Зерно А

Павлик Анастасия

– Я знаю не больше, чем вы. Для меня самой известие об Арине Деревской было неожиданным...

– Арина Деревская помутилась рассудком, - растягивая слова, перебил меня Толкунов. Я дернулась как он удара, что, похоже, лишний раз обрадовало его.
– Врачи подтвердили, - продолжал он, расплывшись в торжествующей улыбке, - что она пребывает в состоянии сильнейшего психологического стресса. Она не помнит, кто она, не узнает мужа, не знает, какое сегодня число и день недели, - смакуя каждое слово, он добавил: - Словно ее голову вычистили. Как тыкву на Хэллоуин.

Я могла бы нагрубить ему в ответ, но сдержалась.

– Живописное сравнение, Валентин, спасибо. Но вынуждена тебя разочаровать: это от начала до конца сфабрикованное обвинение. И если кто-то в этом офисе придерживается иного мнения касательно случившегося, видит Бог, ничто не помешает ему написать увольнительную.

– Как бальзам на душу. Спасибо, Маргарита Викторовна.

– Ну что ты, всегда пожалуйста, - сказала я и по очереди посмотрела на собравшихся в приемной: - Езжайте по домам. Займитесь тем, на что у вас из-за плотного графика весь декабрь не хватало времени. Это был насыщенный год, вы отлично поработали и я говорю вам спасибо. Но, к сожалению, мы вынуждены на какое-то время отойти от дел.

Толкунов усмехнулся. Ему нужна была 'Темная сторона' постольку, поскольку с ней он был на гребне волны. Однако в свете последних событий он потерял к ней интерес и был готов к забегу к новому нанимателю. Я с усталостью вдруг поняла, что мне глубоко плевать на Толкунова.

Я направилась в свой кабинет. Ощущение, будто я выпила коктейль из взбитых до однородной консистенции злости, грусти и тоски, не ослабевало.

Чья-то рука опустилась на мое плечо и развернула меня на сто восемьдесят градусов. Каблуки цокнули по паркету. Гранин смотрел на меня с таким выражение на лице, словно его мог остановить лишь удар бутылки по голове, и то бутылку следует выбрать потяжелей, да постараться треснуть изо всей дури.

– Ты где была?
– рявкнул он.
– Дома трубку не брала, а мобильник вне зоны доступа.

Так вот почему он молчал в приемной! Придерживал раздражение до лучшего момента.

Гранин пронзил меня таким взглядом, будто я только что снесла ему половину задницы или смертельно оскорбила его мамочку.

– Мою машину угнали, а телефон остался в 'бардачке'.
– Не знаю, что дернуло меня за язык, но ложь стекла с него гладко. Впрочем, в каком-то смысле дела примерно так и обстояли, так что я не сильно покривила душой.

– Ты сообщила об угоне?

– Гранин, не езди мне по ушам, окей? Они и так уже свернулись в трубочку.

– Проклятие, Рита, ты заставила всех изрядно поволноваться! И вообще, с какого-такого перепуга ты ночуешь в 'Тюльпане', а не дома? Деньги карманы жмут?

Ну разумеется, Гранин как всегда забыл, что живет среди людей, а не среди зубочисток. Свою цивилизованность он давным-давно убил и закопал в Дубовой роще. Я скинула его руку со своего плеча и сделала шаг назад, давая понять: оставь мне место для маневров.

– Во-первых, - я ткнула указательным пальцем в его грудь, - дурной тон считать чужые деньги. Во-вторых, - я снова

ткнула, на этот раз резче, чтобы наверняка причинить боль, - это что, допрос? Мое личное, черт возьми, дело, где я ночую.

Гранин насупился с видом смертельно оскорбленного человека; запустил пятерню в волосы, взъерошивая их.

– Ты слышала, что произошло этой ночью в 'Сладком Зубе'?
– вступил в разговор Антон.

Я невольно вздрогнула. Значит, я была права: перестрелка попала в сводки. Я внимательно посмотрела на парня. И уже знала, о чем он еще хочет сказать.

– Агния...

– Если ты не против, я не желаю об этом говорить.

Антон выглядел грустным и растерянным.

– Прости.

– Не бери в голову.

– Есть еще кое-что, что тебе следует знать...
– начал было Антон.

Но в этот самый момент за нашими спинами раздался до боли знакомый голос, и надобность в предупреждении Антона мигом отпала.

– Поверить не могу, что ты до сих пор отдаешь предпочтение таким, как Гранин и этот маменькин сынок!

Теперь понятно, чей тот 'мерседес'.

– Не твое собачье дело, кому она отдает предпочтение!
– ощетиниваясь, зарычал Гранин, свирепо уставившись мне за спину.

– Как невоспитанно! Не тянет на радушный прием.

– Я тебе сейчас покажу радушный прием, сукин ты...

– Гранин!
– Я уперлась рукой в грудь сжавшего кулаки парня. Прямо под моей ладонью тарабанило его сердце.
– Он не стоит того, ясно?
– шепнула я. От него пахло травяным лосьоном после бритья и мятной жвачкой.
– Ради Бога, Федя, сгинь.

– Нет, босс, не ради Бога, а ради себя, иначе сидеть мне в тюряге за убийство.

Он подбородком указал на притихшего сладкоголосого змея, развернулся на пятках и направился в противоположном от меня направлении. Я кивнула Антону, и он поспешил за Гранином. Шаги за спиной тем временем приближались, и я сосредоточилась на них.

Я познакомилась с Федором и Бодей на первом курсе в университете. И знаете что? Эти двое были как братья. Чего уж там, у них даже фамилии были созвучны. Их дружба корнями уходила в трепетное детство. Они проучились все школьное и университетское время плечо к плечу. Продолжать и дальше распинаться, как все чудесно было, пока не появилась я?

Помнится, я сразу обратила внимание именно на Федора. Не знаю, как все сложилось бы, однако Богдан всегда был решительнее. В тот вечер он пригласил меня прогуляться по пляжу, где и признался в своих чувствах. На следующий день Гранин держался несколько сдержанно с нами, а предназначенные для Громова взгляды были полубезумными. Не знаю, что между ними произошло, но вскоре все нормализовалось и вроде забылось, ребята стали общаться, как прежде. Мы снова проводили время втроем, смеялись до колик, искали приключения на свои задницы, садились вместе на парах в университете. Ладно, почти как прежде, ведь именно с того момента, как я и Громов стали парочкой, на гладком лице госпожи Дружбы Богдана и Федора появились первые трещинки.