Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
– Какой он запашистый, это ж чего там намешано? – поразился батя. – И пьется легко, горло не дерет.
Вслух зачитываю состав, заставляя отца спрятать недопитую бутылку в свой шкаф.
– Угощу потом своих, – поясняет он.
«Угу, можно подумать, им не все равно, что пить», – подумал про себя я.
– Толя, в калитку стучат, и Снежок лает. Иди, глянь, кто там, – командует бабуля.
– Корова, поди, наша и телок, – ворчу я, но иду.
Глава 30
Посадив Снежка на цепь,
– Привет, девушки, а вы как умудрились вместе ко мне прийти? – нейтрально спрашиваю я.
– Я попрощаться пришла, завтра улетаю с родителями на море, – робким голосом произносит Фаранова.
– Анатолий, у меня к тебе комсомольское поручение, – откашлялась Зиночка. – Я в понедельник тоже улетаю в Москву. Жаль, что на свой день рождения тебя не могу позвать, оно у меня во вторник.
– И я бы позвала во вторник, – сказала вдруг Фаранова.
– Что? Ко мне? – округлила глаза Зина.
– Нет, у меня тоже во вторник день рождения, пятнадцать лет будет, – сказала Алена.
– Ты смотри, как вышло, у вас у обеих в один день именины! – обрадовался я и, убегая домой, крикнул: – Стойте, я сейчас приду.
– Только мне семнадцать исполнится, – услышал я Зинин голос за спиной.
Беру дома духи и помаду, одни духи я и так хотел Аленке подарить, а вторые планировал Верке, но решил – пусть та лапу сосет, или чего там ей мажор предложит.
– Ты зови подружек чай пить, – предлагает мне бабуля.
– Ага, если надо, мы и погулять можем! – добавил пошлостей отец.
– Да ну их, еще поругаются из-за меня, – открестился я.
Выхожу на улицу и дарю каждой по коробочке духов и неясного колера губную мазюку.
– Специально для вас купил в городе, подарки, – говорю им. – Я бы вас в гости позвал, но корову привели, доить надо. Не бабуле же это делать?
– Спасибо, Толя, – Фаранова берет духи и целует меня в щечку, но попадает в ухо почти. – Пиши, как устроишься. Я пошла, а то тебе еще комсомольское поручение надо исполнять. Пока, Зина.
– Пока-пока. Выросла-то она как, – задумчиво произнесла комсорг. – Дай я тебя тоже поцелую, спасибо за подарок.
Поцелуй был коротким, зато в губы! Девочка, я вижу, созрела. А ведь мне с ней в Красноярске общаться придется! Там и дожму, как зажму.
– Не стоило благодарить, а что за поручение? – немного смущаюсь я.
Стоим-то мы на улице у всех на виду. А ведь это деревня!
– Ты еще сам корову доишь? Не мужская работа же, – подначивает меня Зина.
– Мама умерла, отец максимум, что может – вымя оторвать, а бабуле тяжело вечером, она за день устает и так, – сухо поясняю я. – И вообще, у нас любой труд почетен!
– Да я не в осуждение! – взмахивает руками комсомолка. – А поручения нет, просто неловко стало перед твоей одноклассницей. Я тебе по программированию принесла кое-что, – и она дает мне кучу листков, исписанных красивым женским почерком.
Делать нечего, беру. Сам просил, хотя полезной информации там для меня ноль, я сам такие книги писать могу. Зина ушла, а я пошел доить кормилицу.
На следующее утро, навестив Кондрата и Похаба, осчастливил их подарками, присоединив к ним еще по бутылке коньяка каждому. Посидели втроем в выходной на бережку, выпили чуток – бутылку на троих, помечтали. Кондрат уже работал в гараже у ветерана и, по его словам, справлялся. Денег только что не получал. У Похаба было плановое обследование в Ростове – что-то со здоровьем. Нам он не говорил или сам не знал.
Вечером удалось сходить на дискотеку, у нас по выходным это дело было постоянным. Проходила она в нашем клубе или, правильнее, в доме культуры, в фойе. Энтузиасты там собрали цветомузыку – на время дискача подвешивался к потолку зеркальный шар. Народу собиралось обычно сотни полторы, но многие тусовались на улице по причине безденежья. Билет стоил полтинник. Копеек, конечно. У меня же вечер не задался – сначала увели одну девушку, потом другую. Мал я еще кадрить девчонок, им замуж надо, в основном расчетливые они здесь. Кондрат, впрочем, выцепил какую-то чуть ли не тридцатилетнюю особу. Но это его дела.
В понедельник еду получать паспорт. Ехать надо в районный центр, ведь паспортный стол только там. Я был там уже, когда заявление подавал и фотографии относил. С собой беру шоколадный набор для Шурки и, получив, наконец, долгожданную ксиву со страшной рожей внутри, лечу на крыльях любви в райком комсомола. Захожу в ее кабинет и спрашиваю у знакомых теток:
– Здрасте! А где Александра?
– Волки съели, – смеется своей шутке одна из них.
– Уехала она, – смилостивилась вторая.
– А куда, когда будет? – теряюсь я.
– Ты что нам вопросы тут задаешь? – спрашивает первая.
– Работать не мешай! – отрезала вторая и продолжила рассматривать что-то в зеркале.
Плюю на баб и иду искать Серегу. В кабинете его нет, но он где-то в здании. Нахожу его в подвале, где тот инспектирует бомбоубежище!
– А, Толя, заходи, – кричит Сергей мне издалека.
Прохожу. Жутковатое помещение. Тусклый свет от фонарей, закрытых плафонами, гулкие звуки, плохо окрашенные бетонные стены, двухъярусные кровати, большой общий зал и комсорг с парочкой мужиков. Стою, слушаю, какие замечания есть у проверяющих.