Жалкая
Шрифт:
Он снова двигается, скользя металлом по моим бокам, мурашки бегут по коже в каждом месте, где он проходит.
С улицы доносятся голоса, отражаясь от зданий и становясь громче с каждой секундой, но он не останавливается. На самом деле, его эрекция пульсирует рядом со мной, как будто мысль о том, что они увидят нас, возбуждает его.
— Ты и эти юбки, — стонет он, наконец отпуская мои запястья и просовывая свободную руку под ткань.
Кончики моих пальцев покалывает, когда кровь приливает обратно, и я обхватываю его шею
— Поделись со мной своими словами, красавица, — пистолет прижимается к моим ребрам, а его левая рука начинает поглаживать мою киску, его пальцы проводят по моему клитору сквозь намокшую ткань нижнего белья. — Мне нужны твои маленькие любовные заклинания.
Голоса уже так близко, что будет чудом, если они нас не увидят, и мой желудок делает кувырок, когда я представляю, как мы будем выглядеть, если они увидят нас. Он хочет стихов, но я не могу дать ему свои. Они слишком личные, а я и так отдаю слишком много.
— Ружьём заряженным стояла жизнь, — выдавливаю я из себя между тяжелыми вдохами.
Кончики его пальцев проникают под трусики, скользят по моим губам, собирая влагу, вытекающую из моего влагалища.
Его язык высовывается и облизывает длину моей шеи, вызывая дрожь по всему телу.
— Продолжай, — требует он.
— По углам до дня.
Словно в замедленной съемке, его рука перестает тереться об меня, перемещая пистолет вниз по моему боку, пока он тоже не исчезает под юбкой. Он прижимает ствол к моему клитору.
Моя голова наклоняется назад, ударяясь о стену, мои ногти впиваются в его шею.
— Когда хозяин проходящий, — я стону. — Узнав, забрал меня.
Прохладный металл вдавливается в мою киску, и мой таз сам собой начинают скользить по пистолету, равномерно расположенные глубокие прорези на вершине создают ощущение, от которого жар проникает внутрь и спускается по ногам.
— О, Боже, — стону я, когда он двигает стволом вперед-назад.
Он наклоняется ко мне, его губы так близко, что его дыхание становится моим воздухом.
— Я знаю, милая. Я знаю.
— Теперь лесами королевскими охотимся на оленух, — заикаюсь я, — от нашего лица приветствую, и горы отвечают вслух.
Теперь я уже на полную катушку трусь об оружие, настолько потерявшись в тумане происходящего, что забываю обо всем остальном.
— А улыбнусь, таким радушием долину озаряет, как будто бы лицо Везувия всей радостью сияет.
— Они наблюдают за нами, Эвелин, — он прижимает мягкий поцелуй к моим губам. — Стоят прямо за аллеей и видят каждую развратную вещь, которую я делаю с тобой.
То, как он произносит моё полное имя, заставляет мое лицо покраснеть, а спину выгнуться, мои бедра сильнее упираются в верхнюю часть ствола.
— Как ты думаешь, им нравится? — его другая рука хватает ткань и тянет достаточно, чтобы мое
Пока он рисует непристойную картину, из меня вырывается шум, и я зажмуриваю глаза.
— Я бы убил их, если бы они прикоснулись к тебе. Это моё, — рычит он. — Там ещё есть женщина. Как ты думаешь, пойдет ли она сегодня домой и ляжет ли в свою кровать, трахая себя с мыслями о том, что я делаю с тобой?
Я стону, двигаясь на своем орудии, в погоне за оргазмом, который мне так нужен.
— Раздвинь для меня ноги.
Я делаю это, не задумываясь. Я слишком занята, представляя себе выражение лиц незнакомцев, наблюдающих за происходящим; мужчины, сжимающие кулаки, чтобы не вытащить свои члены и не погладить их. Женщина, вцепившаяся в руку одного из них, её киска возбуждена и мокрая, пульсирует, пока она смотрит, как меня пытают с наслаждением.
— Продолжай, красавица. У тебя так хорошо получается.
Мой живот сжимается, мышцы напрягаются так, что кажется, будто они прорвутся сквозь кожу.
— И ночью, день закончив лучший, могучий сон храню.
Его свободная рука тянется к моей заднице, захватывая её, прижимая меня сильнее и к пистолету, и к его телу.
Я открываю рот, и Брейден опускает голову ниже, ловя мой стон языком. Он скользит пистолетом по моей киске, затем отводит его назад, чтобы передний прицел — маленькая выступающая часть на кончике — упёрся в мой клитор. Я взлетаю ещё выше, давление между ног растет.
Он разрывает поцелуй и произносит следующую строчку мне в губы, его голос глубок и напряжен.
— И на двоих с гагачьим пухом подушку не делю.
Моя киска сжимается. Он знает Эмили Дикинсон.
— Его врагу — смертельный… блять… смертельный враг, — выдавливаю я, крепче сжимая глаза, пытаясь сформулировать слова, — не сдвинется отныне, когда нацелю жёлтый глаз, я пальцем ярым двину.
Зубы Брейдена впиваются в моё горло, достаточно сильно, чтобы прокусить кожу, пока он продолжает удовлетворять меня моим же пистолетом, и я задыхаюсь, мои ноги дрожат.
— Пожалуйста, — умоляю я, мои ногти царапают заднюю часть его шеи. — Пожалуйста.
От его хватки на моей заднице остаются синяки, пока он контролирует мои движения, подталкивая меня вперед и увлекая назад, а затем он меняет угол наклона своей руки, пока кончик пистолета не упирается в мое влагалище.
Искры отскакивают от каждой моей частички, мое тело гудит, словно я под кайфом от наркотиков.
— Закончи поэму, — шепчет он, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза.