Земля обетованная
Шрифт:
Через неделю старик уже мог сидеть, а к концу второй поднялся. По этому случаю, он решил сварить рисовую кашу. Конечно, это был жиденький рисовый бульончик, но в меру посолённый, да ещё и в увеличенной порции был истинным праздником желудка. Дети, впервые попробовавшие рис, остались очень довольны. Он и сам любил все блюда из риса, но, к сожалению, запасы его были очень малы. Как всё-таки мало надо для счастья человеку. Немного тепла, немного еды, немного воды, внимания или заботы. И он уже счастлив, если и этого малого не имел. А, может, не всему человеку целиком это надо, а какой-то его части, и когда эта часть его получает то, чего хочет, она радуется, и всему человеческому существу от этого становится чертовски приятно.
8.
Погода начала свой обратный отсчёт, но ветры стали сильнее, а снег гуще. Старик достал свои колодочки и стал подсчитывать. За дверью завывала вьюга, а в землянке было сухо и достаточно тепло, чтобы вода не замерзала. У него была специальная дощечка, на которой Борис каждый день делал черточку мелом. Он добросовестно исполнял эту обязанность, и не было случая, чтобы он забыл это сделать. Когда чёрточек становилось тридцать или тридцать одна, старик доставал из своего ящика маленький блокнот и записывал месяц, который закончился. Затем стирал с дощечки чёрточки, и Боря начинал чертить их заново. Сейчас заканчивался декабрь, и старик пересчитал чёрточки заранее. По его подсчётам через день должен наступить Новый год. Хотелось устроить праздник, ведь их так мало было в их теперешней жизни. Он торжественно объявил о том, что после завтра праздник, и они будут к нему готовиться. Сначала распределили порядок работ и исполнителей, потом регламент самого вечера и, конечно, меню праздничного стола. Сегодня у них была генеральная уборка. Начали с того, что маленькими кисточками от веточек моркови и укропа они начали мести полы. Мусора особого не было, но таков был порядок. Затем потрясли постели, чтобы вытрясти осевшую после уборки пыль. Потом тщательно побрызгали полы. Когда земля впитала брызги, дружно потоптались и ещё раз побрызгали. Проделав всё это в третий раз, они добились того, что полы стали гладкими и без пыли. Теперь пора заняться и «ёлкой». Для этого стол перенесли в угол, ближе к очагу, а посередине установили палку, на которую стали навешивать всякую мелочь, которая имелась у них в ящиках: ножики, мешочки с семенами, стамеску, баночку с шурупами… Когда палка была закреплена и обвешена, старик занялся ужином. Пока руки резали, он обдумывал меню праздничного ужина. Выбор был не богат, но всё же кое-что неординарное они могли сделать. Во-первых, они отварят немного фасоли. Бульон пойдёт на десерт. Затем отварят морковь, свеклу и картошку. Из этого они сделают винегрет. В отвар фасоли добавят отвар от овощей и немного прокипятят с семенами укропа. Потом отварят немного нарезанной картошки и в отваре сварят немного риса и мелко порезанной тыквы, получится что-то вроде киселя. На том и порешили. На следующий день с утра нагрели котелок воды и, сделав из плёнки что-то вроде корыта, мыли голову девушкам. Они одни имели длинные волосы, остальным старик коротко обрезал ножом. Отстоем золы промыли волосы сначала одной, а затем второй девушке. Остатками умылись девочки. Парням удалось лишь протереть тело по пояс. Ещё раз, подогрели воду и промыли волосы девушек начисто, остальные воспользовались остатками воды в той же последовательности. Когда мытьё закончилось, Юсупа отправили наколоть льда, остальные занялись другими делами. Каха рубил полено на узкие плашки, а Лёша и Борис ножами нарезали из них тонкие лучины, которые Гриша аккуратно складывал возле стола. Вечером он зажжёт их от костра, и будет поддерживать праздничное освещение.
Наконец, наступил долгожданный вечер. Как только стало темно, старик приступил к приготовлению пищи. От костра было тепло и светло. Блики костра придавали торжественность всему происходящему. Было уютно и покойно. Малыши, привыкшие в это время засыпать, задремали на своих лежанках. Старшие молча наблюдали за процессом, изредка подавая или убирая ингредиенты и посуду. Когда все приготовления были завершены, старик объявил о начале Нового года. Бульон был разлит по маленьким плошкам из высушенной тыквы (Старик использовал для этого недозревшие маленькие плоды. Ребята вырезали сердцевину, и получалась посуда, не долговечная, но всё же посуда). Чуть дрожащим от волнения и эмоций голосом старик произнёс тост:
– Пусть Новый год принесёт нам удачу, так же, как год уходящий. Да поможет нам Бог не сбиться с пути. И дай нам Бог силы по нему пройти. Ура!
–Ура! – заорали ребята и дружно опустошили плошки.
Первым блюдом был винегрет. С ним расправились быстро. По окончании первой перестановки старик затянул песню. Все дружно подхватили. Когда все известные куплеты допели, старик разлил остатки отвара по плошкам и поставил на стол картофель.
– Дай Бог нам в Новом году найти Страну обетованную, – произнёс он.
– Ура! – опять обрадовались дети, не задумываясь о смысле сказанного.
Настало время действовать Грише. Он зажёг первую лучину, и старик объявил о начале танцев. Начали с хоровода. Они ходили вокруг разукрашенной палки и пели «В лесу родилась ёлочка». Они часто спрашивали его, что такое "лес" и "ёлка", но он никак не мог объяснить им этого, не имея реальных объектов. Однажды он показывал им группу высохших стволов, объясняя им, что это были когда-то деревья, а когда их много, так много, что не видно конца – это "лес". А вот, что такое "ёлка", он объяснить никак не мог. Так и орали они эту песенку, понимая в ней лишь, что такое «зелёная». Пропев пару раз песенку, перешли к танцам. Старик изображал игру на гитаре, ему помогал Гриша, а Лёша колотил по котелку, поддерживая ритм. Молодежь с удовольствием вытанцовывала, а девчата прыгали рядом и пытались напевать. Было очень весело, но лучины заканчивались, и старик позвал всех к столу. Он поставил на стол кисель, и все принялись его смаковать. От тыквы он имел сладковатый вкус и был подходящим завершением праздничного ужина. Последняя лучина была зажжена, и все стали укладываться спать.
– Дедушка, расскажи нам про то, как люди жили раньше хорошо, – попросила Настя.
– Хорошо, слушайте, – с грустной улыбкой сказал старик и начал свой рассказ.
9.
После службы в армии он возвращался домой полный радостных надежд. Он не был из тех, что рвут на груди тельняшку, вопя на каждом углу о том, как героически кровь проливал вёдрами. А потому и не запивался в хлам, как многие, возвратившиеся «из-за речки». Он просто вернулся, и всё. Отметили в кругу семьи возвращение, и, отдохнув неделю, пошёл устраиваться на работу. Хотя рабочие руки требовались всюду, но найти хорошо оплачиваемую работу было не легко. Ему удалось устроиться на стройку водителем. Но оказалось, что работа вроде бы и денежная, но самосвальчик ему достался такой раздолбанный, что он больше лежал под ним, чем сидел в кабине. Везде существовала своего рода «дедовщина», новые машины доставались «старикам», машины похуже опытным, но ещё не заматерелым водителям, а всё остальное старьё вручали молодёжи. И тут нахрапистые и нагловатые успевали перехватить лучшее. Он не отличался напористостью, а потому и получил "рыдван". Промаявшись, месяц и получив втрое меньше обещанного, он решил встать на ремонт и привести автомобиль в порядок. Иначе к зиме, рассуждал он, его вообще невозможно будет завести. Рембаза была отличной, и, получив наряд, он приступил к разборке. Разбирал поочерёдно все агрегаты и вникал в суть всего. Спокойный и вроде бы застенчивый, он дотошно доводил дело до конца, замучив всех слесарей и инженеров. Он так им надоел, что они убегали от него, едва завидев. Его ругали и угрожали увольнением, если он срочно не закончит ремонт, но он не забирал ни один агрегат, пока последний винтик не будет установлен в нужное место. Наконец автомобиль был собран, лишь аккумулятор требовал замены, но начальство не хотело выдавать новый. Пришлось «дать на лапу». Честный по натуре, он никак не мог решиться на это. Ему казалось, что все люди честные, и он обидит их своим предложением. И только через посредничество одного ушлого водилы он всё-таки аккумулятор получил. Зарплата, правда, вышла мизерная, зато теперь он был готов, как говорится, "к труду и обороне". Наряды, конечно, ему давали паршивые, но заработок стал достойным.
Едва личная жизнь стала налаживаться, как жизнь в стране начала меняться, не заметно на первый взгляд, но отчётливо, если приглядеться. Уходили в никуда понятия чести, справедливости и любви, их место начало занимать стремление к наживе, к материальному благополучию. Честный труд утрачивал почёт и уважение, а на первый план выходило умение достать, крутиться и иметь связи. И чем меньше товаров оставалось на прилавке, тем больше их появлялось под ним. Чем больше становилось дефицита, тем большее уважение оказывалось кручёным и изворотливым. Выработался первый парадокс социализма: в магазине ничего нет, а у всех (ну, у многих) всё есть. Болезненное состояние души родителей передавалось детям. Уже девчата встречали парня по одёжке, им в принципе было плевать, какой у него ум, а, точнее, нравственные качества. Лишь бы он умел «делать деньги». А потому, как бы он ни напрягался, его заработка не хватало на то, чтобы шиковать. Как и любой молодой человек, он искал общения с прекрасной половиной, но почему-то робел при этом. А поэтому с женщинами ему не везло. Не богатый, не вёрткий и не наглый, он не пользовался успехом у женщин. То, что он не увлекался спиртным, не имело особого значения, потому что в юности никто не предаёт этому особого значения. Юность сопровождается вечеринками, танцами, пикниками и прочим, что не имеет отношения к серьёзной семейной жизни. Невнимание со стороны женского пола постепенно начало вырабатывать в нём синдром неполноценности, который сыграл с ним нехорошую шутку. Однажды его позвали на вечеринку по поводу какого-то праздника. В шумной компании гостей он выделялся не модной одеждой, и от этого почувствовал себя неловко. Его зарплата не очень позволяла идти в ногу с модой и покупать дорогие вещи. Девчата строили конкретные планы на кавалеров, и на несколько попыток пригласить их на танец, отвечали ему отказом. Настроение у него совсем упало, и он присел на своё место за столом и начал подливать себе спиртного. Вдруг рядом с ним приземлилась одна молодая особа.
– Что пьёшь в одну харю? – весело спросила она и, протянув свою рюмку, приказала: – Наливай.
Он налил, они выпили, и как-то, слово за слово, завязался разговор. После ещё нескольких рюмок беседа оживилась, и он пригласил её на танец. Затем ещё и ещё…
Это было началом знакомства. Окрыленной вниманием, он видел в ней чуть ли не богиню, не замечая в ней ни пороков, ни недостатков. Чем ближе она допускала его к себе, тем безумнее становился он. Ему казалось, что она самая красивая, самая нежная, самая лучшая девушка на свете, и всё в ней идеально.
Закончилось всё свадьбой. Молодых приняла у себя тёща, и жизнь потекла в новом качестве. Он работал, тащил в дом деньги. Она заканчивала учебу, должна была стать учителем. Всё, вроде бы, шло хорошо. Через год она окончила институт, он получил однокомнатную квартиру, и ещё через полгода их семья стала ждать пополнения сыном. Беременная Лиля, так звали жену, залегла на диван и до родов не часто с него поднималась. На его робкие замечания о том, что могла бы немного поработать по хозяйству, следовали упрёки в нечуткости и бессердечии. Причём наседали с двух сторон. Тёща чуть ли не переселилась к ним. После родов ничего не изменилось, да и у тёщи пыл остыл. Так он и не заметил, как кухня и убаюкивание ребенка перешли в его обязанности. Ребёнок особо любил покричать по ночам, но почему-то нянчить его приходилось ему. Не выспавшийся, он шёл на работу, а жена благополучно досыпала всё утро до обеда. За полгода он так измотался, что начал худеть. Он и не заметил, как основная работа по дому перешла к нему. Постепенно пришло время отдать ребёнка в садик. Но разговор о работе Лиля как-то ловко уводила в сторону. В конце концов, она всё же отправилась искать работу, даже устраивалась, но каждый раз задерживалась на рабочем месте не долее первой получки. То ездить на работу далеко, то дирекция слишком придирчивая, то ученики её изводили. В конце концов, она снова легла на диван. Уставшего мужа Лиля встречала с работы не горячим ужином, а вечным сборищем подружек. Эти бездельницы курили на кухне да выпивали аперитив. Однажды он сорвался и побил её, не выдержав поведения «благоверной». Тут налетела тёща. Дня два грозовые тучи носились по квартире. В результате было доказано, что он и копейки в дом не принёс, а всё, что они имеют, это её кровное, ею заработанное и ею же отданное им. По факту было так, но куда же девались его заработки? Лиля спускала их в неизвестном направлении буквально за неделю, остальное время они тянули на подножном корме. Но тогда ему казалось, что он, действительно, мало зарабатывает, что он виноват в том, что в доме нет достатка. Тем более, что саму мысль расстаться с Лилей он всякий раз отбрасывал. Эйфория влюбленности прошла, серьёзное чувство не зарождалось. Однако и комплекс неполноценности всё ещё не покидал его. Он боялся остаться один.
Тут подвернулась работа в геологии. Работа вахтовая, но летом был аврал, и работали безвылазно. Заработок увеличился почти вдвое.
Одеждой его стала спецовка, и он почти не пользовался цивильным костюмом. Однако всё равно деньги исчезали бесследно, как вода сквозь песок. Даже самый терпеливый не выдержит. Однажды он потребовал от жены отчёта, но никакого отчёта Лиля давать не собиралась. Тогда он даже пробовал сам распоряжаться деньгами. Но невозможно всё делать самому. Бегание по магазинам тоже требует времени. Начались скандалы, от которых он сильно страдал. Ругань не была свойством его натуры и вызывала в его душе тупое раздражение. Он начал понимать, что нужно принимать какие-то меры, какое-то решение. На смену былой влюбленности приходило раздражение и отчаяние. После каждого скандала следовал визит тёщи и долгие разборки со слезами и стенаниями. Но почему-то, в конце концов, виновником всегда оставался он. Так потянулись годы совместного существования. Однажды он заболел на вахте, и его отправили на базу. Пролежав неделю в больнице, он вернулся домой раньше, чем его ожидали. Ещё на лестнице он услышал громкую музыку из своей квартиры. Неприятное чувство охватило его. Он открыл ключом дверь и вошёл в квартиру. Запах перегара и дыма неприятно ударил в нос. Ребёнок один ползал в комнате. Он открыл дверь на кухню и застал там весёлую компанию пьянющих полуобнажённых мужчин и женщин. Они вальяжно сидели за столом. Вид его настолько был ужасен, что за столом наступило смятение. Все протрезвели и быстро куда-то исчезли. Он молча двинулся на жену. В этот момент он готов был убить её. А она вдруг начала орать, обвиняя его в том, что он не мужик, никудышный неудачник и ещё всякую гадость. Он с размаху ударил её в лицо, и она, снеся со стола посуду, вылетела в коридор. Он схватил её и одной рукой поднял с пола. Дикий ужас был в её глазах, она вся сжалась и стала какой-то жалкой и убогой. Он замахнулся, чтобы снова ударить, но в комнате разревелся ребёнок. Он кинулся к матери и обхватил её ноги. Рука его медленно опустилась. Всё клокотало в нём, и он, повернувшись, вышел из квартиры. Долго бродил по улицам, а затем поймал такси и поехал на базу. По дороге купил водки у того же таксиста. На базе были вахтовые домики. Туда селили командировочных. Сторож знал его и пустил в одну из комнат. За бутылкой водки он изливал старику душу. Почти до утра они просидели, наконец, сон сморил его, и он уснул. Четыре дня он жил в вахтовке, а потом пошёл домой. Там уже оправились от шока и ждали его во всеоружии. Но на этот раз он был непреклонен. Разрушена была вера и унижено достоинство, и он не желал её подле себя. Тёща на этот раз не была так убедительна. Он собрал её вещи, выставил в коридор и сказал, что, если не заберут до завтра, то он их просто выбросит, а сейчас предложил им убраться. Они тихо исчезли, забрав всё. Потом он много работал и вычеркнул бывшую жену из жизни.