Здесь было лето
Шрифт:
Вскоре стало так темно, что Вовка перестал видеть друзей.
Им пришлось взяться за руки, чтобы не потеряться. Надо ли говорить, что идти становилось все труднее и труднее.
— Похоже, луны сегодня ждать не придется. — сказал Толик, когда в очередной раз загремел далекий гром.
— А если мы здесь останемся, то точно заболеем! — отозвался Артем (его Вовка держал за левую руку).
— Заболеть как раз не страшно. — сказал Толик. — Я даже не знаю, что страшно… Всё вместе, наверное. И ночь, и дождь, и лес… И спрятаться негде. Будем вот так стоять всю
— У меня есть спички, но они вряд ли чем помогут. — отозвался Серега (его Вовка держал за правую руку). — Даже сухих веток не найти.
— Серега с собой спички таскает! — хихикнул Артем. — Куришь, что ли?
— Нет. Я думал, что мы можем возле землянки костер развести, грибов пожарить. Я вчера, когда мы на полянке были, нашел рядом целый выводок шампиньонов, сорвал их и положил в землянке, на лавочке. Сюрприз хотел сделать всем.
— Хороший сюрприз будет для хомяков, когда они в нашу землянку залезут. Там еще моя зажигалка осталась… Может быть, уже нашли и землянку и могилы, выкопали наших солдат и увезли. — Толик вздохнул. — Не пойму я, Артем, ты хорошим парнем растешь, честным, справедливым, а дядя у тебя в кого? Разве его ничему не учили?
— Учили, наверное. Только я не знаю, чему и где.
Вовка молчал, сосредоточившись на темноте. С одной стороны — идти дальше было страшно, а с другой — останавливаться ведь еще страшнее. Остановишься и, может быть, больше никогда уже не двинешься с места. Так и врастешь во влажную лесную землю, превратишься в молоденькое дерево, которому суждено всю жизнь качаться на ветру и тихо поскрипывать в тишине…
У кого-то началась икота. Вовка поежился. Разговор иссяк, говорить было больше не о чем, да и не хотелось. Каждый хранил тепло, не хотел выпускать его с новыми словами.
Постепенно, шаг за шагом, остановились. В такой густеющей темноте уже и не пойдешь никуда. Наверное, было еще не так поздно, как казалось. Может быть, часов восемь-девять, но непогода и лес сделали свое дело…
Вовка сипло втянул носом воздух, задержал дыхание. Почему-то так было теплее.
Во внезапно наступившем проблеске тишины ему послышался вдруг далекий смех. Детский смех.
— Вы слышите? — Вовкин голос сорвался в шепот. Он крепко сжал ладони, которые держал. — Смеется кто-то!
Ребята затаили дыхание.
Точно — до Вовкиных ушей донесся звонкий, радостный смех.
— Ничего я не слышу… — начал было Артем, но Толик прервал его громким:
— Тсс!
И все снова замерли, прислушались.
— Нам туда! — шепнул Серега, потянул Вовку в сторону.
— Вы шутите? — зашипел Артем. — Это же, как ее, коллективная галлюцинация! Чтоб смеялся кто-то ночью в лесу?
— Так ты тоже слышишь?
Артем поежился:
— Ну, слышу. Дети, в лесу?.. Разве может тут быть еще кто-то, кроме нас?
А смех то таял, будто утренний туман, то возникал вновь, далекий, странный, такой не реальный… и знакомый.
Вовке казалось, что он уже слышал этот смех. Где-то. Может быть, совсем недавно. Дружный, радостный.
Они прошли немного.
Еще немного. Смех будто бы оставался далеким, но вместе с тем стал немного ближе…
— Боже. — шепнул Серега. — Я вспомнил разом все детские сказки. Знаете, про ведьм, про волков…
— Тсс! — это снова был Толик. — Ты бы еще красную руку и черную простыню вспомнил!
Смех разлетелся, будто упавшая на землю капля дождя. Тишина снова зашептала шуршанием воды, хлюпаньем грязи.
— Галлюцинации! — повторил Артем шепотом. — Вампиры!
Вовка сделал шаг вперед, потом еще один, и еще. Ему показалось, что прямо перед ним выросло что-то плотное, тяжелое, почти осязаемое… Это мог быть широкий ствол старого дерева, или же…
— Серега, дай спички! — попросил Вовка.
Серегина рука выскользнула из Вовкиной руки, потом нащупала ее вновь — холодными, едва дрожащими пальцами. Вовка взял спичечный коробок, выудил спичку, чиркнул, сломал, чиркнул вновь. Кто-то засмеялся — тихо, слабым эхом из прошлого — спичка зажглась, отвоевав у темноты крохотное пятнышко света. И моментально совсем рядом зажглось еще одно пятнышко, такое же дрожащее и крохотное, слабое, похожее на светлячка.
Артем ойкнул от испуга, попятился, едва не утащив с собой и Вовку. Но Вовка подался вперед, поднес спичку ближе ко второму огоньку. Свет дрожал одинаково — зеркально. И в том, втором свете, Вовка увидел собственное отражение — прищуренные глаза, пятна грязи на лбу, прилипшие и взлохмаченные волосы. Он протянул вторую руку — и его отражение тоже протянуло руку — пальцы коснулись холодного стекла.
Тут свечка вздрогнула и погасла.
Но темнота уже не смогла вновь стать такой же пугающей, как всего минуту назад. Потому что Вовка понял, что произошло.
— Ребята! — пробормотал он, а голос дрожал, как у первоклашки на уроке. — Ребята! Мы нашли землянку!
Глава восьмая
Они забрались внутрь и там, в темноте, несколько минут просто наслаждались теплотой и сухостью.
Вовку трясло. Он стащил промокшие кроссовки. Земля под ногами была едва теплой, успев остыть от утреннего летнего жара, но и этого хватило, чтобы немного согреться.
Потом Серега зажег несколько свечей, а Артем и Толик выбрались наружу, натащили мелкого хвороста, мокрых веток, еловых шишек и попытались развести огонь в печке. Первое время хворост шипел и плевался едким дымом, в землянке стало трудновато дышать, но потом Серега вспомнил, как его бабушка делала "воздушную тягу" и мигом вычистил из поддона крохотной печки всю золу. Озорной ветерок раздул пламя — сначала слабое, дрожащее от неловкости, но потом сделавшееся все смелее и смелее. Не прошло и нескольких минут, а хворост уже весело трещал в печке. Ветки побольше пузырились влагой, но тоже потихоньку разгорались. По землянке запрыгали блики света, запахло костром, стало еще теплее.