Здесь было лето
Шрифт:
Вскоре стало так темно, что Вовка перестал видеть друзей.
Им пришлось взяться за руки, чтобы не потеряться. Надо ли говорить, что идти становилось все труднее и труднее.
— Похоже, луны сегодня ждать не придется. — сказал Толик, когда в очередной раз загремел далекий гром.
— А если мы здесь останемся, то точно заболеем! — отозвался Артем (его Вовка держал за левую руку).
— Заболеть как раз не страшно. — сказал Толик. — Я даже не знаю, что страшно… Всё вместе, наверное. И ночь, и дождь, и лес… И спрятаться негде. Будем вот так стоять всю
— У меня есть спички, но они вряд ли чем помогут. — отозвался Серега (его Вовка держал за правую руку). — Даже сухих веток не найти.
— Серега с собой спички таскает! — хихикнул Артем. — Куришь, что ли?
— Нет. Я думал, что мы можем возле землянки костер развести, грибов пожарить. Я вчера, когда мы на полянке были, нашел рядом целый выводок шампиньонов, сорвал их и положил в землянке, на лавочке. Сюрприз хотел сделать всем.
— Хороший сюрприз будет для хомяков, когда они в нашу землянку залезут. Там еще моя зажигалка осталась… Может быть, уже нашли и землянку и могилы, выкопали наших солдат и увезли. — Толик вздохнул. — Не пойму я, Артем, ты хорошим парнем растешь, честным, справедливым, а дядя у тебя в кого? Разве его ничему не учили?
— Учили, наверное. Только я не знаю, чему и где.
Вовка молчал, сосредоточившись на темноте. С одной стороны — идти дальше было страшно, а с другой — останавливаться ведь еще страшнее. Остановишься и, может быть, больше никогда уже не двинешься с места. Так и врастешь во влажную лесную землю, превратишься в молоденькое дерево, которому суждено всю жизнь качаться на ветру и тихо поскрипывать в тишине…
У кого-то началась икота. Вовка поежился. Разговор иссяк, говорить было больше не о чем, да и не хотелось. Каждый хранил тепло, не хотел выпускать его с новыми словами.
Постепенно, шаг за шагом, остановились. В такой густеющей темноте уже и не пойдешь никуда. Наверное, было еще не так поздно, как казалось. Может быть, часов восемь-девять, но непогода и лес сделали свое дело…
Вовка сипло втянул носом воздух, задержал дыхание. Почему-то так было теплее.
Во внезапно наступившем проблеске тишины ему послышался вдруг далекий смех. Детский смех.
— Вы слышите? — Вовкин голос сорвался в шепот. Он крепко сжал ладони, которые держал. — Смеется кто-то!
Ребята затаили дыхание.
Точно — до Вовкиных ушей донесся звонкий, радостный смех.
— Ничего я не слышу… — начал было Артем, но Толик прервал его громким:
— Тсс!
И все снова замерли, прислушались.
— Нам туда! — шепнул Серега, потянул Вовку в сторону.
— Вы шутите? — зашипел Артем. — Это же, как ее, коллективная галлюцинация! Чтоб смеялся кто-то ночью в лесу?
— Так ты тоже слышишь?
Артем поежился:
— Ну, слышу. Дети, в лесу?.. Разве может тут быть еще кто-то, кроме нас?
А смех то таял, будто утренний туман, то возникал вновь, далекий, странный, такой не реальный… и знакомый.
Вовке казалось, что он уже слышал этот смех. Где-то. Может быть, совсем недавно. Дружный, радостный.
Они прошли немного. Вовка зацепился за корягу, едва не упал, но руки друзей придержали его, подтянули ближе. Вовка ощутил горячее дыхание рядом. Под ногами хлюпало.
Еще немного. Смех будто бы оставался далеким, но вместе с тем стал немного ближе…
— Боже. — шепнул Серега. — Я вспомнил разом все детские сказки. Знаете, про ведьм, про волков…
— Тсс! — это снова был Толик. — Ты бы еще красную руку и черную простыню вспомнил!
Смех разлетелся, будто упавшая на землю капля дождя. Тишина снова зашептала шуршанием воды, хлюпаньем грязи.
— Галлюцинации! — повторил Артем шепотом. — Вампиры!
Вовка сделал шаг вперед, потом еще один, и еще. Ему показалось, что прямо перед ним выросло что-то плотное, тяжелое, почти осязаемое… Это мог быть широкий ствол старого дерева, или же…
— Серега, дай спички! — попросил Вовка.
Серегина рука выскользнула из Вовкиной руки, потом нащупала ее вновь — холодными, едва дрожащими пальцами. Вовка взял спичечный коробок, выудил спичку, чиркнул, сломал, чиркнул вновь. Кто-то засмеялся — тихо, слабым эхом из прошлого — спичка зажглась, отвоевав у темноты крохотное пятнышко света. И моментально совсем рядом зажглось еще одно пятнышко, такое же дрожащее и крохотное, слабое, похожее на светлячка.
Артем ойкнул от испуга, попятился, едва не утащив с собой и Вовку. Но Вовка подался вперед, поднес спичку ближе ко второму огоньку. Свет дрожал одинаково — зеркально. И в том, втором свете, Вовка увидел собственное отражение — прищуренные глаза, пятна грязи на лбу, прилипшие и взлохмаченные волосы. Он протянул вторую руку — и его отражение тоже протянуло руку — пальцы коснулись холодного стекла.
Тут свечка вздрогнула и погасла.
Но темнота уже не смогла вновь стать такой же пугающей, как всего минуту назад. Потому что Вовка понял, что произошло.
— Ребята! — пробормотал он, а голос дрожал, как у первоклашки на уроке. — Ребята! Мы нашли землянку!
Глава восьмая
Они забрались внутрь и там, в темноте, несколько минут просто наслаждались теплотой и сухостью.
Вовку трясло. Он стащил промокшие кроссовки. Земля под ногами была едва теплой, успев остыть от утреннего летнего жара, но и этого хватило, чтобы немного согреться.
Потом Серега зажег несколько свечей, а Артем и Толик выбрались наружу, натащили мелкого хвороста, мокрых веток, еловых шишек и попытались развести огонь в печке. Первое время хворост шипел и плевался едким дымом, в землянке стало трудновато дышать, но потом Серега вспомнил, как его бабушка делала "воздушную тягу" и мигом вычистил из поддона крохотной печки всю золу. Озорной ветерок раздул пламя — сначала слабое, дрожащее от неловкости, но потом сделавшееся все смелее и смелее. Не прошло и нескольких минут, а хворост уже весело трещал в печке. Ветки побольше пузырились влагой, но тоже потихоньку разгорались. По землянке запрыгали блики света, запахло костром, стало еще теплее.