Землячки 3. Интерес
Шрифт:
– Штук десять, наверное.
– Девять, - улыбался он, - я сосчитал.
– Прямо, как в сказке. А что они носами-то землю пашут, вместо тормоза что ли с пригорка?
– Хохотала она.
– Здесь же орешник. Орехи-то все прямо под снегом уже, щёлкают их, как семечки.
– Что, прямо со скорлупками?
– Конечно. Ну, пойдём дальше.
В восемь вечера дошли до избушки с печкой железной меж камней, одной широкой лежанкой, и пеньком приличным вместо стола. Она не сказать чтобы устала, только подошвы горели огнём из-за отсутствия каблуков, но уснула замертво, отвернувшись
– Устала?
– Приостановился Рыжий.
– Нет, не устала.
– Всё равно, давай-ка мы перекусим. Обед у нас сегодня поздно будет. Сейчас поднимемся ещё немного, здесь на сопочке минеральный источник хороший, попьём, с собой возьмём. По помидорке съедим.
Отдохнув, спустились снова на тропу.
– На-ко вот сухариков в карман, - насыпал ей, - вдруг проголодаешься. Ещё вот орешки чищенные у меня есть, подставляй другой карман. Долго останавливаться не будем.
Часа через два пейзаж вокруг изменился. Ни одна белка давно уже не перебегала дорогу. Никаких следов рядом с тропой. И Рыжий уже давно не проверял свои капканы. Просто шли и шли. Но лес стал другим. Ни ветерка. Сухо. Тихо. Даже шагов своих в мягкой обувке она не слышала по припорошенной снегом почве.
– Быстро он ходит, однако, - думала она, - ничуть не сбавляет темпа, а у меня икры в ногах постанывают.
Тропа уже больше часа вела слегка вниз, это облегчало ходьбу, но хвойный высокий лес мешал осмотру окрестностей. Деревья какими-то другими стали, нижние ветви -- пожелтевшие, даже серые, как неживые. Он приостановился -- несколько упавших кедров огромной толщины преградили дорогу. Она осмотрелась -- и рядом всё повалено. Решили не перелезать, а обойти с верхней стороны.
– Ваня! Посмотри, вся хвоя паутиной накинута, - показывала она на необычную картину, представшую справа, - сверху донизу, как в страшной сказке у Бабы Яги. Ты читал эту сказку?
– Нет.
– И с Бабой Ягой не знаком?
– Нет.
– А ты читать, вообще, умеешь?
– Умею. Я про охоту читаю. У меня много книжек.
Впереди по обе стороны кедр стоял голый. Она никогда такого не видела, до самого верха ни единой хвоинки, одни голые стволы и сучья на пригорках, а если в низинке -- серая неживая хвоя, оплетённая паутиной так крепко, что снег лежал на ней, а под паутиной -- темнота.
– Это больной лес!
– Не выдержала она, остановив его.
– Да, это старый лес. Он -- пустой, деревья держатся только за счёт коры, а внутри у них пустоты. Кедр же быстро гниёт и гниёт изнутри. Вот, посмотри, - он подвёл её к широкому дуплу, - от самого низа почти до середины высоты ствола внутри нет ничего. Здесь с тропы лучше не сходить.
Не успел он закончить свои объяснения, как сзади что-то загромыхало, и их окутала густая пелена.
– Давай на тропу, отряхивайся. Опасно здесь. Видишь, деревья сами падают.
– Что же это за тайга!
– Изумлялась она, стряхивая с себя труху с прочной паутиной.
– Фу, какая гадость, липкая-то какая!
– Старые охотники говорят, что эта полоса гнилой тайги далеко до самого юга тянется вдоль всего Сихотэ-Алиня. Здесь нельзя костёр разводить, махом всё всполыхнёт. Кедра нет -- и живности здесь никакой. Пожар и от молнии может летом начаться. Ничего, скоро мы выберемся отсюда.
И правда, где-то через полчаса они упёрлись в скалу, тропа разделилась на две, в обход по обе стороны.
– Давай влево поднимемся, - улыбался он.
– Там пообедаем.
Они уже почти добрались до верха, как она увидела впереди чужого мужчину, он стоял на тропе, широко расставив ноги, и снимал из-за плеча ружьё. Не спеша, направил дуло прямо на них, но не целился, это она отметила. Рыжий ни на йоту не замедлил движение. Аксана же остановилась, смотрела, что будет. Мужчины стояли метрах в трёх друг от друга. Рыжий повернулся и поманил её рукой, подзывая. Она медленно подошла. Молчали. Она рассматривала незнакомца -- крепкий, широкоплечий, с подстриженной чёрной бородкой, темноглазый.
Наконец чужой опустил ружьё, так же медленно.
– Рыжий, тебя ещё тигры не съели?
– Ты же знаешь, Амур, у меня кровь плохая, тигры повкуснее любят.
– Подружку с собой водишь? Не боишься, что я красивее тебя? Отобью ведь. Откуда она?
– Да у нас леспромхоз новый недавно начал работать, целый посёлок строят. Давно мы с тобой не виделись.
– Да, года три, наверное.
– Ты, вижу, уже обратно путь держишь?
– Да, я уже пообедал.
– Не посидишь с нами?
– Нет. Время быстро бежит. До темна много надо успеть.
– А мы ещё не обедали сегодня.
– Заморишь девку-то... Красивая... Давай расходиться что ли...
– Кто это?
– Спросила Аксана, догнав своего спутника.
– Охотник. Он с северной части ходит.
– Он что, БИЧ?
– Да, один в тайге живёт.
– Ты был у него в гостях!
– Когда совсем мальчишкой был. Он подобрал меня почти мёртвого. Это он рассказывал, я ничего не помню. Он очень умный, учил меня всему, и писать, и читать, и охотиться, и с компасом, и с картами он разбирается, и деньги у него всегда есть.
– А как ты здесь оказался?
– Я долго с ним по всей тайге бродил, а потом мне здесь одно местечко очень приглянулось, и я ушёл от него. Редко мы с ним видимся.
– Что ж даже не поговорили ни о чём?
– Он не разговорчивый, бывало, по нескольку дней может ни одного слова не произнести. Ну вот мы и пришли, сейчас отдохнём. Найдёшь глазами мою избушку?
– Спросил он, улыбаясь.
Аксана внимательно осмотрела окрестность, ничего похожего на избушку, даже простой шалаш, глаза не отметили. Она покачала головой.
– Вон там наверху в скале видишь выемка?
– Вижу.
– Но видела только скалы, никак не избушку.
– Пойдём поднимемся. Я три года её строил. Оценишь. Надёжно спрятана за лиственными. Прямой тропы туда нет, справа зайдём.
Когда подошли к скальному навесу, она обратила внимание на следы, ведущие с другой стороны.
– Это Амур заходил отдохнуть, он знает, - успокоил её спутник.
Открытая с одной стороны галерея из узкой становилась всё шире, огибая склон. Наконец она увидела сооружение, которое притулилось в углу скал.