчий дом.
(ироничный смешок)
– Не знаю, готов ли я к таким переменам. Сомнительно. Впрочем, я вообще подумываю завтра вернуться в Брюссель и обыскать каждый чёртов уголок этого чёртова города.
– Зачем?
– Да так, потерял кое-что.
(кто-то присвистнул)
– Брюссель… Про иголку в стоге сена слышал?..