Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья
Шрифт:
— А вы-то знаете его имя? — с замиранием сердца спросил Жак.
— Ни я, никто другой. Она, хоть и не в своем уме, остерегается назвать своего погубителя. А в квартале у нас говорят, будто он вскоре после несчастья уехал то ли в Англию, то ли в далекие заморские страны… И никого у нее нет! Так и живет она… И мы ее не обижаем.
— Скажите, она никогда при вас не произносила имени Робера?
— Нет, честно вам скажу, ни этого, ни другого имени я не слышала. Да, забыла вам сказать, что у нее золотые руки. Она делает красивые наколки из лент и цветы из шелковых лоскутков; богатые дамы берут их нарасхват. Так что она
Побеседовав еще немного о том о сем с тетушкой Мадлен, Жак сослался на то, что ему пора в лавку, и распрощался с ней.
Рассказывая о своем приключении жильцам дома, тетушка Мадлен не могла нахвалиться воспитанным юношей, с которым ей довелось познакомиться. Она даже высказала надежду, что бедной Поющей Сороке станет легче жить, если ею заинтересовался такой человек, как Жак,
А Жак с грустью размышлял о том, что свидание с Эжени не привело ни к чему. Робер?! Толстый, с лица невидный… Сколько таких Роберов ходит по Парижу? А еще… что это еще за пустые глаза?
Тетя Франсуаза не любила, когда Бабетта садилась за книжку.
— Только глаза портишь! Лучше возьми вышиванье!
У Бабетты душа не лежала к рукоделью. Она никогда не противоречила матери, но и не уступала ей. Жанетта и Виолетта, те ссорились с матерью, дерзили, плакали, но всегда в конце концов делали так, как хотела она. А Бабетта казалась уступчивой и мягкой, но Франсуаза с удивлением говорила: «Выходит, ты все-таки опять настояла на своем!»
Поэтому, когда Франсуаза, которая была сегодня в дурном настроении, потребовала, чтобы дочь взялась за рукоделье, Бабетта отложила книгу в сторону. Не спеша она достала вышиванье. Уже много недель она повсюду таскала за собой наполовину расшитую шелками наволочку для подушки и цветные мотки шелка.
Жанетта о чем-то мечтала, сидя за вышиваньем точно такой же подушки, отличавшейся лишь тем, что наволочка у Бабетты была оранжевая, а у Жанетты — сиреневая.
— Не понимаю, куда запропастился Жак! — проговорила в сердцах Франсуаза. — Уже давно бы ему пора быть дома! Нет, положительно он в последнее время забрал себе волю и не так ретиво относится к делу, как вначале… Он привык, что мы к нему чересчур снисходительны. Особенно ты, Жанетта… Да, да, ты! Не смотри на меня так, словно тебя это не касается. Вечно ты со своими похвалами: «Хорошо, что Жак продал то, сделал то, теперь мы можем позволить себе кое-что лишнее… „ Да и ты, Бабетта: «Братец — то да братец — сё!“ Можно подумать, что без него мы и впрямь не можем обойтись… Вот что: с завтрашнего же дня я заведу новые порядки — никакой беготни, никаких отлучек! Только с моего разрешения! Пусть сидит с утра до вечера в лавке, как другие. А когда понадобится, я сама его пошлю…
Бабетта насторожилась. Она оторвалась на минутку от рукоделия, что-то сообразила и, приложив палец к губам, бросила таинственный взгляд сначала на мать, потом на Жанетту. Франсуаза тотчас поняла, что Бабетта хочет остаться с ней наедине.
— Жанетта, поищи в передней и на кухне, не оставила ли я ключи. Не могу вспомнить, куда я их положила.
— Ах, матушка, какая вы, право, рассеянная стали! — сказала Жанетта недовольно. Ей не хотелось вставать лишний раз, но ослушаться матери она не смела.
Как только Жанетта вышла, Бабетта зашептала:
— Вы браните Жака за
— Что ты говоришь! Но ведь это будет дорого стоить.
— Не беспокойтесь, матушка. Жак не хуже нас с вами знает, что дешево, что дорого…
— Это ты права, — нехотя согласилась Франсуаза. — Но к чему эти вечные секреты?
— Я уже вам сказала, что Жак хочет устроить сюрприз. Да к тому же не все еще подготовлено и рано говорить, толку не будет. А Жанетта так болтлива — она не утерпит, сболтнет тому же Горану, а если дело сорвется, господин Горан может подумать, что мы его нарочно обманули.
Щеки Бабетты пылали. Она сама не могла бы объяснить, откуда только у нее берутся слова, отчего так легко плетется созданная ею только что выдумка.
— Ну и голова у нашего Жака! — сказала довольная Франсуаза. Она редко хвалила кого-нибудь, но сейчас не скрывала, что новая затея Жака пришлась ей по душе. — Он для нас настоящая находка! — И, так как Жанетта недоуменно остановилась на пороге, услышав слова матери, Франсуаза добавила: — Да, да, я говорю о Жаке. Нечего перед ним задирать нос. Ну и голова у него! Он далеко пойдет. До чего же он похож на покойного Жюльена!
Бабетте предстояла трудная задача: предупредить Жака о своей выдумке, перехватить его, когда он появится, и сделать это до того, как его увидит мать. Она поджидала Жака в кухне, через которую он шел в свою каморку.
— Иди сюда! — таинственно поманила его Бабетта. — Мама очень сердилась, что ты опять пропал так надолго. А накануне ты задержался у этой Эжени… И главное, мама пригрозила, что совсем не будет выпускать тебя из дому. Как же ты сможешь тогда продолжать свои поиски? Кто знает, куда только тебе ни придется ходить, чтобы найти племянника отца Поля… Вот я и сказала маме, я выдумала…
— Что ты выдумала? — волнуясь, спросил Жак.
— Ты не будешь сердиться, братец?.. Я сказала, что ты ведешь переговоры, чтобы снять в Пале-Рояле дополнительное помещение для абонемента…
— Откуда ты это взяла?
— Помнишь, ты говорил, что наша улица не бойкая, торговля не может тут хорошо идти, и обмолвился про Пале-Рояль… Я и поняла, что это будет больше всего похоже на правду, и сказала… Ты не беспокойся, пусть из этого потом ничего не выйдет, но пока что матушка поверила. И не просто поверила, совсем перестала сердиться и только повторяет: «Ну и голова у нашего Жака! Весь пошел в покойного Жюльена!»
— Бабетта! — Жак схватил девушку за руку. — Какая ты… находчивая! — На лице его были написаны благодарность, смущение и растерянность.
Глава четырнадцатая
ЦИРЮЛЬНИК И ТЮРЕМЩИК
Мишель Гамбри все больше привлекал к себе Жака, хоть им и не приходилось часто встречаться. Он, конечно, был не так образован, не прочел столько книг, как Адора, но Жаку казалось, он ближе понимает крестьянские заботы и нужду, хотя давно стал рабочим и горожанином. Жак охотно забегал к Гамбри и не раз заставал у него других рабочих, которые приходили к нему за советом. Видимо, на фабрике любили, уважали красильщика и считались с его мнением. И Жак решил спросить совета у Гамбри, как вести поиски Фирмена.