Земля обетованная
Шрифт:
– Это зерно называется рис, – сказал старик детям. – Его сажали в большие, но мелкие водоёмы. Он может расти только в воде. Потом собирали зёрна и снимали с них шкурку, получались вот такие прозрачные зёрна.
– А зачем они снимали с них шкурку? – спросила Ира. – Разве нельзя есть со шкуркой?
– Нет, у них шкурка не съедобная.
Затем из мешка извлекли мешочки с солью. Она оказалась мокрой и уже скомковалась. Потом был изъят свитер, носки, кусок верёвки и сыромятные вожжи. Это всё были нужные вещи. «Ребята молодцы, что всё это прихватили с собой», – подумал старик.
Риса теперь у них было килограмма три, а значит, дней на пять они увеличили свои запасы. Дети росли, и с каждым годом еды требовалось больше и больше. Поэтому такое пополнение было весьма кстати. Из другого мешка извлекли снаряжение, которое он им давал. В котелке он нашёл замотанные в целлофан спички. После риса, это была самая ценная находка. В период дождей и при пасмурной погоде добыть огонь без них было невозможно.
Всё, извлеченное из мешков, было разложено для просушки, и он приступил к приготовлению обеда. Юношам было поручено заняться зерном. Он подобрал два камня, один из которых был с выемкой, а другой по форме напоминал яйцо. На этой примитивной мельнице зёрна дробились в муку, из которой потом делалась похлёбка. Труд этот был кропотливый, работа шла медленно, но и времени у них было много. Сменяя друг друга, они мяли зерно в этих жерновах. Так продолжалось уже много лет, и они знали свою работу. Да и в этом заточении им всем надо было чем-то заниматься, чему-то себя посвящать, иначе можно было умереть от тоски. Девчата ремонтировали одежду. У них был кусок трикотажной тряпки, которую они распустили на нитки, и несколько иголок. С этим инструментом они осматривали всю одежду и подшивали, штопали и латали её. Делали они это, не спеша, растягивая работу на всю длинную зиму. Дети играли, болтали, в общем, бездельничали. Так было всегда, и этот ход событий не было смысла менять.
Старик достал нож и начал резать репу. Он резал её тонкими полосками, полоски на соломки, а соломки на маленькие кубики. К репе он добавил немного свеклы и морковку, также нарезанные мелкими кубиками. Эту работу старик делал автоматически, размышляя о том, что для варки риса потребуется дополнительное топливо. Его мысли возвращались к дровам, которые заготовили ребята. Как их доставить сюда? Ведь после дождей вода будет стоять до начала весны. А после дождей придут холода, и всё покроется коркой льда, который будет оттаивать в полдень, а к вечеру снова замерзать. По этой скользкой поверхности ходить было очень сложно. А рисковать он не хотел, переломы лечить было не кому. Да и обувь можно было назвать таковой лишь условно. Это были вырезанные из автомобильных покрышек подошвы на лямках из подручных ремешков и верёвок. Обувь эта одевалась на портянки, и на экстремальные экспедиции не было рассчитана. Но без дополнительного топлива не обойтись.
Старик закончил резку, перемешал всё, добавив немного соли, и позвал детей к столу. Юсуп и Каха достали не только выданные им в дорогу ложки, но и ещё три трофейные, так что обед стал проходить быстрее. После обеда прилегли отдохнуть. Ещё не было холодно, но полуденная жара спала из-за того, что солнце не пробивалось из-за туч. Дождь лил, и его равномерный шум убаюкивал, от того и спалось хорошо.
Вечером старик немного поиграл с младшими и собрал за столом старших. Начался урок. Он учил их считать. Дело давалось с трудом. За весну и лето, не практикуясь, они многое забывали, и приходилось многое объяснять им заново. Считать по порядку они, в конце концов, научились, а вот производить арифметические действия с цифрами удавалось с трудом и не всем. Относительно благополучно дело обстояло со сложением и вычитанием малых чисел. Действия с трёхзначными числами никак не давались им. Они не могли представить себе такие количества, а потому терялись. Ещё больше проблем вызывало умножение и деление. Дети просто забывали, как это делается, и требовалось несколько уроков, чтобы они могли вспомнить старое, а потом приступить к усвоению нового знания. Занимались до наступления сумерек, затем он снова занялся ужином. Ужинали уже почти в темноте. Потом все разбрелись по своим углам.
– Дедушка, расскажи нам сказку, о том, как люди жили хорошо, – в который раз попросила Мила.
– Да, дедушка, расскажи, – начали просить ребята.
Он каждую зиму рассказывал им эту сказку, коротая долгие зимние вечера, но с наступлением каждой новой зимы дети вновь просили рассказать её.
– Хорошо, слушайте, но только тихо, – сказал он и задумался.
«А жили ли мы хорошо?» – подумал старик, возвращаясь в памяти к своему детству. Он вспоминал, как маленьким, учился ездить на велосипеде, как злился и бил его отец за то, что он никак не мог этому научиться. От этого он боялся велосипеда ещё больше, хотя о нём он очень мечтал. О том, как летом ездил к бабушке в деревню. С утра она жарила блины, потому, что он их очень любил. Ещё он любил яичницу с глазами и тюрю на козьем молоке. Бабушка наливала в миску молока, а он крошил туда хлеб и посыпал всё это сахаром. Ещё он любил гречневую кашу, и чтобы сверху была толстая пенка. Каша должна быть горячей, а молоко холодным. Вспоминал он, как собирал с бабушкой вишню и малину, абрикосы и груши. Всё это они возили на базар и продавали. И ему не жалко было продавать ягоды и фрукты, потому что в саду всего было много. Бабушка на эти деньги покупала разные нужные вещи, а ему какую-нибудь дешёвую игрушку. И он был счастлив. Ещё он рассказывал им, как учился плавать и, как он дрался, точнее, как его били. По натуре не агрессивный, он не мог прийти в ярость, и удары его в последний момент теряли силу, потому что ему не хотелось причинять боль противнику. Потому он и был всегда битым и побеждённым. Почему-то из школьных лет ему вспоминался виноград. Школа их располагалась напротив винзавода, и с начала октября караваны тракторов с прицепами, гружённых солнечной ягодой, выстраивались в длинную очередь. Поставив трактор в очередь, трактористы стелили в прицепах подстилку и, улегшись сверху на кучу винограда, отгоняли длинными прутьями пацанов, как пчёлы слетающихся на сладкое. Они же стремились выбрать виноград посолиднее – Изабеллу или Дамский пальчик, а, выбрав, крались к прицепу, чтобы стащить оттуда хорошую кисть. Сок стекал с прицепов на асфальт, затем в арык, образуя ручей, а трактористы угощали их палками, не давая стащить жалкой кисти. Потом они ели виноград, а, пресытившись, начинали кидаться друг в друга ягодами.
Сейчас ему было стыдно за себя. «Вот так, бесцельно, ради корысти, а то и просто ради забавы, бравады и похоти мы и уничтожили всё, что давал нам Бог», – подумал старик.
Он рассказывал детям о городах, о деревьях, реках и озёрах, о животных и рыбах. Наконец, он устал и прекратил свой рассказ. Все молчали, они никогда этого не видели, а потому пытались вообразить. Пытались представить, что такое животные и, как они бегают на четырёх ногах, что такое птицы и, как они летают по воздуху. Они пытались понять, как выглядит трава и, как она растёт на земле. Ведь она должна засохнуть и сгореть.
– Дедушка, – вдруг спросила Настя, – а почему, когда люди жили хорошо, они стали жить плохо?
– Не знаю, – ответил, застигнутый врасплох, старик, и, подумав немного, продолжил: – Наверное, потому, что хотели жить слишком хорошо. Ну, ладно, на сегодня хватит, давайте спать.
Так неспешно шли дни. Дождь то усиливался, то ослабевал, но не прекращался. Пока их убежище не давало течи, и они чувствовали себя в нём уютно. Но дни сокращались, и с их уменьшением становилось холоднее и холоднее. Дождь всё чаще сменялся градом. Он начинался с заходом солнца и переходил в дождь к полудню. От этого на земле образовывалась толстая гладкая корка наледи. Вода поднялась почти на два метра, и пока горошины града в ней таяли. На земле же они скатывались вниз с холма и образовывали большие кучи причудливой формы.
4.
Землянка имела овальную форму крыши, и град не скапливался на ней. Пока им ничто не угрожало. Главные опасности были впереди, когда град перейдёт в снег. Мягкий и пушистый, он ровным слоем покрывал местность, а солнце, слегка подплавляя его, образовывало на поверхности корку. Так создавался многослойный пирог, который своей массой мог обвалить потолок. Обычно с наступлением морозов прекращался и снег. Это был период затишья, который длился почти месяц, потом наступал период ветров, снова сменяющийся снегопадами, затем градом, затем дождями и, наконец, периодом тепла, который быстро переходил в жестокую засуху. Вот именно в период затишья старик и планировал поход за дровами. Парни прикопали их на вершине стоймя, иначе их не найти под коркой снега. Он уже придумал, как они вывезут эти бревна. Они используют оглобли и сделают из них подобие саней, на которых и перевезут драгоценное топливо. Сейчас он с парнями возился над их сооружением. Юсуп с Кахой ножами скоблили жерди, делая из них полозья, он же, порывшись в своём ящике, отыскал две металлических пластинки. Эти пластинки он решил закрепить по середине жердей, чтобы сани не сползали вбок на скользкой поверхности. Взяв одну пластинку, он начал ковырять её острым углом по центру жерди, чтобы сделать паз, в который она будет вставлена. Когда он уставал, его сменял Лёша. Хотя работа эта была нудной и довольно трудной, он с удовольствием исполнял её. Время незаметно летело, и наступил вечер. После ужина они перенесли плёнку к двери и привалили ею дверь. Надо было беречь тепло. Закончив с этим, дети вновь потребовали сказку. И старик вновь начал свой рассказ.
Воспоминания возвратили его к временам юности. В восемнадцать лет его призвали в армию и отправили в Афганистан. Шёл предпоследний год войны, и он, только закончивший подготовку, водитель попал в автороту. Ему вручили бензовоз, точнее автотягач, переоборудованный в бензовоз. Он вспоминал свой первый марш в Кандагар. До этого он ни разу не водил такую огромную машину, тем более, гружёную одиннадцатью тоннами керосина. На ДП их немного погоняли, для порядка. Всё снаряжение: бронежилет, боеприпасы, шашки сигнальные и дымовые, оружие – весило почти сорок килограмм и гнуло к земле. Наконец, все формальности были завершены, и колонна тронулась в путь. Всё здесь было не так. Дорога была разбита на столько, что скорость движения не превышала двадцати километров в час. Быстро наступала жара, и к обеду в кабине становилось как в духовке – под шестьдесят. Хотелось пить, бронежилет, подпрыгивающий на кочках, бил по животу и бёдрам, ноги горели в кирзовых ботинках.