Земля по экватору
Шрифт:
Кагальнов ушел проверять судовые документы. На палубе было пусто. Рядом с Березным остался другой офицер с «Хэппи».
— Вы будете досматривать судно, сэр?
— Да.
— Прошу вас, сэр.
Березный, хотя и сознавал всю ответственность, которая лежала сейчас на нем, все-таки фыркнул: «Прошу вас, сэр Березный!» Он пошел за офицером, оставив двоих моряков на палубе.
Ничего подозрительного на судне не было. Разве только то, что команда отдыхала: почти все матросы спали в кубриках. На палубе не было ни одного человека. Ну что ж, на каждом судне свои порядки.
Кагальнов просмотрел судовые документы. «Хэппи», порт приписки — Глазго, шло с грузом леса, фанеры и целлюлозы из одной прибалтийской страны. Акты таможенного досмотра были составлены по всем правилам. Вдруг Кагальнов поднял глаза на капитана.
— Когда вы кончили погрузку?
— Двенадцатого, сэр.
— А вышли?
— Тринадцатого. Несчастливое число, сэр, не так ли?
— Значит, целые сутки судно под грузом стояло в порту? Вы же знали, что идет туман?
— Нет, сэр!
— Вы сознательно шли на убытки, которые несет фирма в связи с простоем судна?
— О сэр, это все местные чиновники. На судне была санитарная инспекция.
— Перед выходом? Обычно санитарная инспекция поднимается на борт во время прибытия судна.
— У каждого государства свои законы, сэр.
— Свидетельство о санитарном осмотре у вас есть?
— Нет. Увы, нет.
Кагальнов откинулся на спинку кресла. Он был спокоен сейчас; волнение, появившееся было, когда он подводил катер к «Хэппи», уже давно прошло. Мысль работала четко: судно специально задержалось на сутки в порту, ожидая туманов. Но зачем, зачем? Судовые документы не отвечали на этот вопрос: фанера, целлюлоза…
Кагальнов рассматривал теперь капитана. Сначала смутное воспоминание шевельнулось в нем, когда он скользнул взглядом по узкому, как лезвие, носу и поседевшим усикам. Нет, он не мог точно сказать, виделись ли они прежде.
— Вы говорите, что судно сбилось с курса. Судя по всему, вы — старый моряк, а «Хэппи» спущено на воду два года назад. Значит, судно оборудовано новейшими навигационными приборами.
— Вы в чем-то подозреваете меня, сэр? — улыбнулся капитан. — Это не по-джентльменски! Вы же сами видите, какой туман. Мне кажется, что я нахожусь в Ла-Манше!
И сразу Кагальнов вспомнил все. Вспомнил это лицо, черные в ту пору усики и короткий удар, опрокидывающий матроса на палубу. Он резко поднялся; поднялся и капитан.
— Хорошо, — сказал Кагальнов. — Акт составим позже. Я хочу осмотреть судно.
— Но ваш офицер… — начал было капитан.
Кагальнов перебил его:
— Я люблю все видеть сам.
Капитан понимающе улыбнулся:
— Пожалуйста, сэр.
Они поднялись на палубу. Верезиый уже ждал здесь, и, видно, с нетерпением.
— Можно вас на минутку? — шепнул он. Потом, так же шепотом, он рассказал Кагальнову о том, что заметил один из пограничников. Штормтрап на правом борту был свернут, но нижняя часть его оказалась мокрой. Между тем пограничники поднимались на «Хэппи» с левого борта, и штормтрап еще не был убран. Стало быть… Стало быть, кто-то совсем недавно пользовался штормтрапом с правого борта? Кагальнов повернулся к капитану.
— Пользовался ли в последние часы кто-нибудь штормтрапом с правого борта?
— Нет, сэр.
— Почему же у него концы мокрые?
— Не знаю, сэр. Возможно, он мог упасть, на него могли опрокинуть ведро с водой, да и просто отсырел — вот и все.
Кагальнов усмехнулся: вон сколько случайностей!
Через некоторое время с формальностями было покончено. Капитан провожал Кагальнова, держа руку у большого лакированного козырька. Он был предельно вежлив, капитан. Он извинился, что причинил столько беспокойства пограничным властям. Он сам не понимает, как это получилось. Скорее всего, виноват штурман, у него совсем еще мальчишка штурман, это его второй или третий рейс. Но он будет серьезно наказан, разумеется.
— Кулаком под челюсть или линьком? — спросил Кагальнов.
— О сэр, это не по-джентльменски!
— Ну, как сказать… Вы ходили в тридцатые годы на «Мэри Гилфорд»?
— Да, сэр.
— Помните пробоину, которую получили в Ла-Манше в такой же туман?
— Конечно, сэр. — Глаза у капитана стали тревожными впервые за все это время.
— И я помню, — тихо, еле сдерживая злость, сказал Кагальнов. — И как вы матроса ударили, помню. И как я вас за руку схватил, тоже помню. И тот линек, который мне ваш матрос подарил, до сих пор у меня хранится.
Капитан молчал. Теперь у него было растерянное лицо и нервно дергалась щека. Кагальнов взялся за перекладины трапа…
Остаток ночи он провел в штабе пограничного отряда. Под утро на столе дежурного резко зазвонил телефон, и дежурный открыл дверь в комнату начальника отряда.
— Вас, товарищ полковник.
Полковник вернулся через несколько минут и, вплотную подойдя к Кагальнову, спросил:
— Значит, говоришь, концы штормтрапа по правому борту были подмочены?
— Так точно.
— Взяли субчиков, — тихо сказал полковник. — Один убит, двое сдались. Резиновая лодка и все прочее. Любят они туман. Вот почему и команды на палубе не было, и груженое судно в порту целые сутки простояло. Ничего, взяли…
Кагальнов устало провел ладонями по лицу и подошел к большому столу. Это был такой же стол, как у него в кабинете. Маленькие игрушечные кораблики стояли на карте.
— Любуешься на свои? — тихо спросил полковник. — А туман, между прочим, редеет.