Зеленая кровь
Шрифт:
Никакой реакции! Как будто сам с собой размышляет:
– Таким образом, постулируя чисто программно, что зеленые растения должны ощущать жизненный ритм животных, мы должны сделать следующий вывод: если опыт в экстремальных условиях, - а углекислая атмосфера и должна быть отнесена к явно экстремальным условиям жизни, - поставить, заведомо исключив механизм обратной связи, то мы получим... Да, мы получим патологическое отклонение в жизненном ритме растений. В данном случае - хлореллы.
Давно уже никто меня не удивлял. Да и удивлял - мягко сказано. Два года кропотливейшей работы, два года сомнений и ошибок привели нас в конце концов... к тому же самому выводу! Да и то ведь случайно: если бы не тот эксперимент с масками в гермокамере... А тут - пришел, услышал - и пожалуйста... Но, может, его логика - дело случая?
–
– Патология?
– замер посреди гермокамеры Михаил.
– Определим исходные данные. Первое: углекислая атмосфера стимулирует рост растений. В данном случае - деление клеток хлореллы. Второе: регуляция жизненных ритмов растений и животных взаимно двухканальная...
И терминология-то какая... "Взаимно двухканальная!" А действительно: обмен метаболитами идет ведь в двух направлениях: от растений к животным... Фу ты! Языком Куницына заговорил...
– Вывод первый, - продолжал размышлять Михаил: - Регуляция по каналу "растения - животные" должна идти по линии... Да, по линии возбуждения жизненного ритма: растения нуждаются в притоке свежих порций углекислого газа. По второму же каналу "животные - растения"... То же самое: по линии возбуждения.
То же самое? Я ощутил в себе странный зуд - какое-то неуправляемое нервное возбуждение, словно охотник, увидевший дичь: ага, вот тут твоя безупречная логика и завела тебя, дорогой, в тупик; если следовать твоей логике, то как объяснить тот поразительный эффект, который мы наблюдали в культиваторе, когда человека заменили газовой маской? Такая бешеная вспышка роста...
– Однако, - потер Михаил тыльной стороной ладони вспотевший лоб, - мы на наши исходные данные забыли наложить ограничение: газовый-то состав атмосферы стабилен.
– Зуд во мне разрастался, я ничего не мог поделать с собой. Ну, ну, сейчас ты сам себя высечешь...
– Да. Тупик, - вдруг согласился (со мной?!) Михаил.
– Попробуем сформулировать исходные данные вновь: двухканальная регуляция, постоянство газового состава в нормальных условиях, экстремум в виде углекислой атмосферы, разрыв обратной связи - от животных к растениям... Да, в этом случае в эксперименте мы должны получить патологию в виде неуправляемой вспышки клеточного деления.
Я даже подался вперед - к Михаилу: вспышки?!. Не знаю, что у меня было в этот момент написано на физиономии, да он, к счастью, занятый своей логикой, на меня и не смотрел, но в душе... Если бы кто-нибудь мне сказал, что есть на свете человек, который чисто умозрительно, просто так даст ответ на головоломную задачу; над решением которой коллектив научных сотрудников бился более двух лет... У Таи, когда у нее отличное настроение, есть такая поговорка: "Смех на палочке". Вот именно: смех на палочке... Уже один только вывод о том, что микроводоросли, эти крошечные зеленые шарики, едва различимые под микроскопом - ядрышко хлорофилла, немного клеточной массы и целлюлозная оболочка, - "опекают" высших животных, оберегают их жизнь... Пусть это метафора, но как иначе назовешь ту пластичность атмосферы гермокамеры, которую мы, не веря своим глазам, наблюдали по меньшей мере в четырех с половиной тысячах часов эксперимента, - днем полтора процента углекислого газа, а ночью - ноль-семь?.. И без всякого нажима со стороны мы ведь даже не прикасались к газовым магистралям для выравнивания состава атмосферы!.. Сколько было дебатов, сколько было высказано гипотез... И никто ни разу, я отлично помню - сам месяцами ломал голову над этим феноменом, над этим поразительным явлением симбиоза, воистину величайшего союза флоры и фауны, растений и животных, - никто не дал правильного ответа на вопрос о том, а что будет, если разорвать эту самую обратную связь - от животного к растению... Больше того, когда мы чисто случайно (нужно было проверить работу культиватора с хлореллой при, так сказать, чистых условиях - без испытателя с его метаболитами), заменив человека в гермокамере специальной газовой маской, имитировавшей дыхание испытателя, получили этот самый загадочный эффект эйфории хлореллы - совершенно необузданный процесс спонтанного деления клеточного материала... Растерялись даже. И никому в голову не пришло, что так и должно быть. А тут на тебе: пять минут размышлений и вывод: "Мы должны получить патологию в виде неуправляемой вспышки клеточного деления". И ведь мы нигде ни единым словом не обмолвились - ни в докладах, ни тем более в статьях - об этой самой эйфории хлореллы...
– А если так...
– опять задумался Михаил, по-прежнему словно не обращая на меня ни малейшего внимания.
– Если это так, то из этого вытекают по крайней мере два важных следствия: во-первых, механизм регуляции состава атмосферы Земли имеет некоторый запас, очевидно, по каждому из ее компонентов, в том числе и по углекислому газу. Да, об этом ведь и писал профессор Скорик предупреждал, что если не будут приняты меры, зеленая часть биосферы со временем отравится газовыми выделениями цивилизации - выхлопными газами автомобилей, электростанций и всем остальным...
Я чувствовал себя чуть ли не обворованным - мерзкие состояние: два года работы, бессонные ночи... А какой был ужас, когда мы увидели, что хлорелла в культиваторе начинает менять свой цвет! Обычно хлорелла, когда "живет" с испытателем, в сутки вырабатывает около полукилограмма биомассы. Это норма. А тут, без человека, чуть до килограмма дело не доходило! Механизм отбора излишка биомассы, отрегулированный на эти самые пятьсот шестьдесят граммов, явно не справлялся, и культиватор буквально на наших глазах начал темнеть. Да и сама хлорелла, обычно мягкозеленая, вдруг стала стремительно приобретать какой-то ядовитозеленый, изумрудный оттенок. Но главное было в другом: кривые газоанализаторов - все до единого - четко регистрировали падение концентрации кислорода: за трое-четверо суток с двадцати одного процента до пятнадцати. Зато кривые концентрации аммиака и метана резко полезли вверх... Хлорелла будто переродилась, превратилась в какую-то раковую опухоль! И никто не понимал, что же именно с ней произошло. Помню, кто-то из стоявших возле культиватора, пораженный увиденным, сказал: "Самоубийство".
– А во-вторых, - продолжал Михаил размышлять вслух, - можно выдвинуть чрезвычайно любопытное предположение о том, что определяющим в газовом составе атмосферы, как это ни парадоксально звучит, является концентрация углекислого газа... Да, да! Не кислорода и азота, а углекислого... А это значит...
– Он прошел к иллюминатору, постоял, повернулся ко мне, и я опять, совершенно неожиданно для себя, ощутил прежний нервный зуд, но теперь уже совсем иного характера: я, как мне казалось, уже знал, что он скажет сейчас... Знал.
– Да, интересно... Если принять во внимание наш вывод о патологии зеленой клетки при увеличении концентрации углекислого газа... Послушай, - вспомнил он наконец обо мне.
– Потрясающая картина: вся поверхность Земли, да и океан - тоже... Сплошной зеленый ковер! Сплошные джунгли! Спонтанный рост зеленой клетки... Нет, представь себе, какая дикая, совершенно не управляемая вспышка роста зелени!
– (А я ее видел перед собой: ядовито-зеленая густая масса хлореллы, через которую с трудом прокачивается воздух...) - Но ведь это...
– Замолчал он, пораженный...
– Но ведь это... "зеленая смерть"? Да, да... Концентрация кислорода в воздухе, скорее всего, будет падать, а это...
Михаил стоял передо мной, широко расставив ноги; его широко открытые, устремленные на меня глаза были пусты и черны... Лицедейство? Нет, теперь я понимал, что это было такое - чернота в его глазах...
– Михаил, мы получили эту самую "зеленую смерть" экспериментально, в гермокамере.
Мои слова дошли до него не сразу. Чернота в глазах оттаяла, пропала.
– Что ты сказал?
– впился он в меня взглядом.
– Доказали экспериментально? Здесь, у себя?
– Да. Случайно. Хотели проверить работу культиватора без человека.
– И вы молчите? Это же касается всей планеты, всех людей! Почему вы не обнародовали свои результаты?
Понесло!.. Планета, человечество, биосфера...
Я пожал плечами: если говорить начистоту, мы боялись даже заикаться об этой непонятной эйфории хлореллы: где гарантия, что высокое начальство, узнав о таком непредвиденном отклонении в эксперименте, не прикроет всю нашу программу "человек - хлорелла"?
– Зачем, Миша?
– попытался я найти выход из положения (не посвящать же его в нашу кухню!).
– Профессор Скорик все уже опубликовал. Как ты знаешь, его книга "Симбиоз биосферы" переведена, дай бог памяти, на восемь языков. Там все написано...