Земля Тре
Шрифт:
– Еще раз!
Глеб из последних сил навалился на ушкуй. Шальная волна перекатилась через голову. Захлебнулся, в горле зажгло. Стал яростно отплевываться и сквозь звон в ушах услышал радостный возглас Косты:
– Плывем!
Опора под ногами исчезла. Глеб взмахнул руками, вынырнул на поверхность и ухватился за борт. Коста был уже на палубе и, как мокрого щенка, вытаскивал из воды Пяйвия. Глеб взобрался сам, с трудом отдышался. Каяне толпой сгрудились на берегу, размахивали факелами и что-то кричали вслед уплывавшему ушкую. Потом
Сперва ветер гнал путешественников вдоль берега, но утром дунуло с северо-запада, и ушкуй повернул в открытое море. Разыгрался самый настоящий шторм. Между водой и небом соткалась из тумана и серых туч непрозрачная пелена, и море, удивлявшее Глеба своей белизной, померкло, как зеркало, на которое накинули платок.
Днем Илье стало хуже. Рука опухла, а вся правая сторона груди покрылась зловещей синевой. Коста, который сделал ему новую перевязку, отозвал Глеба в сторону и сказал:
– Плохо дело. Похоже, заражение...
Глеб промолчал - отвечать было нечего. Ушкуй прыгал с волны на волну, а вокруг было море и ничего, кроме моря.
– Мы плыть назад, - сказал Пяйвий.
– Вижу, - процедил Глеб, глядя на бугристую линию горизонта, где темное небо смыкалось с темным морем. Ветер дул не переставая, но дышалось тяжело как под крышкой пыльного сундука.
– Если так пойдет и дальше, окажемся снова в Онежской губе, - мрачно предсказал Коста.
– Не каркай.
– Я не каркаю, я предполагаю. Можем, конечно, пройти восточное попадем на Зимний берег.
– Что за берег?
– Не знаю, не бывал. Говорят, там золото есть - пески богатые.
– А еще?
– Еще чудь.
– К лешему твое золото и берег вместе с ним! Не туда собирались.
Коста пожал плечами: собирались-то известно куда, да вот где теперь окажемся...
– Глеб...
– позвал Илья.
– Подойди-ка.
Глеб подошел, опустился на колени. Верить не хотелось, но на осунувшемся лице Ильи лежала печать близкой кончины. Он шевельнул рукой, прошептал запекшимися губами:
– Наклонись, что скажу.
Из-за борта на него летели холодные брызги. Глеб снял с себя кафтан лохмотья, и только!
– осторожно накрыл Илью. Сказал, проглотив застрявший в горле комок:
– Ты бы лучше помолчал. Силы береги.
– Поздно... Слушай. Мне отец говорил: море жертву любит. Если уважить успокоится, ветер попутный подарит.
– Это ты к чему?
– К тому. Мне уже все равно, а вам плыть надо. Столько верст одолели... столько жизней...
– Замолчи!
– Не полошись.
– Илья поднял дрожащую руку.
– Я и заговор на поветерье знаю. Только жертва нужна... без нее никак...
– Хватит!
– Глеб напрягся, на скулах заходили желваки.
– Не верю я ни в какие заговоры. Лежи и не болтай, понял?
– Понял.
– Илья опустил руку и закрыл глаза.
– Но ты все-таки подумай.
Глеб с тяжелым сердцем отошел от него, рассказал обо всем Косте. Тот задумчиво покрутил пуговицу на груди, вздохнул.
– Я тоже не верю. Просто он хочет уйти. Сам. Понимаешь?
– Уйти?
– Мысли в голове у Глеба застопорились.
– Куда?
– Совсем. Это его право. Ему и так недолго осталось.
– И ты... ты так спокойно говоришь!
– Это его право, - повторил Коста.
– Мы уже ничем не можем помочь.
Глеб закрыл лицо руками. Море шумело, грохотало, раскалывалось, и в этом грохоте слышались грозные шаги чего-то неотвратимого.
Из оцепенения Глеба вывел крик Пяйвия:
– Земля! Земля впереди!
– Земля?.. Какая?
Коста сложил ладони трубками, поднес к глазам.
– Похоже на Мудьюг.
– Здесь есть другие острова, - сказал Пяйвий.
– Много островов. Каяне называть их Салвос.
– Нам тут делать нечего, - сказал Глеб.
– А нас никто и не спрашивает.
– Коста привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть за высокие гребни.
– Камни!
Ушкуй несло к незнакомому побережью, окруженному рифами. Когда после очередного всплеска волн море на мгновение разглаживалось, выщербленные прибоем верхушки скал показывались из воды, как острые клыки из пасти хищника.
– Разобьемся!
– вырвалось у Глеба.
– Надо поворачивать!
– Как?!
Глеб в отчаянии обвел глазами палубу, ища средство, которое дало бы шанс на спасение. Парус? Убийственный северо-западный ветер превратился в ураган, и парус только ускорил бы гибель. Весла? Они были бессильны против той неодолимой силы, которая несла ушкуй к острову. Что же еще?..
– Коста!
– послышался вдруг слабый голос Ильи. Он приподнялся на локте. По красному от напряжения лицу ручьями стекала влага - пот? слезы? морская вода? Шум ветра и волн проглотил половину слов, оставив лишь обрывки:
– ...моги... няться...
– Что?
– Помоги... подняться...
Коста, как ребенка, взял его на руки. Тело Ильи показалось ему легче пушинки.
– Куда?
– К борту.
Коста поднес его к борту, бережно поставил на ноги. Илья с минуту постоял, глядя на бушующее море и сосредоточиваясь. Потом начал нараспев читать заговор. Глеб стоял у противоположного борта, ноги приросли к палубе. Сердце в груди грохотало громче прибоя, а до ушей долетали полупонятные фразы:
– Юг да летник, пора потянуть... Запад-шалонник, пора покидать... Тридевять сторон все сосчитаны... югова наперед пошла... Западу-шалоннику спину оголю... У юга да летника жена хороша, у запада-шалонника жена померла...
Илья замолчал, потом повернулся, посмотрел огромными распахнутыми глазами на Косту, на Пяйвия, задержал взгляд на Глебе...
– Если что не так... не поминайте!
Сжал зубы. Опираясь здоровой рукой на плечо Косты, замершего, как каменный истукан, поставил ногу на борт, поднялся в полный рост над гремящей бездной. Глеб не мог больше смотреть и зажмурился.