Здесь водятся драконы
Шрифт:
— Ясно. И при чём же здесь мы? — спросил хозяин шрама, сделав две глубокие затяжки.
— И броненосцы и канонерки как бы подвисли в воздухе. — джентльмен постарался сделать вид, что не заметил нарочитой бестактности визами. — Флот кайзера так же не собирается выкупать контракт, а китайцы отказались переводить оставшиеся денежные средства до получения кораблей. Судостроители таким образом терпят убытки. Наш план состоит в том, чтобы их канонерки выкупила некая третья страна, желательно, латиноамериканская — а дальше мы подумаем, куда им отправиться.
— И что это нам даёт?
— По моему, ответ очевиден. В настоящий момент французы не в состоянии выделить для действий в Индокитае достаточно сильное корабельное соединение — потери в недавней войне вынуждают их держать оставшиеся корабли первой линии в Ла-Манше и во Французской Гвиане. Таким образом, то, что отправится к берегам Китая, будет набрано, как говорят проданные царя Александра, с миру по нитке.
Последние слова он произнёс по-русски, с сильным британским акцентом.
— Вы так хорошо владеете русским языком? — осведомился тот, кого именовали сэром Фрэнсисом. В отличие от собеседника, его русский сделал бы честь любому выпускнику Императорского Университета.
— Вас это удивляет? Полезно знать язык главного противника Империи. Впрочем, мои познания в этой области не могут и близко сравниться с вашими. Сколько вы знаете, девять, десять?
— Двадцать шесть. Но мы отвлеклись мистер… э-э-э… Смит.
— Разумеется, простите. Так вот, французы отправят в Индокитай объедки со своего обеденного стола, возможно, усилив этот отряд одной или двумя боевыми единицами, из числа спешно достраиваемых на верфях Третьей республики. У китайцев же имеется неплохо сбалансированный флот — по общему признанию, сильнейший среди неевропейских держав. Правда, в июле этого года они получили чувствительный удар при Фунчжоу, когда эскадра под предводительством адмирала Курбэ наголову разгромил Фуцзянский флот, пустив на дно десяток боевых кораблей, не потеряв ри этом ни одного своего. Но этот флот отнюдь не был сильнейшим из военно-морских соединений империи Цин, и если французы столкнуться с несравненно более сильным Бэйянским флотом, получившим к тому же подкрепление в виде хотя бы половины китайского заказа — я бы ещё десять раз подумал, на чью победу ставить. А если к тому же выяснится, что реализации этого плана поспособствовали секретные службы России — как вы думаете, это обрадует лягушатников?
— Полагаю, они будут в ярости. — шрам снова исказила улыбка, на этот раз с заметным оттенком злорадства. — Особенно если учесть, что русские только что утёрли им нос в заливе Таджура.
— Не без вашей помощи, сэр Фрэнсис, не без вашей помощи…
— А перуанцы-то пожелают приобрести эти суда?
— Они уже проявили к ним интерес — правда, пока разговоры идут только о канонерках. Республике, видите ли, слишком дорого обошлась победа в войне с Чили. Однако мы устроим им кредит в каком-нибудь из американских или швейцарских банков на чрезвычайно выгодных условиях — через третьих лиц, разумеется.
— Значит, основная проблема в том, чтобы организовать передачу кораблей Китаю?..
— … а так же обставить эту комбинацию так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в причастности России. Лучше всего, если удастся нанять для экипажей некоторое количество русских отставных моряков, даже и офицеров. В идеале, если командовать этим соединением тоже будет русский.
Над столиком повисло молчание. Трубка, пристроенная на край хрустальной пепельнице, курилась вонючим голубоватым дымком.
— И вы обратились ко мне?
Мистер Смит усмехнулся — снова одним уголком рта.
— К кому ж ещё? Я, в отличие от иных чинов из управления военно-морской разведки, не собираюсь попрекать вас южноамериканским провалом. Куда важнее, что вы хорошо знакомы с состоянием дел в регионе, и к тому же действовать придётся в некотором смысле и против русских — а у вас с ними старые счёты, не так ли?
Пауза, потом кивок.
— Так вы согласны?
Вы не сомневались в моём ответе — буркнул сэр Фрэнсис. — Но у меня есть условие.
— Какое именно?
С этого момента руководство операцией осуществляется исключительно через меня. Все сведения о составных частях плана будут известны только мне; вам же придётся удовольствоваться только самыми общими контурами, да и то, с твёрдым обещанием не делиться ими ни с кем, включая Премьер-министра или первого Морского Лорда!
— Вы просите о большом доверии.
— Это непременное условие. Если вы его не примете, то и говорить не о чем. Русская разведка работает всё лучше и лучше, и не хотелось бы ставить успех нашего маленького заговора в зависимость от длины языка какого-нибудь адмиралтейского клерка.
— Что ж… — джентльмен взял со стола стек и покрутил его в пальцах. — Как я понимаю, у вас есть уже соображения по исполнителям, которых вы собираетесь привлечь?
Несомненно. Но делиться ими я не собираюсь даже с вами. Боюсь, вы сочтёте их слишком… парадоксальными.
III
Египет,
Александрия.
— Всё запомнили, дети ослицы? Ничего не забудете, не напутаете?
Говоривший, высокий мужчина с грубым, словно вырубленным топором смуглым лицом, украшенным к тому же на щеке уродливым шрамом. Говорил он резко, на чистом арабском языке, в котором человек бывалый сразу узнал бы природного обитателя Аравийского полуострова, где, как известно, расположены священные для всех мусульман города Мекка и Медина. Те, к кому он обращался — трое оборванцев, чьи физиономии носили следы всех мыслимых пороков, включая и те, что Пророк настрого запретил правоверным, униженно кланялись, и повторяли под нос, как заведённые: 'Да, господин! Всё понятно, господин! Конечно, не забудем, господин
— И запомните — если кто-нибудь из вас передумает и сбежит — отыщу хоть в Дамаске, хоть в Багдаде, отрежу уши и заставлю их сожрать! А потом перережу глотку, как барану, зашью в свиную шкуру и выброшу в помойную яму в еврейском квартале!'
Слова, сказанные мужчиной со шрамом, были обидными, и в иное время бродяги постарались бы улучить момент и пустить в ход свое оружие — кривые йеменские ножи, называемые «джамбия», которые они прятали под лохмотьями, — но сейчас никто из них даже и помыслить не мог ни о чём подобном. И дело было не только в солидной (по их собственным меркам, разумеется) сумме, которую посулил чужак, и даже не в заткнутом за кушак большом револьвере с гранёным стволом и высокой гребенчатой мушкой. Он сам внушал столь безотчётный ужас, отводя взгляды, что оборванцы по очереди отводили взгляды, встречаясь с ним глазами.