Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ]
Шрифт:
— Если вы хотите знать, принял ли я его предложение, — начал Ник, — то я его не принял. Впрочем, он спас мне жизнь.
— Раньше ты говорил по-другому, — перебил его Кроккер. — Что ты освободил себя сам — и приложил к тому какой-то труд.
— Он указал мне этот способ, — Ник пытался сохранять самообладание, едва справляясь с собой, чтобы не вспыхнуть от раздражения, которое вызывал в нём Кроккер. — Если бы не он…
— Да это просто сказочка, — резко перебил его Кроккер. — Ну-ка, послушаем её — теперь уже всю, целиком. И посмотрим, что они подумают!
Хэдлетт кивнул.
— Расскажи всё с самого начала.
Ник не мог изменить свой рассказ, даже если бы захотел — здесь ведь были викарий и Кроккер. Но теперь он и не испытывал такого желания, и с присущим ему упрямством решил, что должен рассказать всё, как есть, а затем пусть решают, верить ему или нет.
И снова он подробно описал свои приключения, начиная с той минуты, когда впервые увидел Авалона и кончая встречей с викарием и Кроккером. Его слушали с полным внимание и больше не перебивали. Закончив, он стал ждать недоверчивых восклицаний, полных подозрений, требований прогнать его.
— Ты… ты просто подумал — и у тебя появился нож? — начал допрос Страуд.
В ответ Ник вытащил из-за пояса клинок. Другие острые кинжалы, которые средневековые бродяги бросили на поляне, отправившись на встречу своей судьбе, он уже передал Хэдлетту и Кроккеру.
— Вот, что у меня появилось.
Страуд выхватил у него клинок и тщательно изучил его, а потом с лязгом отшвырнул в сторону на каменный пол.
— Вот лежит твой чудесный нож, — скрал он. — А теперь посмотрим, как ты одной мыслью вернёшь его себе!
Вполне справедливое испытание, подумал Ник и повернулся лицом к клинку. Прочь из головы все мысли, кроме необходимости взять нож. Он должен взять его… Как же он это делал раньше? Кисть… кисть, которая хватает его… а затем кисть…
Ник сосредоточился на мысли о кисти. Однако, хотя его голова раскалывалась от этой настоятельной мысли, в воздухе ничего не происходило. Не сгущался туман, формируя пальцы, обхватывающие рукоять. Здесь, в пещере, присутствовало нечто такое, чего не было на поляне, какая-то преграда, о которую бессильно билась его воля.
— Я не могу этого сделать, — сколько времени он напрягался, Ник не знал. Что-то здесь, в пещере, сводило на нет все его усилия. — Ничего не выходит.
— Потому что, — с триумфом начал Кроккер, — этого никогда и не было! Это всё наглое враньё с самого начала, я знал это!
Чья-то рука с силой, до боли вцепилась в плечо Ника и развернула его, прежде чем он успел осознать нападение. А потом Страуд чуть ли не вплотную приблизил к нему своё лицо.
— Ты продался Герольду! А потом вернулся за нами. Не так открыто, как Рита, — а тайком, думая втереться в доверие!
Ник наклонился, пытаясь увернуться от удара, и Страуду не удалось сбить его с ног: полуоглушённый, юноша отлетел к стене. Мутными глазами американец смотрел, как между ними вклинился Хэдлетт.
— Сэм! — это прозвучало как команда, на которую Страуд ответил хмурым ворчанием, но не сделал попытки оттолкнуть его и снова наброситься на свою жертву.
— Он продался и вернулся за нами, — глухо повторил Страуд. — Вы знаете это, викарий.
— У тебя нет оснований так говорить. Ни у кого нет, — Хэдлетт обращался не только к уполномоченному гражданской обороны, но и ко всем остальным, которые подошли поближе, будто готовые присоединиться к Страуду в той расправе, которую он собирался сейчас учинить над американцем; лица их были безобразны. Ника охватил страх. Он знал, что случается, когда истерия охватывает толпу. Наверное, жертва тогда испытывает такой же ужас?
— Послушайте меня внимательно, все, — продолжил Хэдлетт. — Это чрезвычайно важно — не только для Николаса, но и для всех нас, поскольку вы собираетесь установить то, что считаете справедливостью, и потому ещё, что это может определить наше будущее.
В ответ раздался какой-то звук — не то, чтобы это были слова протеста, хотя, конечно, они выражали протест. Однако люди остановились, а Страуд опустил занесённый для удара кулак. Теперь викарий, слегка повернувшись, обратился к Нику:
— Ты достал нож, когда был один?
— Да… насколько я знаю, — ответил Ник, стараясь говорить твёрдо.
— И там не было противодействующей силы, создаваемой неверием, как здесь, — сказал Хэдлетт. — Когда ты только что предпринимал здесь эту попытку… что ты чувствовал?
— Словно здесь присутствует какая-то преграда.
— Вот именно. Преграда, созданная неверием. По крайней мере, я так думаю. Неужели вам это не понятно? — последний вопрос он задал не Нику, а остальным беглецам.
Ник увидел, как Леди Диана неохотно, как ему показалось, кивнула головой. А губы миссис Клапп сложились в утвердительное «да». Остальные стояли с бесстрастным видом. Однако справа от Ника раздался голос:
— Если мы поверим ему, так значит, он мог сделать это?
Линда вышла вперёд. С одной стороны от неё шествовал Джереми, с другой подпрыгивал Ланг, и его шелковистые ушки мягко хлопали.
— Ник, — девушка не стала ждать ответа Хэдлетта. — Ник, возьми меня за руку!
Это был приказ, не просьба, и не долго думая Ник подчинился. Линда оттащила его от стены, англичане расступались перед ними, пропуская. Они приблизились к ножу. Однако девушка не отпустила руку Ника.
— Попытайся ещё раз — немедленно! — вновь приказала она.
Ник хотел было воспротивиться, но всё это вдруг показалось ему маловажным. Почему-то в нём появилась уверенность, которой раньше не было. Нож… сдвинуть с места нож…
Сосредоточиться… видеть только эту серебристую сталь… кисть… пальцы хватают рукоять… поднимают…