Zeitgeist
Шрифт:
– Поразительно! – воскликнул Озбей. – Я должен сам на него взглянуть. – Озбей пережил долгую, полную событий утомительную ночь, но открывшаяся перспектива придала ему сил.
Старлиц повесил трубку.
– Мой партнер хочет обсудить ваше предложение.
– Он принесет деньги?
– Деньги? Непременно! Он, не поверите, до чего это состоятельный человек. В его собственности есть даже банки.
Старлиц стряхнул пепел. В следующую секунду дверь распахнулась, матовое стекло вылетело и разбилось. В кабинет ворвались трое громил Озбея, вооруженные израильскими автоматами «узи». Они запыхались от стремительного штурма лестницы, но от их злобного оскала, предназначенного
Дрей сделал правой рукой знак, знакомый бандитам всего света: средний и безымянный пальцы сложил с большим, изобразив вытянутую морду, а указательный и мизинец превратились в выразительные волчьи уши. Под испытующим взглядом Дрея Патриарка побледнел и от ужаса вобрал голову в плечи. Али тяжело выступил вперед и ударил Патриарку по голове. Тот свалился с кресла. Трое турок вволю попинали его ногами и разоружили: один изящный пистолет обнаружился у сицилийца за ремнем, другой – под мышкой. Дрей проверил его пульс, после чего пинки возобновились.
Приехавший на лифте Озбей снисходительно пожурил по-турецки своих громил.
– Прости за стекло в двери, Легги, – сказал он.
– Тургут Алтимбасак все поправит.
– Господина Алтимбасака больше нет с нами. Он получил более высокое назначение. А мы все равно скоро покинем Кипр. – Вспомнив про распростертого Патриарку, Озбей перешагнул через него, потрогал носком лучезарного ботинка. – Подумать только, сицилийская мафия! – Он покачал головой. – Старый уставший человек. Как он слаб! Какой позор! Печально. – Озбей поднял голову и сверкнул карими глазами. – Очень печально!
Ночью исчез менеджер отеля. Хохлова тоже не удавалось отыскать.
Той же ночью высадилась новая бригада турецких специалистов отельного бизнеса из Стамбула. Судя по страшному шуму, они тут же принялись за переоборудование казино. Прежний персонал из киприотов это вторжение повергло в растерянность и тоску. Они только и могли, что скакать, как кролики, из номера в номер, из одного крыла в другое.
Старлиц воспользовался суматохой и переселился в превосходные апартаменты на втором этаже, с окнами на море, а потом позвонил оператору, чтобы ему переключили телефон. Выполнить его просьбу оказалось некому. Вместо этого Старлицу пришлось общаться со сломанной голосовой почтой отеля. Сначала он выслушал вступительную трескотню по-турецки, затем – бессмысленную, но все равно до обморока пугающую мешанину, которой его попотчевал женский голос, похожий на глас самой судьбы. Он не услышал ни одного приятного слова – сплошь тьма, грязь, дым, даже кости. Перед спасительным завершающим щелчком ему послышалось слово «Легги».
Старлиц бросил трубку и уставился на свои дрожащие руки. Его парализовал ужас. Ему виделся указующий перст из будущего, не сулящий ничего хорошего. Спасения не было, отсрочка истекала.
Когда паралич прошел, Старлиц беспокойно забегал по отелю. Миссис Росс коренным образом меняла свой облик и была еще недосягаема, остальные девушки проявляли нетерпение. Они успели обгореть на кипрских пляжах, как спички, и теперь им хотелось на сцену. Они уже собрали вещи для отправки в аэропорт, их истеричные поклонницы повели традиционную борьбу за места, с которых можно будет разглядеть, кто сидит в лимузине рядом со звездой. Первыми в путь отправились звукооператоры и осветители: они уже размещались в стамбульском отеле «Стадион» и вели склочные разговоры по мобильным телефонам, требуя пятидесятиамперные лампы и прочую дребедень.
Озбей находился в прекрасной форме. Пентхаус остался в его распоряжении. Этажом ниже размещались многочисленные
В вестибюле решалась судьба остальных постояльцев «Меридиена». Решалась она вполне благополучно: новые владельцы не требовали от них уплаты по прежним счетам, проявляя щедрость, показавшуюся Старлицу зловещей.
Скрежеща зубами, он возвратился в свой пустой кабинет. Ни Хохлова, ни Виктора. Ответов тоже не было. Времени оставалось в обрез, он чувствовал возрастающую тяжесть, мешавшую двигаться.
Поборов себя, Старлиц выудил из своего бездонного бумажника щегольскую визитную карточку и набрал указанный на ней номер. Ему ответила по-японски одна из очаровательных служащих эксцентричного миллионера. Он попросил соединить его с Макото.
– Как делишки, Регги? – спросил Макото. – Есть хороший новость?
Английскому языку Макото нельзя было не удивляться. Грамматикой он владел нетвердо, зато выговор у него был в самый раз для американской поп-сцены. При помощи дешевой гитары он без труда перехрипел бы Роберта Джонсона [17] . Его ноткам одиночества и хронического насморка позавидовал бы Джимми Роджерс. Своим гавайским фальцетом он запросто заткнул бы за пояс Брадду Иза [18] . Макото ничего не стоило назвать Легги «Легги», но он звал его по старинке «Регги».
17
Роберт Джонсон – легендарный американский блюзмен. Джимми Роджерс – известный исполнитель музыки в стиле кантри.
18
Брадда Из – известный исполнитель гавайских песен.
– Хороших новостей нет, Макото, есть проблема. Крупная проблема. Я это нюхом чую. У вас не происходит каких-нибудь гадостей? Крупное землетрясение, нервно-паралитический газ в подземке, что-нибудь в этом роде?
– Нет, нет! Здесь прекрасно все.
– Так и я думал. – Старлиц изучал новый вид за окном, качающиеся верхушки пальм. – Мне пора платить по счетам.
– Деньги – проблема. Не волнуйся из-за деньги! Потому что мы друзья.
– Дело не в деньгах. Все не так просто.
– Талант – проблема. Я пошлю тебе новую Японку. Кто-то симпатичный. Я все время твержу тебе, Регги: нанимай настоящих музыкантов! Плати меру. Это проще.
– С девчонками все в порядке. С выступлениями тоже. Тут все дело в... – Старлиц вздохнул. – В личной проблеме.
Последовало продолжительное молчание. Макото был поражен.
– Но ты же Регги! – запротестовал он наконец. – У тебя нет личного. Совсем ничего личного!
– Обычно нет. Но сейчас необычные времена. Конец эпохи. Что-то вроде моей персональной «проблемы Y2K». Она принимает угрожающие размеры.
Макото присвистнул.
– Даже не знаю, что на это сказать...
– Все слишком серьезно. Я даже не уверен, что вытяну. Возможно, мне придется взять что-то вроде отпуска.
– Отпуск? Что это такое? Такого нет в нашем договоре, Регги.
– Знаю, потому и звоню. Ты хозяин, я работник. Работнику потребовался отпуск, понимаешь? Личное время. Ты не возражаешь?
– О'кей! Нет проблем! Приезжай на Кауаи. Здесь хороший отдых. Песок танцевать на пляже. Барбара берет уроки танец хулу. Барбара любить Гавайи, я люблю Барбару, так что это прекрасный тихоокеанский рай.
– Позже. Я помню нашу с тобой партию в китайское домино на Гуаме. «Большая Семерка» – это одно, наше пари – другое. Я ему верен.