Здесь водятся чудовища
Шрифт:
— Благодарю и на этом, братец, — Ален похлопал его по плечу. — Утешь же наших родителей на время моего отсутствия. Будь им верной опорой и надеждой.
— Не премину, братец, — пообещал Диармид. — Оставь мне эту бумажку, которую ты наверное уже написал.
— Бумажку?
— Ну да, то, над чем ты корпел последние несколько часов.
Ален покачал головой и со вздохом передал ему свиток, после чего оставил брата, протиснувшись дюжими плечами в дверь — и тут же чуть не столкнулся с Корделией.
Диармид задумчиво
Если эти кошмарные видения смогли оторвать Грегори от научных занятий, значит они чего-нибудь да стоили.
— И, значит, Ален мог столкнуться с опасностью, которую он еще недооценивает. Пока. Но тут принцу пришла в голову неожиданная мысль: почти афоризм, который следовало записать: «Кровь гуще, чем чернила»
Пусть он лишится всех своих книг, но он не позволит Алену поступать столь опрометчиво, подвергая риску жизнь наследника престола. Он тайно последует за ним и будет опекать старшего брата, чтобы ни случилось. Он ведь всего лишь один из братьев.
И потом, ему, в самом деле, не хотелось становиться королем!
Принцу Диармиду легко было рассказывать — он все ловил на лету, зная, какое имеет влияние на брата рыцарь Джеффри. Так что Диармид и не сомневался, что дело, скорее, в склонности молодых людей к странствиям и путешествиям, чем в реальной угрозе королевству. С Корделией дело обстояло совсем по-иному.
— Как? За месяц до нашей свадьбы? Тебе, что, раскроили череп на поединке — как ты вообще допускаешь такие мысли?
Трудно было вставить хоть слово в поток сыпавшихся обвинений — у Алена просто дыхание перехватило от ее красноречия. Похоже, невеста разошлась не на шутку, а ее лицо находилось всего в нескольких дюймах… Он с усилием отвлекся от потока тревожных размышлений на этот счет и сурово осадил ее:
— Женщина! Если мой народ в опасности, я должен защитить его!
— Ого-го, надо же! В опасности! «Если»! — это всего лишь «если» — и больше ничего. Твои предположения, даже если бы они хоть на толику оправдались — только предположения и догадки. А как ты посмотришь на то, что я окажусь перед алтарем в одиночестве, пока вы с моим братцем-повесой будете рыскать где-то по землям королевства?
— В высшей степени сомневаюсь, что это займет больше недели, — убеждал ее Ален, и тут же вспомнив наставления Джеффри насчет того, как обращаться с женщинами, перешел на более куртуазный тон:
— Если честно, я просто теряю голову, находясь рядом с вами, о прекраснейшая, в предвкушении грядущего супружества. Мне необходимо немного проветриться.
Корделия в момент оттаяла.
— За такими словами всегда следуют поцелуи, — прошептала она, придвигаясь ближе.
Ален поймал намек на лету, и поцелуй — который никто бы не осмелился назвать коротким и непродолжительным, мгновенно запечатлелся на ее устах. Но когда он закончился, у Алена вырвался стон.
Корделия моментально закипела:
— Значит, мои поцелуи причиняют тебе только страдания?
— Вовсе нет, — поторопился объяснить Ален. — Но они зажгли во мне боль, которая не утихнет за месяц и день.
— День? — Корделия уставилась на него, почти оскорбленно. — Что это значит — что еще за день?
— Поелику я подозреваю, что ты будешь изнурена к концу дня нашего бракосочетания…
Глаза Корделии зажглись огнем совсем иного рода.
Она мигом прижалась щекой к его груди, захихикав:
— Будь уверен во мне, любовничек. У меня куда больше сил, чем тебе кажется.
Из груди Алена вырвался новый, жалобный стон.
Корделия мгновенно оказалась (непонятно как) в трех футах от него, с потупленным взором — чистый портрет простой скромной девушки, славной своим целомудрием.
— Я не должна была насмехаться над тобой в этом случае. Мне самой больно, когда ты так страдаешь. — Она подняла глаза и их взоры опять встретились.
Корделия вновь закипела, едва он ее отпустил. Казалось, эти уста можно было сомкнуть только вечным лобзанием.
— И, конечно же, с моей стороны было бы не правильно удерживать тебя от исполнения долга. Так что ступай и убедись, что с твоими людьми и людьми Грегори все в порядке. Иначе ты вконец изведешься.
— Не переживай, любимая, — медовым голосом заключил Ален. — Если ты все еще не доверяешь Алуэтте, будь хотя бы уверена во мне.
— Мне все кажется, что она очаровала вас обоих в злополучный час, — вынесла свой приговор Корделия. — Но это мое мнение. Иди, любовь моя. Но смотри, не задержись в пути — иначе тебе предстоит столкнуться с таким чудовищем, которое даже моему братцу не приснится!
Ртуть отрабатывала затупленным копьем приемы поединка на «квинтине» — столбе со щитом, закрепленным на перекладине, в который надо попасть с разгону. Ударяя шпорами в бока скакуна, она пошла на новый круг — и развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть летящего на нее Джеффри с походными торбами, притороченными к седлу, и огнем в глазах. Сердце ее тревожно забилось, и Ртуть пустила коня легким галопом ему навстречу.
— Джеффри! Что случилось?
— Мой братец-недоумок, — выдохнул он, — вместе с Алуэттой разбудил какой-то древний кошмар.
— Погоди, что это значит? Какой еще кошмар?
— Монстры из водоворота, которые скрываются в тумане и намерены захватить Грамарий. Теперь они — Грегори с Алуэттой — пустились во все тяжкие на их поиски, а мне оставили предупреждение — быть готовым ко всему.
— Так они, стало быть, пустились на поиски приключений? — воскликнула Ртуть. — За месяц до свадьбы Корделии?
— Грегори сказал, что свадьба под угрозой. — Хмуро отвечал Джеффри.
Заметив перемену тона. Ртуть нахмурилась: