Зеркало времени

Пащенко Николай

— А вот же у меня на восемь срочное оперативное совещание назначено.

И кивком указал на ряд вначале показавшихся пустыми стульев, стоящих в простенке между исполинской высоты окнами, через которые начал просачиваться серенький октябрьский рассвет, не заглушаемый отсутствующим из-за экономии уличным освещением.

Борис вгляделся и прямо перед собой обнаружил вжавшихся в спинки и сидения четырёх офицеров, от напряженного ожидания мимикрически приобретших лицами и форменной одеждой блёклый цвет старой мебельной обивки: двух капитанов, майора и одного подполковника. Все четверо казались плоскими, как

камбала, но полупрозрачными и одинаково ненастоящими. Все четверо судорожно сжимали красными от морозца пальцами импортные папки для документов и папками пригнетали книзу свои вздрагивающие колени.

К совещанию Густов не приготовился, поскольку никто о нём его не предупреждал, но не успел и рта раскрыть, чтобы доложить об этом полковнику, как зазвучали сигналы точного времени. Ото всех сторон сразу и из всех внутренностей дома-дворца накатил утробный гул и тут же откатился, словно спросонок зевнуло или вздохнуло монументальное здание всеми своими фасадами, лестницами, коридорами, подвалами и гигантскими кабинетами. Офицеры немедленно раскрыли свои импортные папки.

— Подождите в коридоре, — насупив брови, строго сказал Густову багроволицый полковник. — Посидите на стульчике.

И неожиданно выкрикнул:

— Я сказал: закройте за собой дверь! Оттуда!

«Вот так так, — выходя и невольно поёживаясь, подумал Борис и нехотя устроился в длинном коридоре на оцарапанном стуле напротив двери в кабинет. — Кто ж так назначает?»

С первого взгляда, брошенного внутрь помещения, считал Оноре де Бальзак, сразу видно, что там царит, счастье и радость или уныние. «Ну уж нет… Какая-то чудовищная фантасмагория… Фантастическая нелепость. Невозможность. Да он — элементарный вампир, — недоумевая, торопливо размышлял Борис. — Реликт ушедших времён. Как всё просто: подчинённые трепещут от одного его взгляда, он только этого и добивается, читает будто бы газетку, а сам сидит и жрёт их ауры, а потом очищается от людского негатива водкой. Ну, от меня ты, господин полковник, страха не дождёшься».

Послышалось тяжелое гупанье и, временами, шарканье двух пар ног по вытертому ковровому коридорному покрытию. Молоденькие солдатики, ещё мальчишки, в зимних бушлатах для хозяйственных работ и в летних хлопчатобумажных кепочках, вдвоём за ручку несли тяжеленное подоржавевшее местами цинковое ведро со строительным цементным раствором. Когда они приблизились, тот, что выглядел постарше, поразвинченнее и поразбитнее, не глядя на Густова, сказал:

— Вы бы, господин подполковник, переставили стул. Вы сели слева от напротив двери, а сядьте справа. Нам аккурат здесь работать надо будет.

Борис послушно переставил стул и пересел, всматриваясь, где солдаты собрались работать, но ничего похожего на начало ремонта не обнаружил. В ту же минуту дверь кабинета отворилась, и поспешно вышел полковник. Мундир его сильно натянулся выпирающим животом.

— Пришли? — хмурясь и как бы волнуясь, спросил он. — Расстегнитесь! Сверху. И это… Как сказать? Не гимнастерки, а что это у вас? Так сказать, кителя… Тоже. Быстрее, быстрее — время, время идёт!..

Солдаты расстегнули бушлаты и воротники рабочих курток.

— Наклонитесь! Я сказал: ко мне! — скомандовал полковник и скрупулёзно изучил сквозь очки состояние застиранных подворотничков. Издал удовлетворённый хмык.

— Эти

поднимите… Штанинины! Время! Время! Время! Быстрее!..

Солдаты приподняли штанины над шнуровкой разбитых, но ярко начищенных ботинок.

Полковник вскрикнул, выдохнул и рывком наклонился, целясь головой между солдатами. Обеими выброшенными в стороны руками он ухватился за голенища носков каждого из солдат и сильно дёрнул их кверху. Носки выдержали. Полковник выпрямился, втягивая в себя воздух и помещая выпучившиеся глаза в орбиты. Отпыхиваясь и возвращаясь лицом к своей обычной багровизне, но не дав ещё себе отдышаться, удовлетворённой скороговоркой выпалил:

— Одеты по уставной форме. Можете приступать. А вы тут, — он повернулся лицом к Густову, — ещё подождите с полчасика.

Он засеменил ножками под животом и ринулся с места, проскочил было мимо Бориса, но круто развернулся и сумел юркнуть в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

— Время пошло наше, — сказал разбитной солдат, вынул из военной кепочки сигарету без фильтра, аккуратно разломил её пополам и подал половинку сотоварищу. Не обращая на чужого Густова ни малейшего внимания, они закурили.

Почти не касаясь ногами пола, как невесомая балерина, по коридору, озабоченно хмурясь, беззвучно пролетел свой майор с импортной папкой в правой руке.

Солдаты одновременно вытянули руки по швам, одновременно автоматически, как если бы выполняли ружейные приёмы, высунули до отказа языки, их кончиками подхватили с губ дымящиеся половинки сигарет, одновременно сложили языки пополам и втянули в рты вместе с сигаретками, убрав, таким образом, следы нарушения вовнутрь себя. Дружно выдохнув ноздрями, они вмиг развеяли волны едкого дыма. Едва свой майор исчез в далях коридора, дымящиеся окурки мгновенно вернулись в исходное положение, на губу.

— Спасибо капитану Питушину, — сказал солдатик помоложе. — Не дал бы он свои старые штрипки от галифе, выдернул бы полковник Пердунов у нас поголёшки носок из ботинок. И отправил бы обратно в часть не емши.

— А что ты себе думаешь, салага, — точно бы выдернул, так и знай, самих-то носков и нету, весь вечер штрипки к поголёшкам пришивали. Ладно, что ещё нитки крепкие в роте нашлись не из распущенных бинтов, как на подворотнички, — значительно приосаниваясь, солидно согласился старший. — Накрылась бы нам халява. Уж лучше здесь сидеть, чем без куска в части. — И мечтательно добавил:

— Может, опять нам поесть полковник Пиртунов по будеброту купит.

— По бутеброду, — меланхолически поправил младший. — Не спорь, точно знаю, хоть и признаю, что ещё салага.

— Ну-ка, высунь язык и скажи: солдат, дай пороху, — потребовал разбитной. — Давай, блин, короче, говори, мямли.

— Гав-гав, вай фо уфу, — старательно выговорил младший, высунув язык и вытянув тонкую шею из ворота бушлата.

— Обещаю: сейчас сил нет, но потом точно дам по уху, если ещё раз исказишь про нашего капитана Петра Иваныча с инициалами и фамилией. Что за Питушин? Если не знаешь, почему у него имя и отчество знаменитые, говори только фамилию, Тушин. Он — один нормальный у нас мужик. Про него в толстой книжке, бают, прописано, где про бой в Бородино. Про нашего капитана Тушина. Усёк, скажи-ка, ведь недаром?