Здравствуй, сосед!
Шрифт:
Сначала Лена, как ей и было велено, сидела тихо. Думала про сапожника и его жену, а ещё думала о том, как будут удивляться Натка и Пеночкин, когда Лена им всё расскажет. Вот, оказывается, что делается у них под самым носом, а они и не знают.
Столик Натальи Ивановны стоял на возвышенности. Отсюда хорошо была видна вся улица Добрыни, вымощенная брёвнами. От неё то с одной стороны, то с другой отходили такие же дорожки, как и та, что привела Лену и Дмитрия Николаевича к домику сапожника. Улица была длинная. Пролегала она почти от середины котлована и до самого его конца. Может, она продолжалась ещё дальше, но этого не было видно, потому что там котлован кончался и вверх отвесно поднималась земляная стена. «Странная всё-таки эта улица Добрыни, — размышляла Лена. — Какая-то подземная». Подумать только! Ведь здесь, где сейчас котлован, ещё совсем недавно был пустырь. И Лена с ребятами бегала и играла на нём, и никто из них даже и не догадывался, что где-то внизу, глубоко под землёй, находится такая удивительная улица. Так, наверное, никогда и не узнали бы о ней, если бы не стали рыть котлован под здание будущего кинотеатра. Про кинотеатр Лене сказала Наталья Ивановна. Лена обрадовалась. Ну разве это не замечательно? Выходишь из дому, и сразу же — только перейти дорогу — пожалуйста, тебе — кино.
— Наталь Иванна, скажите, пожалуйста, зачем эти красные флажки? — как можно вежливей спросила Лена.
Наталья Ивановна нехотя подняла голову от журнала. Наверное, она не любила, чтобы её отрывали от работы. Но всё же ответила:
— Этими флажками обозначены участки, где ведутся археологические раскопки.
Лена ещё раз оглядела котлован. Раскопки, по-видимому, шли в разных местах. Потому что флажки пестрели повсюду. Повсюду возились в земле люди. Но теперь Лена больше не удивлялась, что взрослые, словно ребятишки в песочнице, перебирают и просеивают землю, потому что понимала: эти люди не играют, а ищут разные таинственные вещи, принадлежавшие когда-то тем, кто жил на улице Добрыни.
Особенно много флажков торчало вдоль улицы Добрыни. И людей работало там больше всего. «А где же домик сапожника?» — подумала Лена. Он должен быть в той стороне. Ну конечно, вот тут они с Дмитрием Николаевичем пересекли котлован и вышли к мостовой. Дмитрий Николаевич ещё сказал: «Не ушиби ногу». Ага, кажется, вот он, домик. Странно! Когда они были в гостях у сапожника, там никого не было, а сейчас там возится женщина. Да ведь это же Синькова! Та самая Синькова, которая нашла сегодня самое главное доказательство — ящик-зольник! Значит, она и сейчас ищет что-то в домике сапожника! А что, если…
— Наталь Иванна, можно, я пойду туда? — Лена вскочила с ящика и показала рукой в направлении улицы Добрыни.
— Куда это? — спросила Наталья Ивановна, недовольно подняв голову.
— В домик сапожника! Я не буду мешать! Ну разрешите, пожалуйста!
— Ладно, ступай. Только смотри, больше никуда!
Лена уже не слышала последних напутствий. Она со всех ног бежала по деревянной мостовой улицы Добрыни.
Людмила Петровна Синькова оказалась человеком гораздо более приветливым, чем Наталья Ивановна. Когда Лена с ней поздоровалась, она весело ответила и так же весело спросила:
— Ну, понравились тебе наши находки?
— Очень понравились, — сказала Лена. — И тапки эти…
— Поршни?
— Да, поршни, и кошелёчки, и гребешок сапожниковой жены. Это вы сегодня тот ящик нашли, в котором кожи выделывают?
— Я.
— А сейчас вы что ищете?
— Да пока не знаю, просто просматриваю землю, может, что-нибудь ещё попадётся интересное.
— А можно, я тоже буду искать?
— Ищи, — разрешила Синькова. — Только как бы тебя дома не заругали. И руки перепачкаешь, и платье.
— Нет, меня не заругают дома, — сказала Лена. — Наш Серёжа — это мой брат, — он часто бывает на раскопе. Приходит грязный, но мама его никогда не ругает.
— Хорошая у тебя мама! — сказала Синькова.
— И Серёжа хороший! — сказала Лена. — Он знаете кто? Он бессменный староста КИСа.
— Да неужели? — обрадовалась Синькова. — Я его знаю — твоего брата Серёжу! Он у нас часто бывает со своими ребятами. Они нам хорошо помогают.
— Я тоже буду помогать, — пообещала Лена и добавила: — Я бы давно пришла. Я думала, что раскоп — это где-нибудь далеко, потому что Серёжа одевался всегда, как в поход. А оказывается, это возле нашего дома.
— Может, раньше твой Серёжа ещё куда-нибудь ездил. Ведь археологические раскопки ведутся и в других местах. Но теперь ребята из КИСа у нас работают.
Земля была рыхлая и сухая. Комки рассыпались в руках. Просеянную землю Лена и Синькова высыпали в ящик. Потом приходили большие, с Серёжу, ребята, ставили ящики на носилки и относили в угол котлована, куда спускалась раскатанная колёсами машин дорога. Приезжал грузовик и увозил куда-то ящики с землёй.
Палило солнце. В воздухе носилась мелкая пыль от просеиваемой земли. Лена с Синьковой насыпали больше двух ящиков земли, но ничего интересного не нашли. Лена очень огорчалась, а Синькова утешала её.
— Ты что же думаешь, мы каждые полчаса что-нибудь находим? Иной раз можно не то что целый день копать — неделю и даже месяц — и всё впустую. Здесь мы тоже долго копали без всяких результатов, пока не натолкнулись на улицу Добрыни. Теперь, конечно, дело повеселей пошло. Но всё равно нужно набраться терпения.
И всё-таки Лена нашла! Взяла горсть земли, размяла её в ладонях и почувствовала что-то твёрдое. Посмотрела — костяная палочка размером с коротенький карандаш. Только не круглая, а сплюснутая с боков. С одного края заострённая, а с другого ровная.
— Ой, что я нашла! — закричала Лена. — Людмила Петровна, посмотрите, что я нашла!
Синькова взяла палочку в руки.
— Это, Леночка, писало, костяное писало! Да какое хорошее! Посмотри-ка. — Она кисточкой осторожно очистила палочку от земли, и Лена увидела на тупом конце палочки вырезанную на кости рыбью голову. — Нам ещё такие не встречались. Ты просто везучая! Ну пойдём покажем Наталье Ивановне. Пусть запишет в журнал.
— Писало? Я видела чехольчик. Это для него? Да?
— Да, писала носили в чехольчиках, которые пристёгивали к поясу.
Пока шли к столику Натальи Ивановны, Синькова рассказывала:
— Ещё давно, когда в Новгороде только начали вести раскопки, археологам часто стали попадаться костяные и металлические палочки. Долгое время учёные не могли догадаться, что это такое. И только потом узнали, что такими палочками в старину писали. Писали ими, конечно, не так, как ручкой или карандашом на бумаге. Ведь бумаги тогда не было. На пергаменте выводили буквы при помощи гусиного пера чернилами, добытыми из ореховой коры. Но пергамент был дорогой. И чаще писали на берёсте — уже безо всяких чернил. Вот этими заострёнными палочками просто процарапывали буквы на специально заготовленных берестяных листках. Однажды даже нашли тетрадку, сложенную из таких листочков.