Зеркало времени
Шрифт:
Перед обедом над обширной зоной от южного Сахалина до главного японского острова Хонсю соприкоснулись и вскоре начали бороться друг с другом два мощных, противоречивых воздушных потока: холодный с Охотского моря и тёплый с Жёлтого и Восточно-Китайского морей. Погода постепенно стала ухудшаться. От залива Анива на юге Сахалина до бухты у портового города Аомори на севере Хонсю пошёл снег, вскоре он усилился до метели, и остров Хоккайдо оказался в самом центре обильных осадков.
До начала снежной бури Густов успел по закрытой связи отчитаться за полёт и передал с банковской карты проспоренные сто долларов своему оператору, хотя тот поначалу брать отказывался, но потом, посмеиваясь, принять согласился.
К полудню с МиГа, не отчищая его внешние поверхности от наростов сажи, успели отстыковать крылья, конформные баки и оба оперения, разоружили, слили топливо, окислитель и рабочие смеси. На летательный аппарат остов МиГа, вызывающий жалость, больше не походил. Пилоты с грустью обошли части заслуженной боевой машины, прикасаясь и поглаживая закоксовавшийся, твёрдый с поверхности, слой грязно-серой копоти. Хэйитиро спросил у пожилого бригадира японских такелажников:
— Куда теперь его?
— Мы не знаем. Нам поручили разобрать и погрузить, завтра ожидают транспортный самолёт «Гелэкси». Только его у нас не примут. Буря дня на три, не меньше. Мы поэтому не торопимся.
Борис сорвал никому больше не нужную пломбу с крышки информационного блока и вынул вторую синюю бусинку, с той самой мисс Рэнди, запланировано уходящей в небытие.
После обеда Борис и Хэйитиро дружески распрощались, и японца на машине увезли в аэропорт Саппоро, как он сказал, на ближайший рейс до Мацуяма или Ивакуни. «С базы Асахикава рейса на Кюсю не предвидится, а то улетел бы отсюда. Снежная круговерть разыгралась от порта Холмск на Сахалине до порта Ниигата на Хонсю. Если пассажирские самолёты из Саппоро из-за непогоды уже не будут летать, когда приеду, найду военных транспортников или отчаянного частника, самолётом всё же быстрее, — сказал Хэй. — Всего тысяча триста километров отсюда, на нашем МиГе трижды моргнуть не успели бы, меньше трёх минут полёта, и вот, попробуй, доберись. Только бы выпустили из аэропорта. Если не улечу, то уеду поездом или уплыву, хоть морем».
Те же два малоразговорчивых японца снова явились к Борису и предложили ему срочно собраться и пройти с ними к автомобилю, пока ещё не замело дороги:
— Не надо беспокоиться, мистер Густов. Мы должны доставить вас в международный туристический центр. Вы увидите неповторимую красоту горы Асахи.
Дорога из долины по горам и бесчисленным холмам заняла около часа. Последние километры по снегу в низинах мощный джип-внедорожник «Тохару» преодолевал, но уже с трудом. Борис задрёмывал ещё в автомобиле. Японцы созвонились со своим начальством и заняли номер по соседству с густовским. Движение прекратилось, наверное, по всему острову, снег повалил стеной, но вдруг снегопад ослабел. Над Хоккайдо закружился самый центр гигантского атмосферного вихря, и немного посветлело. В гостиничном ресторане вместо полдника Борис ещё раз пообедал, не особо интересуясь, где оказался, и на сутки завалился спать. Пришла усталость от полёта и нервного перенапряжения, от резких скачков атмосферного давления немного заболела голова, и казалось, что внутри трясётся и ходуном ходит каждая клеточка. Через сутки он снова сходил поесть и после еды снова уснул, едва головой коснулся подушки. Проснулся Борис от голоса Джеймса Миддлуотера. Слышно его было ещё из коридора. По тому, как он драматически замедленно отчеканивал каждое слово, легко догадаться о степени ярости, которая бушевала в нём:
— Я буду искренним с тем, кто найдет в себе силы быть честным
В дверь постучали. Борис накинул халат и распахнул её. Акико смогла сказать только:
— Милый…
Борис увидел её расширенные глаза, вздрагивающие веки, обнял и удержал на ослабевших у неё ногах, прижав к себе. И весь мир, вся Вселенная закружилась вокруг них, двоих, на целую вечность.
— Здравствуй, Борис, — раздался голос Миддлуотера. — Багаж впустите к себе, господа. Я в номере рядом. Извините, мне надо побыть одному.
— Ему постоянно звонят из Америки, — сказала Борису Акико. — Против него начато расследование. Ему хотят много чего приписать. Как ты себя чувствуешь? Всё удачно? Ты спишь днём? Почему?
— Я здоров, просто отсыпался, и обо мне потом. А вот что с тобой случилось, почему ты без памяти выбежала из диспетчерской? Где вы были? Я ведь ничего не знаю…
— Сначала в душ, все разговоры потом. Я рада, что ты в порядке. Медицинский контроль что показал? Нет! Всё, всё потом. Иначе никогда разговоры не кончатся. Ухожу.
После душа Акико выглядела успокоенной и даже посвежевшей, особенно, переодетая и слегка подкрашенная, чтобы прикрыть дугообразную синеву под глазами. Борис успел одеться и закинуть постель в спальне. К ним постучался Миддлуотер. Он явно сумел взять себя в руки, устроился в гостиной в мягкое кресло у бездействующего камина и попросил Бориса рассказать главное о полёте. Борис рассказал очень коротко, без живописной детализации.
— А мы побывали у саудитов, — оживившись, начал рассказывать Джеймс. — Ваш МиГ должен был приземлиться на саудовской базе Принц Султан. Отличная взлётно-посадочная четырёхкилометровая полоса, все условия идеальные, только унитазы ещё не золотые. Вот что значит — купаться в нефти! Вдруг что-то пошло не так. Я был уже у диспетчеров перед вашей предполагаемой посадкой, а Эйко оставалась в том же здании, во временном Центре управления полётом, как вдруг услышала, что вас могут сбить, и испугалась. У арабов возникли споры, надо ли вас защищать, выслать ли перехватчики, чтобы предотвратить возможную атаку. Пока выясняли, может ли хоть кто-то подняться в воздух, вы отбились от нападавших сами. Покупатель тоже отслеживал ситуацию и немедленно отказался от сделки, не пожелав рисковать крупным авансом. Сразу с авиабазы уехал и представитель посредника. Мы тогда включили запасный план «Б».
— Я понял, почему Акико выбежала из здания вне себя, — сказал Борис. — А чей рядом стоял «Дюзенберг»?
— Ты всё уже рассказала, Эйко? До меня? — Миддлуотер готов был снова вскипеть.
— Я ничего ещё не успела рассказать, приводила себя в порядок в ванной, Джим, и вышла оттуда одновременно с твоим приходом.
— Я воспринял Акико через её взволнованное состояние, — сказал Борис. — Обычное астральное зрение, на каком угодно расстоянии, особенно, между родственными душами.
— Мне только этих, твоих с Акико, заумных штучек не хватало. Предлагаю пойти поужинать. Кто, кстати, платит за всё это?
— Идём, Акико? — спросил Борис. — Как сообщил хозяин отеля, Москва открыла мне здесь кредит, в разумных пределах всё оплатят. Так чей, всё-таки, был «Дюзенберг»? Очень редкая и дорогая американская машина чуть не тридцатых годов прошлого века.
— Автомобиль дилера, представителя посредника, кого-то из многочисленных Саудовских принцев. Когда-то у моего отца был такой же, пока он не распродал всю автоколлекцию и не перешёл на разведение любимых кур и коллекционирование исторических самолётов. А вот кто был заказчиком, покупателем МиГа, мы никогда, наверное, не узнаем. Да и зачем? Интереснее узнать, кто пытался сбить вас и сорвать сделку?