Земной круг
Шрифт:
Представление о походе казака-чукчи и геодезистов дают карта [284] и «Экспликация» Дауркина 1774 года, особенно последняя.
Они отправились из устья Колымы на запад по берегу моря к речке Убиенной и увидели у озера Хомучева Лаптевский маяк. От устья речки Якутской сошли к морю и шли льдами, оставляя влево высокие береговые утесы, до устья Крестовки. От нее начался переход на первый Медвежий остров.
Николай Дауркин, конечно, был одержим. На Медвежьих островах он прежде всего кидался на осмотр древних строений, так прочно сидела в нем мысль о русской крепости на Хевуврене, что в Северной Америке. На третьем Медвежьем острове он осмотрел укрепление, построенное незнаемыми людьми из дикого серого камня. И на пятом острове казак-чукча снова стоял у полуразвалившихся крепостных стен,
284
Эта карта находится в «Портфелях Миллера», № 539, 1, тетр. 1.
«Карта, сочиненная секретному вояжу от Нижне-Ковымской крепости до речки Крестовки, а от оной в море к пяти Медвежьим островам» (1709) настойчиво указывает под литерой «А» на то, что у северного конца пятого острова стоит «старая крепостца незнаемых людей».
Вверху карты справа, в пышной рамке, старательно изображен вид этой твердыни Медвежьих островов.
Впоследствии эта зарисовка перешла в левый угол карты Плениснера. Первичный рисунок крепости принадлежал самому Дауркину.
Карта напечатана в книге «Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов». М., 1951. См. приложения, карта № 19.
С пятого острова пошли на север. Дауркину и господам геодезистам удалось подняться до 70°58' северной широты. Но морской лед был так тонок, что люди слышали, как колышется и дышит холодная пучина под их ногами, Искатели «Большой Американской земли» были вынуждены вернуться обратно в Нижне-Колымский острог.
Неотвязная мысль снова овладевает Николаем Дауркиным. Он составляет карту 1774 года и помещает на ней крепость с надписью: «Деревянная крепость той Большой земли…» [285] .
285
«Карта Чукоцкого носа, сообщенная от полковника Плениснера». Напечатана в 1780 году в «Месяцеслове историческом и географическом». См. также В. Визе. Моря Советской Арктики. М. — Л., Издательство Главсевморпути, 1948, с. 247.
Дерзания Федора Розмыслова и походы Дауркина вместе с господами геодезистами были тесно связаны с теми трудами, что совершали сподвижники Креницына и Левашева под небом Северной Америки.
X. УЧЕНЫЕ-САМОРОДКИ
Гибель Петра Креницына
Карл Третий, король испанский, был встревожен русскими успехами на севере Тихого океана. Монахи-францисканцы держали совет с капитанами кораблей, отправлявшихся к 50° северной широты. Это было в 1769 году. Вот когда снова вспомнили о сказочном Аниане! Возникли католические миссии в Калифорнии. Брат Жюниперо поставил на морском берегу крест с надписью об основании Монтерея. Одновременно монахи стали застраивать Сан-Диего. Но выше 36°48' северной широты испанцам тогда продвинуться не удалось, как они ни старались. В 1770 году, после бедствий, перенесенных на Умнаке, в Большерецк и Охотск возвратился Афанасий Очередин. «Компанионы» В. Шилов, И. Лапин, А. Орехов были обрадованы богатой добычей, доставленной подштурманом в трюмах «Святого Павла». Он привез бобров и много лисиц. Лисьи острова оправдывали свое название.
На пановском корабле пришел и Евстрат Деларов, македонский грек, добывший более пяти тысяч бобров. Вернулись Вторушин со Смолиным с Умнака и Уналашки, Коровин и Коренев на «Петре и Павле», побывавшие на Андреяновских островах. (Более раннее плавание на «Живоначальной Троице», их исследования и знакомства с мужиком Кашмаком мы уже описывали под 1764 годом).
Сдав умнакских лисиц, Афанасий Очередин принялся за составление карты Алеутских островов [286] . Эта карта настолько понравилась камчатскому и охотскому начальству, что шиловский мореход вскоре был затребован в Иркутск в губернаторский дом, куда он и привез свой чертеж.
286
Центральный государственный архив древних актов, карты Иркутской губ., № 62. О карте Очередина упомянуто и в известной рукописи А. С. Полонского «Промышленники на Алеутских островах» (1743–1800) на 152 листах, хранящейся в архиве Географического общества СССР (разр. 60, об. 1, № 3).
Панков на «Святом Александре Невском» двинулся к Ближним островам, обрекая себя на четырехлетние скитания в бобровых водах. Иван Соловьев, знаток глубника, межника и обедника, держал свой путь к Уналашке на корабле «Святой Павел». К родным берегам он возвратился только через пять лет.
Набравшись сил в Нижне-Камчатском остроге, герои Восточной экспедиции приготовились к отплытию в Охотск.
Но их постиг страшный удар. Однажды Петр Креницын вместе с казаками Иваном Черепановым, Василием Сизовым и Семеном Каюковым плыли в лодке по реке Камчатке. Утлую посудину внезапно захлестнуло высокой волной. Креницын и Черепанов пошли ко дну и утонули.
Начальство над экспедицией принял Михаил Левашев. Он поднял паруса на гукоре «Святой Павел», а Афанасию Дудину-меньшому передал галиот «Святая Екатерина». В самом начале августа 1770 года оба корабля пришли в Охотск, где их встретил Федор Плениснер. Спустив флаги на судах, Левашев передал их начальнику порта и трудными сухопутными и речными дорогами двинулся в сторону Якутска. Небольшая часть людей, участвовавших в плавании, остались на Камчатке. Среди них были штурман Максим Чурин и подштурман Дмитрий Бочаров.
Братья Шмалевы пишут Миллеру
Казак-чукча Николай Дауркин в марте 1770 года снова вышел из Колымского острога вместе с теми же господами геодезистами к Лаптевскому маяку. Четыре дня двигались они к Медвежьим островам, перешли на пятый остров. Сойдя на морской лед, путники устремились к северу, целую неделю искали окраину Американской матерой земли и опять остались в горьком разочаровании.
В Петербурге, у адмирала Алексея Нагаева, уже сидели сибирский гость Тимофей Шмалев и никому не известный десятник Федор Лобашков. Десятник отдал Нагаеву описание устья Колымы и Медвежьих островов. Конечно, здесь шел разговор об Америке — о том, прилегла ли она своим краем к Медвежьим островам. Бумаги Лобашкова до сих пор не разысканы.
По Петербургу Тимофей Шмалев ходил в сопровождении «американца» — алеута Осипа Кузнецова, которого он привез для показа двору.
В миллеровских «Портфелях» лежит «Примечание» Шмалева об этом «американце».
В 1770 году начинается переписка между братьями Шмалевыми и Миллером, и с этого времени знаменитые миллеровские «Портфели» начинают пухнуть от донесений, примечаний и описаний, составленных братьями — знатоками русских дел на Восточном океане [287] .
287
После выхода в свет моей «Летописи Аляски», где я писал о братьях Шмелевых, А. И. Алексеев отыскал новые материалы об этих исследователях. См.: А. И. Алексеев. Братья Шмалевы. Магадан, 1958; А. И. Алексеев. Братья Шмалевы, их жизнь и деятельность. — «Летопись Севера», т. III. Издательство Главсевморпути, 1962, с. 92–107.
В самом начале 1771 года Г. Ф. Миллер в письме к И. А. Эйлеру сообщил о том, что на пути из Москвы в Тобольск умер какой-то «американец». Это был Осип Кузнецов, возвращавшийся на Камчатку со Шмалевым.
В этом же письме Миллер жаловался на швейцарца Энгеля — того самого, что составлял несовершенные карты Берингова моря и обвинял Миллера в «удлинении берегов» Российской империи на Северо-Востоке.
Берега эти действительно собирались тогда удлинять, ибо граф Иван Чернышев, вице-президент Адмиралтейств-коллегий, в начале 1771 года ставил вопрос о новых исследованиях на Восточном океане.
Карта Нагаева, составленная по рассказам и отчету десятника Лобашкова, была немедленно поднесена Екатерине Второй. В Тобольск поскакал курьер с письмом Чернышева к губернатору Денису Чичерину. Адмиралтейств-коллегия требовала сообщить подробно о гибели Креницына и ускорить доставку всех бумаг, карт и журналов его экспедиции. Казак-чукча Николай Дауркин разведывал морской берет от Колымы до Баранова камня.
Левашев в Петербурге
В октябре 1771 года Михаил Левашев достиг Петербурга, который покинул более семи лет назад.