Зеленый луч
Шрифт:
Стены, тоскливо окрашенные в мутный бурый цвет, окружали Его. Грязные окна выходили на пустынную дорогу, и больше ничего не было видно из них. Над головой поскрипывали под чьими-то шагами полы, и снова доносился звук льющейся где-то воды.
Он пошел вдоль длинного мрачного коридора, поднялся по шаткой деревянной лестнице наверх, снова спустился. Женский голос донесся из-за дверей:
– Это ты?
Она была где-то здесь, совсем рядом. Все, чего Он хотел – это найти Ее и увести с собой. Больше нельзя было оставаться в этом холодном умирающем доме.
Он отправился искать Ее, но пока Он шел,
Он выбрался во двор через покосившуюся облезлую дверь и выбежал на дорогу. В окне второго этажа опять мелькнул смутный силуэт, и Он успел подумать еще, что эта женщина – Другая…
Последние дни что-то мешало Ему жить. Он перестал назначать встречи, и дом его совсем опустел. Он говорил, что болен, и Он и в самом деле был болен. Жизнь текла своим чередом, Он ходил на работу и обратно, и ничего уже не чувствовал, кроме отчетливого недостатка чувств. Он ловил лица в толпе и думал, что эти лица слишком живые и слишком отчетливые. Он сам не знал, что ему нужно.
Постепенно приходило знание. Он уже помнил, что из окон той комнаты видна железнодорожная насыпь, и река протекает неподалеку, донося запахи воды и камышовых зарослей. Он даже был почти уверен, что это и не река даже, а оросительный канал, и что дорога в одном месте прерывается нешироким мостиком, и как-то Ему уже приходилось переходить этот мостик в одном из своих снов. Дом тоже приобретал более отчетливые формы: одна его сторона, выходившая на дорогу, была ярко освещена, ни одного деревца не росло там; другая, со двора, где находилась та самая дверь, в которую Он вышел тогда, спасаясь сам не зная от чего, была погружена в тень от низкорослых неопрятных вязов.
Что же это было? Случайное сочетание виденных когда-то и где-то картинок? Воспоминание?
Нет, Ему не казалось, что Он уже жил когда-то в этом доме. Даже допуская самые фантастические теории, существование генетической памяти или переселение душ, Он не мог найти никакой логической связи. Он не помнил себя в этом доме. Там жил кто-то другой. Кто-то, потерянный – потерянный кем? – в недоступно глубоких подвалах памяти? Чьей памяти?
Женщина была незнакома Ему. Она была незнакома Ему даже во сне, когда наше сознание так прихотливо и допускает многое. Она была не более чем отсветом, без определенных черт, Он не знал, какие у той женщины волосы или глаза. Но это не мешало Ему чувствовать ее, как чувствуют наши пальцы поверхности предметов, как даже с закрытыми глазами мы ощущаем замкнутость пространства вокруг нас, его объемы и заполненность воздухом и движением. Эта женщина не могла бы, наверное, воплотиться здесь, на земле, она принадлежала иному миру, и никакая человеческая логика никогда не смогла бы ни объяснить ее, ни изобразить.
Временами Он почти забывал о своих странных снах, и жизнь снова возвращалась в прежнюю колею – до той поры, пока не становилась обременительной и опустевшей. Внешне эти перемены почти не отражались на Нем, и его немногочисленные знакомые ни о чем не подозревали. Очередной энергетический спад, называемый депрессией или тоской. Иные спасались от этого в запое, но Ему-то незачем было уходить в отупение и пустоту. Потом Он снова возвращался в жизнь, и какая-нибудь женщина – прежняя или новая – ставила на его кухне чайник. Но одиночество было слишком дорого Ему, чтобы ее присутствие затягивалось надолго. Его считали закоренелым холостяком и не находили в этом ничего странного. Он тщательно оберегал свои тайны и сны.
Комната была обширна и наполнена неярким светом, похожим на туман или сигаретный дым. Круглый стол посередине был накрыт вязаной скатертью, в никелированных шарах кровати искаженно отражалось его лицо. Он сел на шаткий венский стул и, кажется, закурил. Кто-то должен был войти в комнату, кто-то должен был принести и поставить на стол чашки из старинного фарфора, потускневшие, со стертыми золотыми полосками, и конфетницу из синего стекла. Кто-то должен был войти, но никого не было. Так долго, что Он устал ждать и пошел туда, где должна была находиться кухня, ведь Он слышал оттуда звон посуды и запах свежезаваренного чая с чабрецом.
Кухня была пуста. Неожиданно Он обнаружил балкончик, оплетенный девичьим виноградом, и вышел на него. Он увидел обширное светлое пространство и – в отдалении – дом. Тот самый дом, который он так помнил. Куда же он попал? Как же он так ошибся? Та – Другая – женщина ждала его там.
Он торопливо ушел с балкона, прошел сквозь маленькую серую кухоньку, и в той – большой – комнате увидел странные перемены. Легкие светлые занавеси развевались от ветра, букет цветов стоял в большой старинной вазе, постель была разобрана и смята. Сейчас Его застанут здесь, в чужой комнате, где ждали совсем другого человека, – Он должен торопиться…
Он должен торопиться.
Проплутав по сумрачным коридорам, Он выбежал в дверь. Он чувствовал, что сон уходит, и он не успеет найти Ее. Незнакомые улицы приняли Его и вели, вели, кружили. Он уже не понимал в каком направлении следует идти, дома вырастали перед ним снова и снова, застилали все.
Он шел и шел и с удивлением начал вдруг узнавать места, которые проходил, пока не понял, что идет домой. Вот его подъезд, лестница, дверь, квартира. Он достает ключи и заходит. Садится на диван. У соседей за стеной закипает чайник. Он сидит и смотрит на свои руки, на давно не чищенный ковер, на зеркало напротив, в котором отражается растерянное лицо с покрасневшими от бессонной ночи глазами. Потом поднимается, идет на кухню и ставит чайник. И уходит на работу.
В жизни ничего не изменилось. Разве что Он полюбил одинокие прогулки по городским окраинам. Он мог бродить по ним часами, вглядываясь в старые неказистые дома с облупившейся штукатуркой. Окна второго этажа особенного привлекали его. Кого Он надеялся увидеть там?..
1996 г.
Пока не окончится дождь
– .. Просто переждем грозу.
– А мне нравится в вашем доме.
– Ну, что здесь может нравиться? Разве что стены.
Посмотрите, какие толстые, как крепостные.